На днях легендарный питерский комментатор Геннадий Орлов отметит юбилей. Мэтру — 70! Конечно, это повод для обстоятельного разговора. Который и состоялся в редакции «Спорта День за Днем».
Жестокость Тарасова, мотивация Карпова
— В марте ожидается публикация вашей книги о «Зените». Но ведь была и первая — «Футбольный экспресс Мюнхен — Мехико», появившаяся на прилавках книжных магазинов более четверти века тому назад.
— Теперь это раритет. Жалею, что тогда оставил для себя всего сто экземпляров из пятидесятитысячного тиража. Все быстро разлетелось! В 1999-м, помню, приехал в Киев, вел репортаж о матче Украина — Франция. И обнаружил на толкучке перед «Олимпийским» мою книгу! Купил за пять гривен (улыбается). Мне очень помог журналист Саша Афанасьев, он умер, к сожалению. Помог с литературной обработкой. Вообще, чтобы написать книгу, нужно уйти на какое-то время от текучки. А как?
— Когда будет издана новая книга, оставите себе больше экземпляров?
— Конечно, не меньше пяти сотен! Это же лучший подарок друзьям, коллегам! Я в общей сложности работал на десяти чемпионатах мира по футболу. На первых четырех был аккредитован как пишущий журналист от «Ленинградской правды», а с 1990-го начал комментировать. В прошлом году в Бразилию уже не полетел, устал.
— Помимо книжки в начале девяностых у вас вышел фильм о судьбе легендарного хоккейного тренера Анатолия Тарасова.
— Его и по сей день показывают на разных каналах. Мне за него не стыдно. Анатолий Владимирович ни перед кем не раскрывался. Был такой режиссер на «Лентелефильме» Эмиль Мухин. Мы общались на темы спорта. Я же на сумасшедшей работе находился. Возглавлял спортивную редакцию на Ленинградском телевидении, бывало, в день одновременно матчи «Зенита» и хоккейного СКА транслировали, а еще — баскетбол, водные виды спорта. Времени вообще не оставалось. Но всегда что-то хотелось создать помимо текущих дел. Мухин подал идею сделать фильм про Тарасова. Неординарная личность! Его выкинули из хоккея, он пострадал. Хотя и от него многие пострадали. Журналисты в том числе. За годы работы я убедился: чем компетентнее журналист, тем он опаснее для тренеров, спортсменов. Вспоминаю Станислава Токарева, блестяще писал о гимнастике. Так его затравили в «Советском спорте»!
— Как Тарасов вас подпустил так близко?
— Тарасов — очень сложный человек. Фильм решили построить на интервью. Мухин сам переговорил с Анатолием Владимировичем. Написал список из пяти комментаторов. Я фигурировал последним. Первый — Евгений Майоров. Как-то не придал этому значения, честно говоря. Вдруг раздается звонок. «Тарасов выбрал тебя! — взволнованно говорит Мухин. — Анатолий Владимирович сидит рядом со мной».
Я сразу сказал, что фильм должен быть правдивым. Если он расскажет о Всеволоде Боброве, Николае Пучкове, я согласен. Они же были с Бобровым вечные оппоненты, до конца дней своих! Была очень интересная история, когда сборная СССР отправлялась на свой первый чемпионат мира, в 1954-м. Бобров — суперзвезда, капитан команды, говорит: «Кто нас повезет — Тарасов? Я не поеду!» Категорично так. И Тарасова хотели «отцепить». Тогда Пучков, вратарь, заступился. «Я без Тарасова не могу, он должен где-то рядом находиться», — сказал. Анатолий Владимирович поехал на тот чемпионат, сидел, правда, на трибуне. А затем Пучков уже в компании с Трегубовым и Сологубовым снимал Тарасова с работы в 1962 году. Вот такие сюжеты!
— Сколько отсняли материала?
— Двадцать часов! В эфир пустили три серии по пятьдесят минут. Сколько он всего рассказал! Какие истории! Начиная от Василия Сталина, который приглашал Тарасова в ВВС. В этом фильме я спрашивал: «Анатолий Владимирович, вас считают тренером-диктатором?» Представляете, диктатору в глаза сказать, что он диктатор!
— Как отреагировал Тарасов?
— Абсолютно спокойно! «Диктатор? Пусть говорят. Главное — быть справедливым». Запала в душу его гениальная фраза: «Тренер должен уметь резать по живому. Я резал по живому!» Тарасов действительно был справедливым. Игроки его обожали, даже когда он сослал в Чебаркуль Харламова и Гусева за пьянство. Что говорить, подготовил 53 заслуженных мастера спорта! Брал полуфабрикатов, делал из них людей. И конечно, Тарасов — гений тренировок. Каждый раз писал новый конспект! Надоел всем своим инакомыслием. Чиновники просто ненавидели Тарасова. Говорил то, что думал. А как он парился в бане! С мылом. А его шутки! Я видел тренировки Тарасова. Вот он кричит Мишакову: «Женек, проверим крепость борта!» Тот разбегается, падает и головой в шлеме бьет в борт! Все в шоке. А это была шутка. Мишаков встает, смеется.
Мне повезло с этим фильмом. Вытянул лотерейный билет. Жаль только авторских не получаю (смеется). Договор таким образом был составлен, что всеми правами владеет «Панорама» (Первое негосударственное кинопроизводящее предприятие в СССР, директором которого стала Ада Ставиская. — «Спорт День за Днем»).
— В фильме «Легенда № 17» Меньшиков похож на Тарасова?
— Художественный фильм, много придумано. Но харизму Тарасова актер Меньшиков и режиссер (Николай Лебедев. — «Спорт День за Днем») обозначили. Уловили эту силу. Меня дрожь прошибла, когда Тарасов приехал в аэропорт прощаться с командой, улетающей в Канаду. Или кричал: «Харламов, тебе не больно?» Сценарий очень сильный. Вася Уткин, помню, сказал: «Это же вранье». Странно, он сам в кино снимается и должен понимать, что главное — чувства, эмоции передать.
— В футболе сталкивались с личностью, сопоставимой с Тарасовым?
— Такого, как Тарасов, не было! Но тоже резали по живому. Константин Иванович Бесков. Диктатор. Но другой культуры, поведения. У него жена, Валерия Николаевна, — актриса, одна из московских красавиц. Он общался с театральной богемой.
