Нынешний сезон для 32-летнего вратаря «Зенита» и сборной России – тринадцатый по счету в составе питерского клуба. И, словно напоминая о мистическом значении чертовой дюжины, он стал для Вячеслава настоящим годом испытаний. Мартовская трагедия с женой, после которой Малафеев не только быстро вернулся на поле, но и, по мнению многих, заиграл сильнее прежнего, показала, насколько прочен его внутренний стержень. Но, видимо, кому-то было угодно, чтобы тут же возникли новые препятствия. А как еще охарактеризовать высказывания комментатора Дмитрия Губерниева, пусть и сказанные не в прямом эфире, но моментально облетевшие всю страну? Каково это – услышать фактически публичное оскорбление перед решающими матчами сборной, когда тебе предстоит охранять «пост номер один»? Притом что вместо извинений сам оратор и его начальство отметились лишь сухими отговорками.
Как все это выдержал Малафеев, лучше всего говорят цифры: пять подряд «сухих» матчей (606 минут) за национальную команду и первое место среди рекордсменов сборной по этому показателю. Уверенно сохранив место в основе «Зенита», вратарь помог клубу прийти к промежуточному финишу первым. Заодно оставив за собой и лидерство по «сухим» матчам среди всех голкиперов чемпионата России...
Побеседовать с Малафеевым хотелось давно, но решающие матчи отборочного цикла Евро-2012, а также более чем напряженный график «Зенита» в первенстве России и Лиге чемпионов вносили свои коррективы, отодвигая аудиенцию все ближе к концу сезона. Наконец, после возвращения сборной из Греции «добро» было получено. Беседовали мы с Вячеславом в уютном ресторанчике на территории «Петровского». При этом и само содержание матча в Пирее, и его результат подбросили дровишек в топку дискуссии о целесообразности проведения спаррингов в конце сезона. После того даже, как сборная решила стратегическую задачу.
Приятная беседа и ведро помоев
— С одной стороны, настрой на товарищеский матч по определению не такой, как на официальный. Не столь высоко эмоциональное напряжение, ответственность за результат не так довлеет, как в играх, где на кону стоят очки или вовсе исход турнира. Но при этом есть четкое понимание, что расслабленность может привести к неважному счету, и сборную начнут оценивать не по сумме достижений за последний период, а только по одной игре. С теми же греками, например. И на этом основании рассуждать о готовности команды к чемпионату Европы.
— Неужели футболисты так восприимчивы к негативному фону после неудачных матчей?
— Одинакового восприятия быть не может. У каждого игрока индивидуальная чувствительность к тому, что говорят ему или про него. Одним опыт помогает установить барьер и таким образом не обращать внимания на высказывания и обсуждения. Другие реагируют на это с юмором. А если критика в меру понятная и по делу, можно из нее и почерпнуть что-то.
— А такая критика бывает?
— Редко. Чаще всего она банальна и неконструктивна. В критике, как правило, нет места анализу и поиску причин локальной неудачи. Это и понятно: гораздо легче «играть» на фактах, которыми можно как угодно манипулировать. Причем нет никакого значения, положительный был достигнут результат или отрицательный. Задача журналиста чаще всего – как можно красивее преподнести событие и добиться максимального резонанса. Так же, как задача футболистов, – выходить на поле и играть. События, как правило, развиваются по знакомому сценарию: перед игрой тебе задают приятные вопросы, а после нее без разбора выливают кучу помоев. И ладно бы все это ограничивалось одной только футбольной темой. Но ведь начинают копаться в личной жизни, какие-то второстепенные факты полоскать. Вряд ли это можно воспринять нормально.
— На вас лично такие публикации влияют?
— Пристального внимания стараюсь им не уделять, но и сказать, что все проходит мимо, не могу. Некоторые высказывания все равно попадаются на глаза. Тем более что я активный пользователь интернета, в какой-то степени в Твиттере затем и нахожусь, чтобы знать, о чем говорят и пишут.
Не путайте футболистов с шоу-звездами
— Что изменилось в отношениях с журналистами после известного высказывания Губерниева?
— По большому счету изменение только одно: для меня не существует канала «Россия 2», не существует всего холдинга ВГТРК. Это единственное СМИ, с которым я не буду общаться ни в каком формате.
— Почему со всем холдингом? Там же несколько каналов…
— То, как развивалась эта ситуация, не оставляет сомнений, что людям, стоящим у власти в ВГТРК, происшедшее безразлично. Они даже не попытались урегулировать ситуацию. Хотя, наверное, было достаточно одного звонка, чтобы в будущем – возможно, через месяц-два – наладить отношения. Ну а если им все равно, то мне тем более. Какой смысл реагировать на обращения журналистов и просьбы ведущих? В России хватает печатных изданий и каналов. Я смогу определить, с кем мне хочется общаться, а с кем нет. К тому же нужно понимать: футболисты – не звезды шоу-бизнеса, которым нужна любая реклама. Для футболиста общение с прессой – издержки профессии, нагрузка, которая чаще всего в тягость.
