Любители спорта знают Николая Панина-Коломенкина как фигуриста, ставшего первым олимпийским чемпионом из России. Но не многие в курсе, что роль Панина-Коломенкина в российском спорте гораздо шире – он был стрелком, тренером по трем видам спорта и автором первого российского учебника по фигурному катанию.
«Спорт День За Днем» продолжает цикл очерков о выдающихся лесгафтовцах. И сегодня речь пойдет о Николае Панине-Коломенкине.
Учился под началом Лесгафта, перенял псевдоним у своего ученика
Панин-Коломенкин считал, что каждый человек способен быть разносторонним спортсменом. Коллеги часто говорили ему: «Николай Александрович, вы одаренный человек! У вас природная предрасположенность к занятиям разными видами спорта».
Панин-Коломенкин терпеть не мог такие разговоры, ведь никаких физических задатков у него не было. Наоборот, в детстве Коломенкин был слабым мальчиком с узкими плечами. Но юноша проникся страстью традиционной русской забавы – кулачных боев стенка на стенку. Именно оттуда и пошла любовь Коли к спорту – он стал саморазвиваться: летом плавал, зимой бегал на коньках. Отсутствие природных способностей Коломенкин компенсировал самоанализом: изучал движения своего тела, постановку корпуса и другие нюансы.
Проблема спорта Российской империи заключалась в том, что он был занятием для обеспеченных людей, недоступным для массовых слоев. Коломенкину повезло родиться в купеческой семье – его отец Александр Николаевич работал директором Воронежского завода сельскохозяйственных машин. Благодаря этому Николай имел инвентарь высокого качества. Мать привезла из Москвы коньки с медной подошвой и никелированным полозом.
На них Коля мог не только бегать, но и прыгать и вычерчивать фигуры. Этой возможности были лишены другие воронежские мальчишки.
При этом Николай был не из тех, кто кичился своим положением. В нем не было ни жадности, ни высокомерия. Однажды Коля поймал на себе несчастный взгляд старшей сестры, которая тоже хотела новые коньки. Тогда мальчик отдал ей правый конек для сильной ноги, а себе оставил левый. Уже на взрослых соревнованиях Коломенкин делал сложные фигуры на левой ноге – она была сильнейшей.
В 1882 году родители 8-летнего Николая развелись, и он с мамой и двумя сестрами переехал в Петербург. В столице страны был популярен Алексей Лебедев, «дедушка русских фигуристов». Лебедев был последователем венской школой, основы которой заложил американец Джон Гейнс. Алексей Павлович выступал за гармоничное катание, в котором должны сочетаться атлетизм и искусство.
Попасть на просмотр к Лебедеву было нелегко из-за количества желаюших. В этом Коле помог его дядя П. В. Смирновский, автор учебников по русскому языку. Он обратился за помощью к В. И. Срезневскому, одному из основателей «Санкт-Петербургского общества любителей бега на коньках».
Придя на каток, Коломенкин восхитился катанием Лебедева: воздушное скольжение, чеканный силуэт, четкие изящные жесты. Глядя на Лебедева, Коля понял, что фигурное катание должно быть искусством и нельзя программу превращать исключительно в «набор прыжков». Вместе с тем нельзя уходить в другую крайность – превращать фигурное катание в грациозный балет, лишенный спортивной составляющей.
Коломенкин подружился с Лебедевым. Алексею Михайловичу нравилась любознательность юноши, и он не имел перед ним никаких секретов. Николай был единственным, кому Лебедев, не любивший тренироваться при зрителях, разрешал смотреть за своими выступлениями.
«Дедушка русских фигуристов» призывал своих учеников быть спортивно разносторонними. Сам он занимался гимнастикой, бегом и греблей. И Коломенкин внимал совету – летом он уделял время гребле и легкой атлетике. Хотел еще заняться велоспортом, да врачи не разрешили: у Николая было слабое сердце.
Но именно в велоспорте Коломенкин добился первых тренерских успехов. Его приятель Сергей Крупский готовился к статусным гонкам в Михайловском манеже. 20-летний Коломенкин вызвался помочь товарищу и фиксировал его результаты в тетради. Склонный к анализу Николай стал сопоставлять данные, и на их основе успешно прогнозировал спады и подъемы формы Крупского. За счет этого Коломенкин грамотно планировал тренировочный процесс, и Сергей подходил к стартам на пике формы. Важно учесть, что из измерительных приборов у Николая был только секундомер, и опираться наставник мог исключительно на эмпирический опыт.
Вскоре к их дуэту присоединились еще два велогонщика – Михаил Дьяков и Михаил Репинский. Коломенкин отличался от среднестатистических тренеров тем, что работал не только над физикой, но и над тактикой. Пока другие велосипедисты безостановочно наматывали круги на треке, Николай со своими подопечными вырабатывал план на каждую гонку, опираясь на стиль и слабые места оппонентов.
Этот подход дал плоды – группа Коломенкина доминировала на внутренних соревнованиях. А Дьяков заставил Европу говорить о себе – он победил на крупных стартах в Лондоне и Бирмингеме.
«Я был студентом университета, и мое «тренерство» составляло для меня такое же любительское увлечение или развлечение, как участие в гонках для моих товарищей. Материальной заинтересованности в этом деле для меня не существовало. Никакой литературы о методике тренировки в моем распоряжении не было, и мы вместе с Крупским создавали начало ее на основе собственного опыта езды на велосипеде и наблюдений за самочувствием, сном и общим состоянием здоровья в связи с результатами прохождения тех или иных дистанций на тренировке. Дело сводилось к регистрации ряда показателей и к регулированию по полученным данным работы гонщика на ближайшие дни», – писал Коломенкин.