— А Валерий Лобановский?
— Он окончил школу с золотой медалью. Валерий Васильевич — прагматик, все мог рассчитать. Но если босс «Милана» Сильвио Берлускони посылал к нему свою команду тренеров изучать опыт, значит, что-то было в его системе! Он был фантастический организатор, менеджер гениальный. База, отношения с игроками, все вокруг на высшем уровне. Приличные деньги в Киеве зарабатывали. Но… Игроки между собой чуть ли не фюрером его называли, они уползали с тренировок. Нагрузки были запредельными. Физическая готовность — это основа. Ну нет у Андрея Аршавина физической готовности. И весь его талант…
— Попади Аршавин к Лобановскому, может, и не состоялся бы как футболист?
— Не исключено. Хотя играл же у того Александр Заваров. Двадцать минут, но как! Мог такую передачу отдать! Мне понравилось высказывание Влада Радимова про Халка: «Мне Аршавин ближе по футбольному интеллекту». Но у Халка — «физика». А откуда она у Аршавина, если он родился на петровских болотах? У нас в «Зените» только три атлета были — Владимир Голубев, Владимир Казаченок и Сергей Дмитриев. Остальные все «дохлые». Экология такая. Почему Кержаков бегает? Он в Кингисеппе начинал, там воздух свежий. Почему тренер олимпийских чемпионов по велоспорту Александр Кузнецов искал ребят в Ленинградской области, по железной дороге? Вячеслав Екимов — из Выборга, Александр Краснов — из Лебяжьего. В детстве они не дышали гарью. В «Зените» эта проблема была. Вспомните, у Морозова Васянович выходил, Арап, Астафьев, клопы какие-то. А у Давыдова дубль, который золото выиграл, — один другого меньше.
— Если футболисту дается ум, силы ему, как правило, не хватает?
— Чаще всего так и бывает. Маленькие ищут возможность «выжить». Тот же шахматист Анатолий Карпов. Он у меня в «Строительном рабочем» вел шахматный раздел! Ему было шестнадцать. Весил 53 килограмма. Я его все время спрашивал: «Толя, ну как ты таким стал?» Он мне: «Гена, я же в классе всем хотел доказать, что я сильнее. Они же меня били, драться я не умел, поэтому вот так». Мотивация, понимаете? Шахматист Фишер, наоборот, длинный был. Над ним издевались: «Дядя, достань воробушка». Эти все страшные комплексы. А «комплекс Наполеона» отчего? Все маленькие — Ленин, Сталин, Хрущев — а чего так выпирают? Комплексы! Но они помогают двигаться вперед.
Или футбол, или газета
— Вы вспоминали Виктора Маслова. Могли бы поиграть под его руководством в киевском «Динамо»?
— Меня приглашало руководство «Динамо». Десятый класс заканчивал на Украине, в Сумах. Играл уже в команде мастеров «Авангард», получил приглашение в юношескую сборную Союза. Команду тренировал Алексей Парамонов (бывший игрок «Спартака», олимпийский чемпион 1956 года. — «Спорт День за Днем»). Тоже гениальный футболист, к тому же знал французский язык! По тем временам — о-го-го! Но Алексей Александрович был гуманистом, очень мягкий, добрый. Резать по живому не мог. Всю жизнь проработал в федерации.
Летом 1961-го в составе сборной школьников Украины я готовился к Спартакиаде. Мы играли с дублем «Динамо», там восстанавливался после травмы защитник Василий Турянчик. Он первый, кто меня «отоварил»! Я убежал, занес ногу для удара, а он — раз-з-з-з-з! Подъемом. Три дня корчился от боли. Тогда задумался: как защищаться? Все эти игроки — Бышовец, Марадона, Андрюха Аршавин, — их же нещадно лупили по ногам. Того же Халка. Но они научились себя оберегать. Это тоже искусство, хитрость.
— В итоге вас пригласил харьковский «Авангард».
— Да. Я же родился в Харькове, правда, проездом, когда отец играл в местном «Локомотиве». Его тоже приглашали в киевское «Динамо». Даже в заявке был, но мама, она сама из Новосибирска, не захотела ехать в Киев. Не понравился ей город. В Харькове у меня жили бабушка и дедушка. Меня местные тренеры «пасли». Ребята, я пробегал стометровку за 11,2 секунды. Отец бежал за 10,8. Это гены в том числе. Впрочем, не это главное. В Харькове обещали помочь с поступлением в институт. По специальности конструктор радиоэлектронной аппаратуры. Мама у меня работала на электронном заводе в Сумах, говорила: «Сынок, смотри, как инженеры хорошо живут». Проучился я полгода, понял: нельзя совмещать стационар и футбол. Перевелся на исторический факультет Университета. Помогли. Любовь к истории мне привил учитель школы в Конотопе, где я прожил год. Для футболиста я потрясающе учился, преподаватели обалдевали. Историю Востока сдавал на пятерку! Меня спрашивали: «Вы правда футболист?»
— Когда позже уже работали комментатором, снова получили предложение из столицы Украины?
— Лобановский меня обожал. Во-первых, я из Ленинграда. Валерий Васильевич дружил с Кириллом Лавровым. А я говорил правду, в отличие от московских журналистов. Те просто Лобановского «несли»: выездная модель, все куплено, все продано! А мне было наплевать. Я говорил про «Динамо»: «Хорошо играют». Дважды меня приглашали работать в Киев, уговаривали! Человек из ЦК компартии Украины звонил. Квартиру предлагали, хорошие условия.
— Зато в Харькове познакомились с будущей женой.
— Да, влюбился. Жена Наташа у меня окончила театральный институт, красотка. В следующем году отпразднуем золотую свадьбу! Старший брат у меня кинорежиссер. Я к нему ездил в Москву, даже купил словарь, как правильно расставлять ударения. То есть невольно готовил себя к работе комментатора.
— В Ленинграде уже учились на журналиста?
