В холле белекского отеля Калиста — четкое разделение на общую часть и маленький уголок с говорящим названием Black. Предпочитая большую часть, мы с Брайаном Идову устраиваемся на белых креслах.
— What would you like to drink? — спрашивает подоспевшая официантка и получает два обескураживающих ответа.
— Нет, спасибо, я уже за завтраком напился много чего, — на чистом русском говорит африканец.
— Битане шекерсыз чай. Ама бюйюк бардак, — добиваю ее контрольным на чистом турецком.
Расширив глаза, девушка спешно уходит.
Смешная ситуация подсказывает первый вопрос.
Чтобы Гаджи Муслимович назвал барбосом, надо сильно постараться
— Брайан, часто разыгрываете людей на предполагаемом незнании русского языка?
— Ну вот сейчас первый раз в этом отеле. Мы же почти не спускаемся в лобби, устаем так, что до комнаты бы дойти.
— То есть общекомандных турниров в карты, «Мафию» и прочие настольные и не очень игры у «Амкара» на сборах нет?
— Пока не организовали, но еще время есть — успеем. Сборы — тяжелый момент в психологическом плане: все повторяется изо дня в день, практически одно и то же расписание и такая же еда… немного выматываешься и не до креатива.
— Гаджиев — особенный тренер для вас?
— В определенном смысле — да, Гаджи Муслимович повлиял на мою футбольную карьеру. У меня вообще было за все время шесть тренеров, и каждого я могу с полным правом назвать особенным — они внесли вклад в мое становление, понимание футбола. Вообще, это интересно глазами футболиста: тренеры все работают в одной сфере, но подходы и методы разные. Тренировки, упражнения… Иногда кардинально. У Божовича все наоборот — на сборах ребята проходят подготовку во втягивающем режиме, а в сезоне он дает большие нагрузки.
— Говорят, что Гаджиев такой поклонник тактики, что у вас и домашнее задание есть — на руки до теории выдаются показатели InStat, вы сами их анализируете и уже готовыми приходите на общее собрание. Как оно проходит? В форме дискуссии?
— Да особо же не поспоришь, когда на руках точные данные. Низкое число передач или плохой процент их точности как можно оспаривать? Мы разбираем каждый свою игру в отдельности, а на общем собрании идут в ход общекомандные показатели InStat, и главный тренер подробно рассказывает нам, какие ошибки были совершены за время матча, как их возможно общими силами компенсировать или исправлять.
— Какой матч по InStat лично у вас был с приставкой «ох»? И какой с приставкой «ах»?
— Вроде бы последний матч с «Краснодаром», когда мы проиграли 1:3, был у меня «ах». Там был хороший InStat: стопроцентные отборы — три из трех; стопроцентные единоборства — семь из семи; вверху хорошие показатели и точность передач хорошая. Но если матч проигран, то такие показатели не особо радуют. А самая плохая игра по личной статистике — с «Анжи»». Показатели не помню — постарался забыть, потому что скверные (смеется). Негативные цифры, конечно, расстраивают, но опять же каждому на мобильный приходят не только они, но и нарезки наших матчевых эпизодов, поэтому все наглядно и есть возможность самостоятельно анализировать причины неудачного выступления.
— Георгий Джикия как-то сказал, что самое страшное ругательство у Гаджиева — барбосы. Когда последний раз удостаивались такого слова от главного тренера?
— Точно помню, что это было однажды на сборах: я ошибся в позиции, запустил мяч за спину и почему-то пытался доказать свою правоту. Вот в этот момент досталось мне! (Смеется.) А так… Чтобы Гаджи Муслимович барбосом обозвал, надо сильно постараться: либо серьезно ошибиться на поле, либо пререкаться в жесткой форме. Он очень спокойный тренер.
— В отеле вы недавно пересекались с «Зенитом». Как жилось под одной крышей будущим соперникам?
— На сборах на этом никто не концентрируется — у них свои планы, у нас свои. Встретился пару раз в ресторане с Терентьевым, поговорили. Все общались на простом бытовом уровне со знакомыми и друзьями. Другое дело, что сейчас у питерцев и не так много тех людей, кто постоянно бывал в команде. Поэтому какого-то активного общения не случилось.
Думал, что «бабушка» — английское слово
— Каким было ваше питерское детство?