— По какой причине?
— Это время можно провести куда приятнее, интереснее и полезнее.
Губерниеву руки не подам
— Что вас больше всего во всей этой истории удивило: высказывания Губерниева как таковые или нелепые объяснения после них – в частности про мифического вратаря сборной Дании?
— Все вместе. Последующие высказывания и охарактеризовали его как личность. Именно они. Повторю: если бы сразу же после этого были налицо активные действия самой компании и комментатора, то, думаю, проблема была бы улажена давным-давно.
— Лимит времени для извинений уже исчерпан?
— Вопрос еще не закрыт, мне кажется. А лимита я не устанавливал. Конечно, в ближайшее время никаких отношений с ВГТРК быть не может.
— Губерниеву при встрече руку пожмете?
— Нет, конечно.
— Но в принципе разрешение ситуации допускаете?
— Только в одном случае. Я все уже об этом сказал.
— Готовы, значит, пересмотреть отношения?
— Последуют извинения – будет хотя бы понятно, что люди все-таки осознали, что сделали. Наверное, можно будет подумать о дальнейшем урегулировании ситуации. У меня ведь была похожая ситуация с «НТВ-Плюс». Через год после конфликта позвонил Вася Уткин, мы с ним побеседовали и все уладили. Причем мне не нужно было, чтобы он тысячу раз извинялся. Мы с ним просто прокрутили ситуацию и решили, что проблемы быть не должно.
О пользе дипломатии
— А вам доводилось по жизни попадать в дурацкие ситуации?
— Конечно, случались и жизненные, и футбольные коллизии. Например, все судачили о нашем конфликте с Крижанацом, с которым мы якобы едва ли не подрались. Да, было дело: сказали какие-то слова друг другу, но в узком кругу. А потом эта история почему-то выплыла наружу и обросла новыми подробностями. Был конфликт с Широковым еще...
— Который быстро уладился.
— Да, его мы безболезненно прошли. Оба неправильно повели себя в той ситуации. Когда поняли это – оказалось, простить друг друга несложно. Кстати, отношения у нас с Романом после той истории стали еще более дружескими.
— Но это публичное выяснение отношений. А случалось, чтобы ваши высказывания о ком-то становились известны широкому кругу, а также этому человеку? Притом что сами вы не хотели этого…
— Я могу, конечно, кого-то или что-то обсудить за глаза, но все равно в уважительной тональности. Объясню почему. Если меня спрашивают про коллег, я могу сказать, например: такой-то не забил, а забил бы – мы бы выиграли. Но обсуждать личные качества даже с близким человеком не стану. Если мой партнер сыграл плохо, он сам об этом знает. И давать оценку его профессионализму я не буду, для этого есть другие люди. Да те же журналисты! Я просто стараюсь делать свое дело максимально хорошо и сглаживать отрицательные ситуации, возникающие в команде.
— Чего вы этим добиваетесь?
— Хорошей атмосферы. Результаты на футбольном поле зависят, в том числе и от нее. А основа позитивной атмосферы – отношения и качество коммуникаций между футболистами.
Говорить на поле полезно
— Вернемся к игре. При каком тренере сборной шансы стать первым номером кажутся вам наиболее высокими?
— Мне кажется, в такой ситуации не надо уповать на тренера. Едва Адвокат принял сборную, сразу же начали писать, что теперь основным вратарем в ней станет Малафеев. Но ничего ведь не изменилось, несмотря на мое знакомство с Диком еще по зенитовским временам. Я был основным в клубе, но в национальной команде оставался третьим, часто даже не попадая в заявку.
— Но ведь при Ярцеве вы были первым номером...
— При этом, после того как мы обыграли в отборочном матче к чемпионату мира Лихтенштейн, на следующий, с Эстонией, он меня не поставил, отдав предпочтение Акинфееву. А то, как Игорь себя проявил, в его профессионализме и соответственно правильности выбора сомнений не оставляло. Тем более, учитывая хорошую сыгранность Акинфеева с защитниками из ЦСКА, поводов для изменений на вратарской позиции в сборной просто не было.
— Тяжело себя мотивировать, зная, что ты только «третий»?
— Нет, меня это нисколько не тяготило. Всегда приезжал в команду с огромным удовольствием и делал все для создания здоровой конкуренции. Cтарался поддержать коллег, поучаствовать в создании положительного микроклимата. Для чего надо поговорить на приятные темы, помочь партнерам почувствовать уверенность. В общем, сделать все возможное для общего результата. А не выпячивать вопрос – «почему меня не ставят».