— Перевелся в конце шестидесятых с исторического факультета на факультет журналистики Ленинградского университета. Полгода ходил на вечернее отделение. Познакомился с известными журналистами — Михаилом Эстерлисом, Виталием Михайловым. Они стали моими поводырями. Представляете, играл в ленинградском «Динамо» и писал заметки в газету «Смена»! Со сборов отправлял письма. Тренер «Динамо» Вячеслав Соловьев мне говорил: «Геннадий, либо ты в футбол играешь, либо пишешь в газету», — его это раздражало жутко! Он боялся, что я могу раскрыть все секреты, что происходило внутри команды (смеется).
Но я готовил себя к телевидению, как выяснилось. Там же был конкурс после смерти Виктора Набутова. И я его выиграл.
— Понимали, что, когда у футболиста карьера заканчивается, у обычного человека она только начинается?
— Конечно! Я все время видел трагедии футболистов, которые заканчивали играть. Они никому не были нужны. Хотя раньше собирали стадионы. В чем проблема? Ничем себя не утруждали. Многие бывшие спортсмены живут за счет дивидендов. Им кажется, главное они уже сделали. Не хотят открывать для себя что-то новое. Маслак-то — исключение (Владимир Маслаченко. — «Спорт День за Днем»). И Орлов тоже. Мы же фактически освоили новую профессию. Все зависит от человека. Это как футболисту стать тренером.
— Кстати, не было такой мысли?
— Стать тренером? Дал себе зарок. Мой отец был тренер. И настолько жестокие, эгоистичные футболисты! Такие драмы разыгрывались на моих глазах… Представьте, он их готовит, тренирует, ночами не спит. Вдруг кто-то накануне напился или куда-то попал, что-то натворил. У отца шок! Он им пробивает квартиры, возится с ними, относится как к детям. Никакой благодарности! Я все это видел. И подумал: «Нет, для своей семьи такого не желаю». Поэтому в журналистику и пошел. Я Морозову Юрию Андреевичу часто говорил, видя, как тот мучается с игроками: «Слушай, Андреич, ты так страдаешь, иди займись наукой». Он: «Ты не понимаешь, для меня самое большое счастье — быть тренером». Хотя так страдал, такой был неуравновешенный, непредсказуемый. Мог встать на колени! Но я в книжке про него хорошо написал.
— Многие о Морозове хорошо отзываются.
— Один момент помню. Прилетаем в Дрезден. Первый матч Кубка УЕФА, 1981 год. Я лечу от Гостелерадио. В одном самолете с командой. Меня должен встретить представитель местного телевидения. Он должен был сказать мне, куда ехать. Выходим из самолета — никого. Команду встречают, меня — нет. Морозов говорит человеку из дрезденского «Динамо»: «Вот Орлов, вы должны его всем обеспечить». Тот: «Такой фамилии в списке нет, куда я его повезу?» Морозов: «Мы без него не поедем». Те пошли, посовещались, в итоге меня взяли! Я ночевал в номере с Морозовым. Эти подонки с телевидения пришли к самой игре, суточные мне принесли. Такое отношение… Но Мороз каков!
А когда Садырина снимали в 1996-м, помните? Его ведь снял не Мутко, а Родионов и Сердюков (Петр Родионов и Сергей Сердюков, руководители «Лентрансгаза», акционера клуба. — «Спорт День за Днем»). Паша со своими ребятами-бизнесменами хотели войти в число акционеров клуба. Эти двое понимали, что тогда будет развал. Я ничего этого тогда не знал. Взял в конфликте сторону Садырина. Меня Мутко отстранил на два с половиной года от эфира. Потом он мне все рассказал, когда мы мирились. Так вот, когда не продлили контракт с Садыриным, Мутко сказал Морозову: «Бери команду». Юрий Андреевич позвонил мне домой, сказал Наташе: «Передайте Геннадию, что я отказался идти на место Садырина». Поступок!
Часы, доллары, пистолет
— Поездка в ГДР для вас, конечно, была не первой за границу.
— Да! Я же на Олимпиаде 1980 года в Лейк-Плэсиде уже работал.
— А как все впервые выглядело, помните? Высоцкий пел: «Перед выездом в загранку заполняешь кучу бланков…»
— Первый выезд за рубеж — 1966 год. Я летом пришел в «Зенит». Мне не разрешали играть, я целый месяц болтался, требовали, чтобы я сдал квартиру в Харькове. Я поехал и сдал ее.
В конце сезона команда «Зенит» летит в Бирму. Надо оформляться. Вылет у нас, кажется, 9 ноября. Приезжаем в Москву, на Старую площадь. Я и еще двое молодых. Не в КГБ, не в милицию, а именно туда, где ЦК КПСС. Там сейчас администрация президента, серый дом. Видимо, там отдел ВПК, к которому имел отношение «Зенит». Меня просто убило то, что там произошло. Сидит человек. «Вы Орлов Геннадий, да? Играете за “Зенит“?» И потом после паузы: «А что у вас там было в седьмом классе, когда вы играли в Конотопе? Помните, там у одного парня в раздевалке пропали часы?» Я обомлел! Вспомнил. Играли мы в Конотопе в футбол. Какие-то соревнования школ. У нас мальчик был — Скляров. У него тогда уже были часы. По тем временам редкость! Так вот он их положил на скамейку, когда пошел в душевую. Я решил подшутить, взял часы, отложил в сторону. И пошел мыться. Он вдруг забегает в душевую: «Где мои часы? Ты брал?» «Там где-то лежат», — говорю. Выходим, смотрим — нет. Кто-то украл! Представляете?
Проходит несколько дней, мне приходит повестка из милиции. Я беру ее, показываю отцу. А отец мой органы знал, в Молдавии возглавлял «Динамо», даже занимался оперативной работой. Пошли мы с ним в милицию. Этот парень, его родители заявляют на меня. Я-то часы не крал. Сейчас знаю, кто украл, был там один… Но тогда, на Старой площади, я был поражен. История была запечатлена, лежала в этой папочке!
Это теперь я знаю, что в каждом подъезде был человек, который докладывал про каждого, кто жил в том подъезде. Понимаете, да? В Ленинграде было так. Почти каждый был «под рентгеном».
Слетали мы тогда в Бирму. Там с Германом Зониным познакомился. Он тренировал сборную этой страны.