— Очень веселым и хорошим. Мы жили в Приморском районе — сначала на Авиаконструкторов, потом переехали на Шуваловский проспект. Было множество друзей, выходил во двор и постоянно играл в футбол. Правда, за пределы района я тогда вообще не выезжал — родители доставляли меня в школу, забирали из нее и старались, чтобы постоянно был у них на виду. В те времена в Питере орудовало много скинхедов, и родители беспокоились.
— Сталкивались с ними лицом к лицу?
— Лицом к лицу только однажды: мы были один на один, и он меня не задирал — просто нависал надо мной в автобусе. А однажды я шел с другом в метро, друг меня неожиданно подтолкнул и крикнул: «Беги». Я как-то даже не посмотрел по сторонам и дал деру. Уже когда запрыгнул в поезд, увидел, что по платформе в мою сторону несется банда бритоголовых. Отскочил. Но в общем было, конечно, страшно. Когда эта волна закончилась, стал уже и в центр выбираться с друзьями, и гулять по городу.
— Про свое нигерийское детство что-нибудь помните?
— Я ходил в детский сад, больше похожий на школу, — там была своя униформа, ранец, парты и занятия. Мы много играли во дворе в футбол. У меня была приставка «денди». И еще я знал много русских слов, но думал, что они английские. Бабушку я называл бабушкой, а не грэндма, в полной уверенности, что «бабушка» — слово английское. Зато когда переехал в Россию, приятно было обнаружить, что, оказывается, чуть-чуть говорю на русском (смеется).
— В российской действительности вы отличались чем-нибудь от сверстников? Ну, разумеется, кроме национальности.
— Хм-м-м… Больше всего меня в школе удивило то, как дети спокойно пререкаются с родителями и спорят с учителями. А в торговых центрах капризы… Для меня это было о-го-го, я думал: «Ни фига себе, как так можно?!» У нигерийских детей слово родителей всегда как закон — неважно, согласен с их мнением или нет. И еще дома у нас всегда была и до сих пор сохраняется очень позитивная атмосфера. У мамы с отцом на протяжении многих лет получается удивительный дуэт — они всегда подначивают друг друга, шутят. Даже сейчас наблюдаю за этим и думаю: «Господи, дай мне великое счастье создать такую же замечательную семью!»
— А за кого в вашей семье болели?
— После того как мне исполнилось шесть — за меня. Тогда отец (его все называют дядя Айди) отвел меня в футбол, заметив, что мне очень нравится играть. А вообще, папа — ярый фанат «Арсенала». Лондонского, не тульского. У меня в детстве был кумиром Роналдо, поэтому, начав ходить на футбол, я очень хотел играть нападающего. Потом, в подростковом возрасте, — Бекхэм. Он меня всегда восхищал как футболист и как замечательный семьянин. Наверное, это было последнее увлечение, потому что, когда взрослеешь, начинаешь больше внимания обращать не на футболистов, а на команды. Так что в моем взрослом времени единственный кумир — отец: я бы тоже хотел быть таким воспитателем, как он.
Перчатки Савиолы
— На стадионе «Петровский» вы ведь подавали мячи. Нелегкая работа? Футболисты в пылу могут и приложить словесно.
— На меня ни разу не кричали. Да и вообще за все время, кажется, было только один раз: на одного из нашей группы гаркнул Аршавин, потому что мальчишка мяч перекинул ему неловко. А «Зенит» как раз проигрывал. Я подавал во многих играх. Даже когда сборная России с Латвией играла — тогда еще Лоськов гол забил (в июне 2005-го российская сборная одержала победу 2:0. — «Спорт День за Днем»).
— Какие-то запоминающиеся контакты с игроками были в те времена?
— Помню свой второй матч в роли болбоя на «Петровском». В какой-то момент меня подозвал к себе Петржела. Я жутко испугался: думал, что-то натворил и сейчас мне влетит. Подошел. А он говорит: «Спокойно, мальчик! Нашим давай медленнее. А сопернику — еще медленнее». Ну, конечно, я «включил артиста». Тянул очень долго, а «Зенит» выигрывал. Еще, помню, однажды напечатали мою фотку в журнале: наши играли с кем-то, счет 1:1, я быстро дал мяч кому-то из игроков на аут, тот быстро скинул, и в этой молниеносной атаке был забит победный гол. Я тогда жутко гордился, почувствовал, что был причастен к победе.
— У болбоев есть традиция — охота за трофеями игроков. Просили щитки или майку у Чиди Одиа или Окоронкво?