— Как воспринимается быстрая смена своего статуса в сборной?
— Он все же менялся постепенно. Сначала Володя Габулов потерял место в основе «Динамо» и я стал вторым голкипером. А это уже совсем другая ответственность. Одно дело, когда происходит какой-то форс-мажор и ты третий. В таком случае есть еще время осмотреться, как-то дополнительно подготовиться. А в случае, когда знаешь, что ты точно второй, ответственность совершенно другая. Ведь надо постоянно находится в состоянии боевой готовности – возможное удаление, неожиданная травма, и ты должен с листа вступать в бой. Но мне такие ситуации знакомы: в карьере было достаточно моментов, когда заменять коллегу приходилось в «авральном» порядке.
— Момент, когда поняли, что снова становитесь первым в сборной запомнили?
— Да. Я видел по телевизору эпизод, в котором Игорь получил травму. Сразу предположил, что она, скорее всего, окажется серьезной, и уже тогда начал моральную подготовку к оставшимся матчам.
— Где сложнее подсказывать защитникам: в сборной, где все говорят на одном языке, или же в «Зените», чья оборона почти полностью состоит из легионеров?
— Никакой разницы нет. Я и в «Зените» стараюсь подсказывать на двух языках. Хотя многие иностранцы понимают подсказки и на русском, но все же основные термины им привычней воспринимать на родном языке. Что же касается взаимодействия, то в сборной мы заранее обговариваем с ребятами возможные ситуации, договариваемся о страховке. А подсказки порой здорово помогают. Зачастую они требуются лишь для того, чтобы защитник не заигрался и переключил внимание с мяча на «своего» игрока.
— А для вратаря это важно – говорить?
— Это нужно для того, чтобы оставаться в тонусе. В «Зените» бывает так, что за весь матч в створ моих ворот наносят один удар. И чтобы оказаться к нему готовым, надо сохранять концентрацию. Вот и приходится подсказывать и проговаривать ситуации.
Пусть психологи покажут достижения
— Известно, что вы пишите диссертацию на тему психологической подготовки футболистов высокого класса. У вас есть объяснение, почему так сложилось, что тренеры с большим недоверием относятся к психологам и стараются не допускать их к команде?
— Прекрасно тренеров понимаю. Сам видел такую ситуацию: как-то в команду пригласили психолога и он пытался с нами проводить групповую психотерапию. Так воздействовать на игроков неправильно.
— Почему?
— Если уж работать с футболистами, то индивидуально. Кроме того, профессионал никогда не станет делать того, что скажет ему посторонний человек, – не тренер или руководитель клуба. А для того, чтобы психолог попал в штат команды и его идеи воспринимались, он должен обладать не только опытом, но и какими-то серьезными достижениями. В таком случае его слова будут иметь вес. Возможно, его даже услышат. Могу допустить, что специальные знания для части игроков окажутся в чем-то весомы.
— Но идеи все равно будут восприниматься выборочно?
— Да. Дело в том, что абсолютно на всех имеющиеся методики нельзя проецировать. Одному рекомендовано слушать музыку перед игрой, другому – например, сериал посмотреть... Здесь целый набор факторов. Возраст, опыт игрока, состояние, мотивация – все это влияет на то, какой метод может оказаться действенным, а какой – бесполезным. И еще очень важна сама особенность ситуации. Они ведь по большому счету тоже индивидуальны.
Мы не готовы
— Так нужны все-таки психологи в командах?
— Как отдельная штатная единица – считаю, нет. Психолог может, конечно, выполнять свою работу, но при этом быть в команде тренером. Вторым, третьим, четвертым – неважно. Главное, что в его обязанности, помимо тренерской деятельности, может входить еще и психологическая подготовка. Такой человек может дать и полезные футбольные знания, и какой-то совет главному тренеру, и провести с кем-то беседу, если есть основания беспокоиться за психологическое состояние игрока. Но, повторюсь, он должен восприниматься именно как тренер-психолог.
— Когда-то у вратарей не было своих тренеров, но уже давно их наличие воспринимается как необходимость. Допускаете, что в будущем у голкиперов будут и психологи?
— Нет. Мы просто к этому еще не готовы.
— Мы – это кто?
— Российские футболисты. Нам привычней слушать тренера. И если уж заходит речь о психологической подготовке, то именно у тренера мы ищем дополнительные возможности для помощи.
Опубликовано в еженедельнике «Спорт день за днем» №45 (23-29 ноября 2011 года).
Использование материалов еженедельника без разрешения редакции запрещено.