— А много было тогда среди журналистов, тренеров, футболистов невыездных? Может, ваши знакомые…
— Была история. Защитника Колю Богданова взяли в киевское «Динамо». Он сам из Баку. Я с ним познакомился в юношеской сборной СССР, где был месяц на сборах. Там было трое из Баку — Брухтий, вратарь Шехов и Коля Богданов. Хитроватые ребята. Так вот Киев куда-то вылетал. Коля купил у гостиницы «Россия» сто долларов. Ну ясно, что это была провокация. Коля потом сам рассказывал, когда стал невыездным. Заходят в самолет. Все прошли — тогда не было ни аппаратов, ни устройств проверочных. Выборочно могли проверить в самолете по фамилиям. Наверное, кто-то «стукнул». Заходит в самолет какой-то человек. А самолет обычный — рейсовый. Показывает на Колю пальцем: «Этот парень должен выйти». Маслов, тренер «Динамо»: «Куда? Зачем? Это наш игрок». «Нет, надо выйти». Коля вышел. Его спрашивают: «Что у вас в этом кармане?» А там сто долларов. Фантастика! Его высадили. Этот случай сломал его карьеру.
— Спортсмены в отличие от многих регулярно выезжали за границу. Они уже многое понимали?
— А то! Помните хоккейную команду «Химик», которую тренировал Николай Эпштейн? Воскресенск, маленький город, в одно время — это были шестидесятые — начал одеваться в мохер. Чуть ли не поголовно! Шапочки, шарфики. Мохеровые изделия в моде были. В чем дело? Оказывается, игроки «Химика» ездили в Швецию. Там были автоматы. И вот какая-то наша монета — то ли пятак, то ли другая — там подходила. И они приноровились: засовывают в автомат пятак — получают обратно шведские деньги. Покупали мохер, привозили домой.
А как Саша Белов с Мишей Коркия попались, баскетболисты наши! Коммунистическая партия Панамы организовала товарищеский матч со сборной СССР для своего авторитета. Панама — открытая зона, все дешево. Сашка купил на честно заработанные деньги около ста браслетов от давления. Миша Коркия — шесть или семь двухкассетных магнитофонов. И на таможне их взяли.
А Жармухамедов, ребята, купил пистолет! Тарасов мне рассказал. Жармухамедова тогда лишили звания заслуженного мастера спорта, на одну звезду понизили. Надо было как-то его реабилитировать. Что придумали? Гречко (маршал Советского Союза, министр обороны СССР. — «Спорт День за Днем») играл по утрам в теннис. Люди из ЦСКА приходили за него болеть. Ну чтобы свои дела решить, понятно. И Саша Гомельский сумел протиснуться к маршалу и поговорил по поводу Алжана Жармухамедова. Сказал, что пистолет был игрушечный. Гречко потом говорит: «Чего вы к нему привязались? Пистолет-то игрушечный». (Смеется) И санкции кончились. Звезду, правда, не вернули. Но не посадили. Могли посадить.
— Все помнят историю защитника «Зенита» Василия Данилова.
— Я приложил руку к тому, что ему все-таки дали звание заслуженного мастера спорта. Уже в российские времена. Данилова в советское время не награждали. Хотя он бронзовый призер чемпионата мира 1966 года. Потом в какой-то компании был «на шухере», во что-то ввязался. Его посадили. Все потерял — машину, семью, из Ленинграда его выписали. Никому был не нужен! Я Васильеву (Анатолий Васильев — глава Федерации футбола Петербурга в 1980–1990-е. — «Спорт День за Днем») говорю: «Слушай, нечестно». Он мне: «Гена, он морально не соответствует». «А ты соответствуешь, что ли?» — спрашиваю. Данилов же как играл!
В девяностые выступал по телевидению, не сдержался, рассказал про Васю. Дескать, за что человек страдает? Да, совершил ошибку, но игрой-то заслужил. Тогда это услышал Попов — депутат от Московского и Колпинского районов. Такой бородатый, в очочках. Позвонил, спрашивает: «Это все правда?» «Конечно», — говорю. Он поехал в Москву, поговорил с Леонидом Тягачевым (на тот момент — глава Госкомитета РФ по физической культуре и спорту. — «Спорт День за Днем»). Тот сказал: «Пусть Петербург подает документы». Я начал звонить в спорткомитет, организовывать. Приехал в город Вячеслав Колосков. Я говорю: «Вячеслав Иванович, давайте Данилову дадим звание!» Тот: «Ну конечно». А Васильев, который стоял рядом: «Он же в тюрьме сидел!» Представляете? Тягачев все равно выписал распоряжение. Данилову звание присвоили. Считаю это одним из лучших дел в жизни. Пробил! (Смеется.)
— Данилов — прототип современного защитника?
— Все время подключался к атакам. Его все критиковали за это. Потому что думали: игрок должен действовать на поле «от сих до сих». Но уже Ринус Михелс, создавший знаменитую сборную Голландии в семидесятые, строил футбол на других принципах. Игрок должен понимать события на поле, предвидеть. Важнейшая вещь — интуиция, и для игрока, и для тренера. У Михелса было только три защитника. Голландцы использовали тотальный отбор. Мне недавно Аршавин говорит: «А нас-то Морозов другому прессингу учил». Я спрашиваю: «Какому?» Он говорит: «Надо было вдвоем, втроем одного игрока накрывать». Это из баскетбола, где соперника зажимают в угол, не дают ему поднять глаза.
Лобановский и Морозов молодцы в том плане, что здорово переработали идеи Ринуса Михелса. Потрясающе! Почему Морозова любил Лобановский? Морозов был фантастический генератор идей. Они из него фонтаном били! А Лобан — прагматик. И поэтому у них дружба была фантастическая. Увы, иногда перебарщивали. Может, поэтому из жизни так рано ушли. Тот же Фальян (знаменитый тренер Артем Фальян. — «Спорт День за Днем») считал Лобановского счетоводом. Говорил: он премии, зарплаты игрокам выписывает и футбол примерно так же понимает. Да! Но командочка-то у Лобановского играла хорошо.
— Не одна, а целых три.
— Никита Симонян, когда в Москве начинали кричать: «Футбол — это другое, футбол — это Бесков!» и все такое прочее, говорил — «Результат-то Лобановский дает».
Игры Спаллетти, финты Бышовца
— Интуиция игрока — это понятно. А интуиция тренера — это что? Выбрать состав, сделать замену?