— Никогда. Даже не фотографировался. Не хотел ставить в неловкое положение людей, доставать их — был рад уже тому, что подаю мячи игрокам такого высокого класса. Единственное — когда «Севилья» приехала и там был Савиола, решил отступить от принципа. Но и тут мне не повезло, потому что он отдал свои перчатки грузину — Бека Чичибадзе тоже подавал мячи. Но я не расстроился из-за Савиолы — был очень счастлив, что просто его, великого, вот так перед собой вижу. Это было очень круто.
— Почему не получилось пробиться в «Зенит»?
— Не знаю. Все почему-то считают, что я пробивался в «основу», а на самом деле в то время речь шла о том, чтобы играть в «молодежке». Мне трудно судить: в трех товарищеских матчах, которые провел тогда с командой, дважды отдал голевые. Тренировался вроде бы усердно. Единственное — лишний вес у меня был. Но тут… Я до профессионального футбола даже не знал, что игроков ставят на весы (смеется). Потом, когда меня уведомили, что это проблема, сбросил, конечно. Мы, команда 1992 года рождения, всегда ровно выступали на всех турнирах — и российских, и международных. Вообще, такой был состав, что, по моему мнению, парни могли смело идти в «молодежку» любого клуба премьер-лиги. И техника позволяла, и тактически обучены, и самоотдача была. Я реально думал, что в «основах» команд из нашего выпуска «Смены» заиграет минимум 10—15 человек, но, увы… Реалии.
— Переезд в Пермь тяжело дался?
— Очень, все сразу навалилось — ни о городе совершенно ничего не знал, ни о коллективе. Если в том же «Зените» я был знаком абсолютно со всеми — от администраторов до врачей, то тут вообще все незнакомцы. Плюс я впервые уехал так далеко от родителей и от друзей. Сейчас уже и Пермь отлично знаю, и весь клуб «Амкар», и друзьями оброс.
— Свой дебютный матч в 2010 году против «Терека» помните?
— Конечно, во всех деталях. Когда в раздевалке объявили, что я поеду с «основой», сердце заколотилось. Честно, очень сильно хотел попасть в основной состав на эту игру еще и потому, что дубль ехал на перекладных (сначала Пермь — Москва самолетом, потом Москва — Владикавказ самолетом, и Владикавказ — Грозный автобусом), а вот «основа» летела чартером. Даже одно это сделало меня счастливым. Потом вышел на поле и понял, что не могу успокоиться — сердце колотится вовсю. Хорошо, что играли два гимна — России и Чеченской Республики — и было время прийти в себя. А после подката Лебеденко, когда у меня получилось отнять мяч, вообще почувствовал себя в своей тарелке, и во втором тайме, помню, уже судье пихал за что-то… (Смеется.)
Все ходят на крыши, а меня не приглашали
— Дебют в «Амкаре», адаптация в Перми и уход в аренду в питерское «Динамо». Что это было? Ностальгия?
— На тот момент так сложились обстоятельства. После дебюта за весь год я лишь однажды попал в заявку — на матч со «Спартаком». И то, несмотря на предыгровой план, провел его на скамейке запасных. Пришла пора что-то поменять. Понятно, молодой, надо прогрессировать и ждать спокойно свой шанс. Но играть очень хотелось. Ушел Божович, пришел Хузин, который отлично нас знал с молодежного первенства, но шансов не появилось. Было тяжелое психологическое состояние, и в какой-то момент ядаже подумывал уйти из «Амкара». Решил, что лучший вариант перезагрузки — аренда в другой клуб. Станислав Черчесов, который возглавил тогда команду, все одобрил, и так я оказался в ФНЛ.
— Турнир мужиков, как лигу называют.
— А это было как раз здорово, интересно. Появились соперники, против которых было непросто выступать. Там же целые команды состоят из игроков, имеющих опыт премьер-лиги. В «Сибири» нападающий Медведев, практически вся саранская банда, многие другие… Если ты сможешь выдержать испытание футболистами такого класса, то обжиться затем в элитном дивизионе не так трудно.
— Вернувшись в Питер, прогулку по крышам совершили?