— Тоже таинство. Вот смотрите, Моуринью. Не играл в футбол. Команда у него настроена всегда великолепно. Знаете, как оценку надо давать тренеру? По тому, что говорят о нем игроки. Вот редко кто о Бескове говорил плохо. Да, он выгнал в свое время Хидиятуллина. Но тот так себя вел… И о Моуринью, обратите внимание, никто не говорит плохо. Даже те, кто закончил играть. Это показатель. В чем гениальность Моуринью, как думаете?
— Харизма. Умение находить контакт.
— Совершенно верно. Это «химия», как на Западе любят говорить. Что-то происходит, какая-то реакция между тренером и игроком.
— В детском футболе полно тренеров, причем молодых, недавно закончивших играть, но педагогов, говорят, нет. Людей, которым смотрели бы в рот.
— О! И вот мы подошли к главному. Тренер — это два таланта. Первое — он, конечно, специалист своего вида спорта. Должен знать его досконально. И, как Тарасов, придумывать. Ведь Тарасов придумывал хоккей. Придумывал тактические схемы, тренировки. И второе — должен быть педагогом. Мне и Морозов, и Пучков признавались: «Я специалист, но, к сожалению, не педагог». У Пучкова сколько ребят «погибло»: Саша Андреев, Миша Кропотов, Стрельцов… То есть молодые почему-то уходили в сторону. Он влюблялся в игрока, и это не позволяло ему резать по живому, как, например, делал Тарасов. Пучков их так любил, что все прощал. А Кондрашин прощал Сашке Белову. Хотя, как выяснилось, Белов был уже ограничен саркомой, которая у него нарастала где-то за сердцем.
Управление человеком — сложнейший момент. Главу книги, посвященную Спаллетти, я назвал «Хитрый лис Лучано». Он хороший мужик. Мне очень нравился. Когда он разделся на стадионе в мороз, к болельщикам пошел, помните? Лучано всеми силами хотел всем понравиться. Но с нами он играл. Не было искренности. И с игроками — так же.
— Они его в итоге раскусили?
— Игроки хотели снять Спаллетти уже в начале второго года работы. Причем Лучано оказался заложником ситуации. При Дике Адвокате премиальные получали все, кто был в заявке на матч. И платили премиальные за каждую победу. К моменту прихода Спаллетти руководство «Зенита» изучило постановку дела в европейских клубах и выяснило, что нигде такую лафу игрокам не устраивают. Премиальные выплачиваются в конце сезона, размер зависит от результата. Лучано принял сторону руководства, и российский костяк «Зенита» от этого затрясло. Денисов и компания аж рычали!
— По игре это было видно?
— Конечно. «Зенит» провел несколько неудачных матчей подряд. Обстановка продолжала накаляться, в итоге руководство пошло на попятную и пообещало игрокам премиальные за отдельные победы. По иронии судьбы следующим соперником был «Спартак». «Зенит» его грохнул 3:0! (Сезон— 2011/12. — «Спорт День за Днем».)
Спаллетти не смог правильно вести себя в «Зените», заигрался. Слава Малафеев мне потрясающую вещь сказал: «Кто как придумал в голове, тот так и будет выглядеть на поле. Если заряжаешь себя на победу — победишь, если наоборот — проиграешь». Аршавин как-то говорит: «Тренер-то наш об…рался!» «Как ты это понял?» — спрашиваю. «Да я вижу! И состав такой…» Тренер должен быть искренним с игроками. Они чувствуют любую фальшь. С другой стороны, заигрывать с ними нельзя.
Как Бышовец испортил карьеру в футболе? Чемпионат Европы 1992 года. У нас сборная СНГ. Быш — тренер. Потрясающий тренер! Вообще Бышовец — один из лучших тренеров по футболу, которых я встречал. Игрок тоже был гениальный. Но как педагог… Тут вопросы. В общем, он как финтил, так и финтит.
В 1992 году сборная, где были Онопко, Харин, Канчельскис, Кирьяков, сыграла вничью с Германией и Голландией. Я комментировал игры чемпионата Европы. Третий матч у нас — с Шотландией. Ну шотландцы слабее, думали. Им тем более ничего не нужно было. Но они вышли и «трахнули» нас. «Гена, — говорит Бышовец, — что-то произошло, меня сплавили, не могли так просто проиграть».
Тогда рядом с командой появился какой-то человек, представитель немецкой молочной компании. Рекламу фирмы на футболки засандалили. Игроки говорят: «Раз мы что-то рекламируем, давайте нашу долю!» Поставили ультиматум: или мы, дескать, или Тукманов, приведший спонсора в сборную (Александр Тукманов, тогда правая рука Вячеслава Колоскова, президента РФС. — «Спорт День за Днем»). В сборной — собрание перед матчем с Шотландией. Колосков говорит: «Если выиграете, уволю Тукманова». Но они проиграли! Бышовец тогда встал на сторону игроков. Он не мог поступить иначе. Так они его «отблагодарили», невольно подложили свинью. Написали знаменитое письмо против Садырина после окончания отборочного цикла к чемпионату мира 1994 года. И еще не от большого ума указали: хотим, мол, чтобы Бышовец нас тренировал. Естественно, когда все это прочитали, решили: Бышовца работа. А работа была проведена «ребятами из Кремля». Они хотели контролировать денежные потоки в футболе. Неслучайно потом тренером сборной назначили Романцева без конкурса. Вот такая история, такая педагогика.
«Орел, ты что там наговорил?!»
— А если вернуться к «Зениту» 1984 года? Феномен той команды, феномен Садырина? Почему взлетели и упали?
— Очень просто. Ребята, когда выиграли, увидели любовь народа, почувствовали себя героями. Это был их миг славы. Они, конечно, хотели получить больше. Но получили, кажется, по спортивному костюму. «Нам памятник надо поставить!» — говорили они. А надо было тренироваться. Держать себя психологически так, как лидеры, зенитовцы не были готовы.