— До сих пор нет. Все ходят на крыши, в лофт-проект «Этажи», а меня почему-то ни разу не приглашали. Смотрю в «Инстаграме» сумасшедшие фотки, спрашиваю «Где вы? Как вы это делаете? Я тоже хочу!» В итоге пришлось ограничиться стрит-арт-музеем. Одно из самых интересных мест в Питере, кстати. И в Мариинке до сих пор не был. Но обязательно пойду — и на балет, и на оперу. Еще есть мысль попасть на мюзикл в России. В Нью-Йорке в отпуске сходили на «Цирк дю Солей», и, по-моему, это самое невероятное, что я видел: прекрасное выступление и пение людей, актерская игра, безумные цирковые трюки. Сидел просто ошарашенный от эмоций.
— В пермских театрах бывали?
— Пару раз в театре «У Моста». Смотрел «Идиота» и «Безрукого из Спокэна» МакДонаха.
Фанаты «Зенита» против? Не мне судить
— Возвращение из аренды в Пермь было как Рубикон — сейчас или никогда?
— Да, я проходил сбор с командой, и по нему тренерский штаб собирался сделать выводы, насколько я созрел для выступления в основном составе. Сам тоже прекрасно понимал, что сейчас мой шанс доказать нужность. По истечении этого периода Славолюб Муслин позвал и сказал: «Вижу у тебя в глазах тот огонь, который нужен». Мне предложили контракт, который я с удовольствием подписал.
— Кто для вас как для защитника был самым сложным соперником в премьер-лиге?
— Из своих держать труднее всего на тренировках Жору Пеева. Невозможно отнять мяч, и он настолько пластичный и настолько владеет корпусом, что, если вас разворачивает, можно собирать позвонки. А из команд-соперников… В полуфинале Кубка мы играли с «Зенитом», и у меня на фланге был Шатов. Поначалу все хорошо — и сдерживал его, и обыгрыши один в один у него не получались. Олег уходил в центр — я его сопровождал, не давал развернуться. В общем, вроде нормально складывалось, и я себя чувствовал уверенно. Потом пришел Халк, и сначала у меня промелькнуло в голове: «Нет! За что мне?!» Ну и что в итоге?! После Шатов возвращается на мой фланг и как будто издевается. Действительно, сдерживать бразильца, уж не знаю по какой причине, оказалось куда легче, чем Шатова. Так что для меня пока самый индивидуально сильный в противоборстве один в один — Олег Шатов.
— Когда забивали гол «Зениту» в том самом кубковом полуфинале, реваншистские настроения присутствовали?
— Нет, просто был уверен, что если продержимся первый тайм, то дойдем до финала. К сожалению, Хави Гарсия нам все испортил. И Миша Кержаков слишком хорошо играл в воротах (1:1. Серия пенальти — 3:4. В серии пенальти играл Юрий Лодыгин. — «Спорт День за Днем».) А реваншистские настроения к «Зениту» у меня были, не скрою, но когда я играл за «молодежку». Вот в то время — да, даже лучшие матчи я проводил против питерцев. Расстраивался очень, если проигрывали. С той поры весь реваншизм исчерпан.
— В ноябре в первом же матче за сборную Нигерии вы забили Аргентине (4:2). После вашего гола обнаружила подкорректированное мнение одного из болельщиков — фанаты «Зенита» против трансферов темнокожих футболистов, но они никогда не будут против своего воспитанника. Созрел Питер для вас на поле?
— Своя логика в таком замечании, конечно, есть. Но я не могу судить, какая обстановка сейчас вокруг. Все-таки уже прилично времени прошло с тех пор, как я покинул команду.
— Многие опасаются, что перед чемпионатом мира случится некоторая имиджевая война против России, в которой одной из тем станет расизм. Если вас попросят выступить в роли «а-ля Родченков», каков будет ответ?
— Кстати, я об этом не думал. Буду прятаться от камер (смеется). На самом деле говорю и повторю, если надо будет, много раз: я за то, чтобы чемпионат мира прошел в России, и никаких препятствий его успешному проведению не вижу. Это исключительный момент для миллионов российских болельщиков — увидеть мундиаль, поболеть за красивый футбол. Сюда приедет множество туристов из разных стран, и все будут объединены огромным общим праздником. Что может быть лучше и эффективнее в борьбе со всеми недостатками мира, кроме единства людей? Все — белые, черные, желтые, фиолетовые — будут болеть за одну красивую игру.
Аргентине забил, «Спартаку» не смог
— Ожидания от встречи с коллегами по сборной Нигерии и реальность совпали?