Ну и потом «Зениту» тогда немного повезло, победили во многом благодаря стечению обстоятельств. Киевское «Динамо» переделывалось: Лобановский ушел в сборную, оставил команду Морозову. Морозов начал там менять состав, ничего не получалось. В Тбилиси заканчивал тренерскую карьеру Нодар Ахалкаци. В «Спартаке» Ринат Дасаев снимал с работы Бескова. Минское «Динамо» дружило с «Зенитом». Это всегда в футболе было. Но я не могу сказать, что «Зенит» кто-то тащил за уши. Нет, выиграть чемпионат могли только выдающиеся, гениальные игроки. И выдающаяся команда.
Помню два последних матча. Донецкий «Шахтер» тренирует Витя Носов, с которым я играл. И Харьков приехал мой родной. Витя Носов — мой друг. Мы с ним мастеров спорта вместе получали. Накануне матча сидим с Носовым в «Октябрьской», шампанское выпиваем. Я спрашиваю: «Витя, ну как, что думаешь?» «Да пусть “Зенит“, конечно, выигрывает, а не “Спартак“!» — говорит.
— Матч «Зенит» — «Металлист» 21 ноября 1984 года для вас эпохальный?
— Конечно. Во-первых, Москва поручила мне вести репортаж. Николай Озеров приехал брать интервью для «Футбольного обозрения» и программы «Время». После матча я пошел с оператором в раздевалку команды и у каждого игрока «Зенита» взял интервью, у каждого! Пленка, к сожалению, другая была, вся рассыпалась. А в маленькой комнатке уже начали коньяк пить. Мотя все организовал (Матвей Соломонович Юдкович, администратор «Зенита». — «Спорт День за Днем»). Там Евгений Вершинский (куратор «Зенита» от ЛОМО. — «Спорт День за Днем»), Садырин, Владимыр Корнев (тренер «Зенита». — «Спорт День за Днем»). «Гена, иди сюда!» — машут руками. Тут вдруг в комнату заходят двое в штатском. Спрашивают: «А где Орлов?» Садырин показывает: «Вот Орлов». «Пойдемте», — говорят нам. Паша говорит: «А куда?» «Наверх», — говорят. «А я-то там зачем? — спрашиваю. — Нет, я не пойду». И тут меня под локотки как взяли! Никогда не забуду (смеется). Вишу в воздухе, ногами дрыгаю! Дали понять, что сопротивляться бесполезно. «Пойдем, — говорят, — поможешь нам». Заходим наверх, туда, где сейчас в СКК находится VIP-зал. Там уже Лев Николаевич Зайков (первый секретарь Ленинградского обкома КПСС с 1983 по 1985 год. — «Спорт День за Днем»). Григорий Романов, его предшественник, ни разу в жизни не был на стадионе — ни на футболе, ни на хоккее. Но телевизор у него всегда был включен! Зайков идет нам навстречу, обнимает Садырина. «Павел, — говорит, — от пятисот тысяч коммунистов Ленинграда вам большое спасибо!» Запомнил эту фразу. Интересно, сколько сейчас коммунистов в городе?
Я стою позади Садырина. Там же другие важные люди. Зайков подошел ко мне. Ему кто-то на ухо что-то шепчет. Он говорит: «Да я знаю». «Геннадий, — обращается уже ко мне, — говоришь хорошо». И поцеловал. Дал оценку! (Смеется.)
Поймите, для Ленинграда, где бабушки, блокадники, победа «Зенита» в чемпионате была событием невероятным. Сегодня, наверное, надо выиграть Лигу чемпионов, чтобы было что-то сопоставимое.
— Та команда была своя, питерская.
— Команда была родная, потому что все знали, что мы были самые нищие в футболе. В городе было много людей, переживших блокаду. Это вызывало сочувствие, их очень уважали. Приедешь куда-нибудь, да в тот же Нью-Йорк, спросят: «Вы откуда?» — «Из Ленинграда!» Если скажешь «Из Москвы» — уже не то.
Когда я приехал в Ленинград в конце шестидесятых, устроился на работу в газету, понял, кто такие фронтовики. Еще подумал: «Уйдут фронтовики, жизнь кончится». Так и вышло. Фронтовики — особые люди. Они все-таки не предатели, за правду стояли. Меня ведь позже Садырин хотел снять с работы!
— За что?
— Телевидение невольно выдало тайну. «Зенит» в первом круге чемпионата 1987 года принимает «Арарат». При счете 0:0 игрок гостей дальним ударом забивает гол, но главный судья его отменяет. Меня это сразу удивило: мяч забили чисто, повтор подтвердил. Боковой даже не шелохнулся. В конце репортажа я говорю, мол, жаль «Арарат» — гол же он забил чисто.
В половине одиннадцатого прихожу домой — телефон разрывается! Звонит возмущенный Садырин: «Орел, что ты там наговорил?!» Я опешил, не понимаю, в чем дело. А Паша распаляется: «У армян же стопроцентный офсайд был!» Я говорю: «На повторе видно, как “Арарат“ забивает правильно». И предложил ему позвонить Владимиру Перетурину, тот должен был «Футбольное обозрение» вести. Садырин записал номер Перетурина. На следующий день выходит «Футбольное обозрение», Володя полностью повторяет мои слова.
— А тайна в чем?
— Рассказываю. Когда Артем Фальян пришел в «Зенит», запомнился двумя вещами. При нем вокруг базы в Удельной появился забор. И еще Фальян удивился, что в клубе никто не работает с судьями. После чего поставил это дело на контроль. ЛОМО выкупило квартиру на углу Невского. Туда Матвей Соломонович Юдкович заранее заносил дубленку и пыжиковую шапку. Под размер судьи. Тот прямо с поезда приходил, мерил. Если все было в порядке, судья после матча «подарок» забирал. Но если «Зенит» не выигрывал, дубленка с шапкой пропадали. Судьи всегда очень обеспеченные были. После матча с «Араратом» оборзевший к тому времени арбитр пожаловался Садырину на меня за то, что я на всю страну про его ошибку сказал. С этого все и началось.
— Чем продолжилось?
— Матч был в субботу, а в понедельник Павел Федорович и начальник команды Матросов пошли к председателю Облсовпрофа Владиславу Коржову. Тот вышел на руководителя Ленинградского телевидения Юркова. При встрече мой начальник сказал: «Геннадий Сергеевич, мне из ''Зенита'' звонили, чем-то они недовольны. Вы уж там поаккуратней в выражениях». А в «Зените» думали, что меня с работы сняли. И Пашка в этом участвовал! После той игры я полсотни телеграмм получил из Армении. Люди благодарили за объективность!
Миллер, Кержаков, Широков
— Что значило быть ленинградским комментатором?
— Постоянно между молотом и наковальней! В Москве считали, что я потакаю «Зениту». Здесь думали, что излишне лоялен к другим командам. И ведь сегодня то же самое! Вот последний пример. В ноябре «Зенит» играл в Химках с ЦСКА. Во втором тайме Кержаков за падение в штрафной армейцев получает предупреждение. Я смотрю первый повтор — чистая симуляция! Сашка еще до контакта с Березуцким начал падать. Об этом и говорю. Тут же показывают второй повтор — все по-другому. Чистое нарушение! В эфире заявляю, что беру свои слова обратно. При чем здесь предвзятость, если я всего лишь говорю, что вижу? В Питер возвращался вместе с «Зенитом». Захожу в самолет, Аршавин меня спрашивает: «Геннадий Сергеевич, вы что же, за ЦСКА болеете? Сказали в репортаже про симуляцию». Я ему объясняю, что сразу же сказал и про свою ошибку. Тут же стоит Кержаков. Ехидно на меня смотрит: «Первое слово дороже второго».
Пару раз Кержаков меня серьезно подвел. Однажды и вовсе страшно. Договорился с ним об участии в передаче «оПять о футболе». Вся передача была на Кержакове построена. Титаническая подготовительная работа! Надо кучу видеоматериалов собрать, все выставить, настроить. Приезжаю за два часа до начала на Пятый канал, коллектив работает вовсю. Звоню Кержакову: «Саша, ты где?» А он мне: «В Карелии». Говорю: «Как так? Мы же с тобой договорились! Почему не позвонил заранее, не предупредил?» «Я на охоту выбрался, — говорит, — когда у меня еще выходной будет?» После этого Кержаков как личность для меня умер.
— Первый канал недавно его «полоскал» по поводу личной жизни.
— Пусть «полоскают». Возможно, заслужил. Вы ведь знаете, что я поспособствовал переходу Саши из «Динамо» в «Зенит». Его сюда категорически брать не хотели.
— Кто?
— Почти все. Он своим поведением перед уходом в «Севилью» впечатление оставил неизгладимое. Я же исходил из интересов футбола и позицию руководства смягчил. А отношение Кержакова к Владимиру Казаченку, своему тренеру? Звоню тому на 60-летие, спрашиваю: «Кержаков тебя поздравил?» — «Нет, не позвонил даже». Впрочем, только черной краской мазать Кержакова неправильно. В этих ситуациях повел себя так, но при этом похороны Владимира Петрова (первый тренер Кержакова в СДЮСШОР «Зенит». — «Спорт День за Днем») оплатил. Он импульсивный, может повести себя непредсказуемо.
— Вы с Алексеем Миллером в тесном контакте?
— Это преувеличение. Советчиков у Алексея Борисовича хватает. Например, Герман Ткаченко ему может позвонить — допускаю, что в какой-то степени на футбольные взгляды Миллера он влияет. Знаю, что с Евгением Гинером они общаются. А во мне главный болельщик «Зенита» видит того, кто в предмете разбирается, — футбольного консультанта. И наверное, не самого глупого человека.
— Он смотрит на футбол глазами болельщика?
— В большей степени — да. И ему надо сказать огромнейшее спасибо. Когда «Зенит» имел такие условия? Без Миллера о них даже мечтать было нельзя. Благополучие и стабильность клуба — это все Алексей Борисович. Я с «Зенитом» почти пятьдесят лет — никогда он в таком шоколаде не был! А такие, как телеведущий Соловьев, разжигают недобрые чувства по отношению к «Зениту», убеждая всех, что он существует на средства налогоплательщиков. Халк! Тарифы!.. Но Шувалов (Игорь Шувалов, первый заместитель главы правительства РФ. — «Спорт День за Днем») в его же передаче объяснил: Газпром — бизнес-единица. Да, там есть доля государства, но остальное — дивиденды. Их компания может тратить по своему усмотрению, на тот же «Зенит». Государство получает от Газпрома все, что положено. Как и от РЖД.
— Чего же не хватало в «Зените» Игорю Денисову?
— Парень, видимо, решил, что может руководить в клубе всем и всеми. Мы, питерцы, мол, здесь главные. Но чтобы стать европейским топ-клубом, надо было усиливать состав. Халк и Витсель на рынке дороже, чем Денисов и Кержаков. Это надо было понять.
Сейчас у Александра конфликт с главным тренером «Зенита». Его, можно сказать, погубил «Инстаграм». Через него Кержаков высказывает недовольство. Об этом становится известно всему миру! А история, когда Саша сфотографировался в кабине самолета в фуражке, обернулась неприятностями для пилота. Правда, как мне сказали, сам же Кержаков его потом спас. Прежде чем что-нибудь сказать, сделать, надо подумать.
— А Широков почему из «Зенита» ушел?
— Связано это было, конечно, с решением клуба не продлевать контракт. Сам Роман считал виновником Спаллетти. И когда в раздевалке по ходу матча «Зенита» с «Шахтером» на зимнем турнире тренер сделал ему замечание, Широков взорвался. Причем так, что чуть до драки не дошло. Их разняли. Стало ясно — Широкову в команде делать нечего. Знаю, что поведение Романа, конфликтовавшего с болельщиками «Зенита», вызвало неоднозначную реакцию у акционеров клуба. Это еще одна причина, из-за которой с ним не продлили контракт.
Отчего болит затылок
— Слушая вас, понимаешь: важнейший талант телекомментатора — не сказать в эфире лишнего.
— Конечно. После эфира часто болит затылок. Это внутренний цензор. А вот всякие эти «инстаграмы», «твиттеры» губят людей. Надо каждое слово контролировать. Меня потому и держат на телевидении так долго, что всегда оставался в рамках. И в языке, и в выражениях, и в комбинации фраз. Еще одно ценное умение комментатора — подобрать нужную тональность, когда команда проигрывает. Чтобы не раздражать болельщиков.
— Иногда кажется, что вы минут за двадцать до конца матча чувствуете, что «Зенит» проиграет.