— Да, полностью. Я ожидал, во-первых, что все они суперпрофессионалы. Во-вторых, что все они супермодные и сейчас покажут шик, приехав в крокодиловых куртках с красивыми рюкзаками «гуччи-негуччи». Так и получилось. А я был в «адидасе» (смеется). На самом деле в этой сборной шикарная дружеская семейная атмосфера и замечательные игроки — мировые звезды, которые ведут себя на равных со всеми.
— Вы и на стуле стоя в честь дебюта спели.
— Да, было. Меня на ужине предупредили, что буду петь. Один администратор говорит — только не на русском. Другой — наоборот, пой что-нибудь русское, чтобы они почувствовали себя неловко. Стал прикидывать в голове, какую песню знаю так, чтобы не запутаться в словах. Если бы было на русском, то спел бы «Северное сияние» Дорна. Самое поразительное для меня — это общее внимание, которое именитые коллеги проявляли: после тренировок и игровых эпизодов интересовались, как я себя чувствую, и старались всем помочь. Никакого снобизма. И у этих парней огромная вера в себя.
— Как удалось сразу включиться в режим сборной да еще и забить?
— Если бы я вышел в стартовом составе, что-то мне подсказывает, было бы намного сложнее. Со скамейки видел как на ладони, как играет сборная. И хоть они и уступали 1:2, было понятно, что можно добавить в любой момент. Когда выходил, мандража перед аргентинцами не было. Знаете, честно, даже когда вышел впервые против «основы» «Зенита», волновался больше, увидев того же Аршавина как соперника. Не знаю, в чем тут дело… Может, это потому что сама нигерийская команда на все сто была уверена в успехе.
— Когда гол забили, глазам поверили?
— (Смеется.) Только когда мяч уже улегся в сетке. И мысль была: вот бы за «Амкар» так забить однажды! Я очень хочу забивать. И моменты бывают. Но такая неудача, что в какой-то момент я уже подумал, что никогда не удастся. А тут первый же момент в матче — и гол. Потом шутка была: «Со ’’Спартаком’’, когда тебе выкатили один на один, только ударь — не смог, а вот Аргентине забил». В нужное время в нужном месте оказался — увидел свободную зону, вклинился и ударил.
— С кем из аргентинцев поменялись футболкой после матча?
— Ни с кем. Я был настолько рад и шокирован событиями, что даже забыл об этом. Вспомнил, только когда увидел ожидающих. К тому времени и Дибалы, и Маскерано, и Ди Марии, и Отаменди футболки разобрали. Ригони увидел в коридоре, пересеклись. Но его я и в нашем турнире вижу часто. Если что — махнусь футболками. Так что выполнил просьбу отца и свою матчевую форму отдал ему.
— Оби Микел написал на своей страничке, что его русская жена уйдет от него, если Нигерия не пробьется на чемпионат мира в России. Какие у вас стимулы?
— Оби Микел связан с Россией? Прикольно! И Муса связан с Россией. И я. Если все соберемся здесь, то фактически будем второй сборной, за которую могут поболеть россияне (смеется). Раньше, так как я знатный игроман, отец говорил мне перед футболом: «Брайан, забьешь гол — я куплю тебе диск с игрой». И я забивал два. Но сейчас будет совсем по-другому: если все-таки вызовут, то для папы одно мое участие в мундиале будет огромным подарком.
— Кто из нигерийских легионеров, на ваш взгляд, был самым сильным за всю историю российского футбола?
— Обиора, Муса, Одиа. Одиа становился лучшим защитником, так что он мне, наверное, даже ближе.
— Вы — медийная персона. В какой степени это помогает или мешает процессу?
— Медийность плоха, когда для тебя весь этот околофутбол становится выше футбола. Если воспринимаешь тусовки, контент, рекламу, фанатов, фанаток, подписчиков более близко, чем то, благодаря чему они у тебя появились. С другой стороны, если ты медийная персона, то у тебя есть возможность привлечь внимание к множеству проблем, достучаться до людей, быть примером для мальчишек. Я читал интервью Давида Луиса недавно, там он рассказывал очень тепло о том, что мать одного паренька поблагодарила его за то, что он кумир сына и, подражая ему, мальчишка растет молодцом. Трогательный момент, со значением. В Перми часто проводятся социальные акции с привлечением клуба, и мне нравится участвовать в них — рад, что они дают результат. Но футбол, как занимающий основное время в жизни, конечно, в приоритете.
Белек
Использованы фото: РИА «Новости»