— Хорошо меня изучили (улыбается). В этом и состоит опыт комментатора. Вот Витя Гусев не умеет при неудачном матче смягчить восприятие. Потому иногда и вызывает гнев телезрителей.
— Еще слышали, что коллеги завидуют тембру вашего голоса.
— Это работа над собой. И Николай Озеров, и Котэ Махарадзе тщательно работали. Курсы сценической речи прошли.
— А вы?
— Тоже. Когда начал комментировать, дружил с кинорежиссером Ильей Авербахом. Его мама Ксения Владимировна Куракина пригласила: «Геночка, приходите ко мне на Моховую, буду вам сценическую речь ставить». Год у нее занимался. Да что сценическая речь! Я до девяти лет ни «л», ни «р» не говорил! Будущий комментатор… Та же Куракина меня и правильно дышать научила. Сказала, что, когда говоришь много в студии, дыхание должно быть легким — будто цветы нюхаешь. Вообще комментаторскому искусству нигде не обучают. Как я говорю: комментатор должен быть академиком.
— Но вы все-таки болеете за «Зенит», Геннадий Сергеевич.
— Если «Терек» обыгрывает «Зенит», я это и говорю! Как и то, в чем, на мой взгляд, «Терек» был сильнее. Но ведь большинство матчей проходит с преимуществом «Зенита», соотношение владения мячом 65 на 35 в его пользу. Так какие фамилии я должен чаще называть, если мяч у зенитовцев? Когда команда была середняком и аутсайдером, я чаще называл фамилии соперников. Международные матчи — другое дело. По-моему, нормально, когда комментатор поддерживает команду из своей страны.
— Неужели тренеры с обидами не подходят?
— Нет! У меня дружеские отношения с Юрием Семиным, Рашидом Рахимовым, Станиславом Черчесовым, Леонидом Слуцким. У всех есть достижения, все амбициозны. Но ни разу от них не слышал упрека, что «Зенит» оцениваю не так, как их команды.
— Зенитовцы дружат по национальному признаку?
— Дружба между футболистами — миф. Применительно к ним часто употребляют совдеповское выражение: «коллектив единомышленников». Ну смешно же! Объединены эти люди прежде всего любовью к футболу и, возможно, к большим деньгам.
— И все?
— Хорошо, еще Данни дружит с Халком. Шатов — со Смольниковым. Больше ни про кого не знаю. Заканчивается тренировка, все разбегаются по своим норам. Скажу больше, спорт высших достижений страшные качества формирует. Высочайшая конкуренция приводит к исключительному даже не самолюбию, а себялюбию. Обостренное тщеславие для тех же футболистов — в порядке вещей. Вы бы видели Кержакова, когда игроки выходят из самолета и болельщики бросаются не к нему, а к Халку и Витселю. Ему же неприятно. Раньше он был главной персоной, сейчас к нему подходят во вторую очередь.
— С Данни продлят контракт, как думаете?
— Уверен, что да. Думаю, «Зенит» с ним уже договорился и сейчас нюансы обсуждают. Мое мнение, кстати, тоже спрашивали — я сказал, что Данни обязательно нужно сохранить.
— А судьбу Аршавина какой представляете?
— И Андрей, скорее всего, останется. Надо думать о лимите.
Зачем второй Орлов? Нужен первый Сидоров!
— Вы более сорока лет у микрофона. Повышение не телевидении предлагали?
— Мэр Петербурга Анатолий Собчак очень уважительно ко мне относился. Официально я его советником не назывался, но по многим спортивным вопросам Анатолий Александрович со мной консультировался. И директором питерского телевидения стать предлагал.
— Согласились?
— Нет, свинтил с этой темы. Начальником был Виктор Югин, а я заместителем. Понимал, что, если стану руководителем телевидения, буду разыгран как политическая карта. Пока мой протеже в силе, то и я на коне. Но как только он сойдет с трона, вместе с ним сгорю и я. Смысла рисковать не было. У меня своя профессия. Занят в ней был под завязку. Вспомните, 1994 год, Олимпиада, чемпионаты мира по хоккею и футболу, потом Игры доброй воли в Питере. Зачем еще куда-то дергаться?
— Говорят, Орлов не пускает на ТВ тех, кто может его заменить.
— Категорически опровергаю! Очень много комментаторов, в речи которых узнаются мои обороты, моя стилистика. Все, кто со мной работал, что-то у меня почерпнули. Но на вопрос, готовлю ли я себе преемника, задаю встречный вопрос: «А зачем?» Какой смысл готовить себе замену? Чтобы ты раньше ушел? Глупость. Разговоры о преемнике отголоски советского менталитета. Термины «коллективизация», «преемственность», «единомышленники» — все оттуда. В нашей профессии готовить никого не надо. Каждый делает себя сам.
— Что вам не нравится у молодых коллег?
— Сначала скажу, что нравится. Отличное владение предметом и подробностями, окружающими матч, на котором они работают. Это говорит о великолепной подготовке к репортажу. А вот склонность к излишнему эпатажу мне не по душе. Пытаются выделиться — кто внешним видом, кто активной манерой вести репортаж, кто исключительной подачей себя: «Добрый день, вас приветствует звезда. А теперь давайте посмотрим футбол». За этой мишурой остается профессиональное развитие. Николай Озеров, Владимир Маслаченко, Евгений Майоров — выдающиеся, на мой взгляд, комментаторы, к спецэффектам не стремились. Они были узнаваемы и так.
— То есть второго Орлова не будет?
— И не должно быть. Не надо пытаться им стать. Надо быть первым Сидоровым. Когда я пришел на место Виктора Сергеевича Набутова, меня сравнивали с ним, говорили: «Федот, да не тот». Ух, как это меня задевало!
— Поводом для нашей встречи стал ваш предстоящий юбилей. Но за два с половиной часа беседы вы не сказали о нем ни слова.
— Грандиозного торжества не планирую. Как-то не до того. С самыми близкими, возможно, посидим где-то отдельно. А так все достаточно спокойно. День рождения у меня 2 марта, в этот день веду передачу «Футбольная столица». На кафедре футбола Университета имени Лесгафта с коллегами отметим 4 марта. А 5-го на Зимнем стадионе — футбольный турнир, в котором будут играть друзья Орлова.