Развиваясь физически, Николай Александрович не забывал и об интеллектуальной составляющей. Он пять лет (1893-98) учился на отделении естественных наук физико-математического факультета Петербургского университета. Курс анатомии у Коломенкина читал Пётр Францевич Лесгафт. Изученная теория помогала Николаю извлекать из данных правильные выводы о состоянии организма под нагрузками.
В Российской империи относились к спорту как к несерьезному увлечению. Каждый спортсмен той эпохи слышал что-то по типу: «Если нравится выступать на соревнованиях – выступай. Но много ты не заработаешь, потому будь должен, найди себе нормальную работу, чтобы семью прокормить». И Коломенкину пришлось устроиться в Петербургскую казенную палату, где он дослужился до налогового инспектора Царскосельского уезда. Бюрократический образ жизни, чиновничьи привычки – все это мало нравилось Коломенкину. Но без этой работы он не мог заниматься любимым делом.
В то время было не принято, чтобы царские чиновники выступали на соревнованиях. Потому Коломенкину был необходим псевдоним, который можно было записывать в протоколы. Псевдоним «Панин» достался Николаю от его подопечного Сергея Крупского, завершившего карьеру из-за травмы. Сергей верил, что спортивная «фамилия» приносит ему удачу, потому передал ее в наследство своему другу. И для последнего она тоже станет «победной».
Учеба у иностранцев и противостояние с легендарным Сальховым
Панин-Коломенкин занимался фигурным катанием под руководством последователя венской школы Виктора Зейберта, преподавшего много лет в Будапеште. Зейберта отличал богатый русский язык – он так подробно и ясно объяснял все спортсменам, что на тренировку даже не брал коньки: надобности что-то показывать не было. Тогда Николай уяснил для себя одну истину – хороший тренер должен не только разбираться в материале, но и хорошо говорить.
Зейберт имел и недостаток – он был великолепным практиком, но не владел теорией. Когда фигуристы спрашивали у него об основах движения в фигурном катании, наставник лишь молчал в ответ. Потому многие основы Панин-Коломенкин постигал самостоятельно.
«Я хотел во что бы то ни стало понять всю механику правильных движений, их закономерности, их основу... Я находился в большом затруднении. Из него был только один выход: фиксировать все практические приемы, дающие хороший результат, до самых мелких, а потом попытаться самому найти их внутреннюю связь и ответы на волнующие вопросы», – писал Коломенкин.
Николай постоянно анализировал. Идя по коридорам Казенной палаты, он вызывал изумление у окружающих – резко начинал двигать корпусом из стороны в сторону. Некоторые даже говорили о душевном нездоровье Коломенкина. Но сам спортсмен на это не обращал внимание – он изучал свое тело и выявлял, какие элементы он может осуществить на льду.
Благодаря этому Панин составлял сложные программы, которые буквально пугали конкурентов. Увидев заявку Панина, фигуристы отказались выступать на чемпионате России 1901 года. Панину нужно было набрать 2/3 заявленных баллов – он справился с задачей и впервые в карьере стал чемпионом России.
В фигурном катании Российская империя отставала от европейских стран – за шесть чемпионатов мира российские одиночники привезли только одну бронзу (часто даже не удавалось найти атлетов, способных поехать на мировое первенство). Потому нужно было учиться у иностранцев. И в 1901 году комитет «Санкт-Петербургского общества любителей бега на коньках» отправил группу фигуристов в Хельсинки, где тренировались чемпионы мира Гилберт Фукс из Австрии и Ульрих Сальхов из Швеции.
Первое, что бросилось Панину в глаза – костюмы титулованных иностранцев. Облегающие талию курточки и гладкие черные трико подчеркивали галантность фигуристов. В то же время широкие короткие шаровары и толстые чулки делали образ русского атлета чрезмерно объемным, что подсознательно отталкивало судей. В столь субъективном виде спорта как фигурное катание даже такая мелочь могла лишить нескольких баллов. Уже тогда Панин разрабатывал дизайн куртки на манер гусарского мундира с широкими шелковыми тесемками.
Панин подходил к титулованным фигуристам и расспрашивал их о выполненных программах. Хотя приходилось ему сталкиваться с грубостью со стороны новоиспеченного чемпиона мира Сальхова. Швед был успешным фабрикантом и смотрел на всех свысока. Он через губу отвечал любопытному русскому. Но Панин терпел и записывал в тетрадь все, что делали именитые соперники.
Проанализировав полученную информацию, Панин усложнил свою программу и выиграл последующие четыре первенства России. Первый международный успех пришел к Николаю в 1903 году, когда в Петербурге проводился чемпионат мира.
В своей произвольной программе Панин гармонично сочетал атлетичные прыжки с изяществом и актерской игрой. По итогам соревнований он набрал 351,4 балла и завоевал серебряную медаль, уступив лишь Сальхову (382,8). Это был лучший результат в истории российского фигурного катания – Панин превзошел результат Георгия Сандерса, взявшего бронзу в 1896 году. Любопытно, что показатель Панина отечественные фигуристы превзошли только в 1975 году, когда Сергей Волков завоевал золото в Колорадо-Спрингс (США).
Но даже такой хороший результат не мог устроить перфекциониста Панина. Он искал способы улучшить свое катание. И находил их в весьма нестандартных вещах – например, в занятиях стрельбой из пистолета. Николай Александрович утверждал, что занятия разными видами спорта помогают повышать результаты. Благодаря фигурному катанию у него выработалась координация, которая помогала ориентироваться в пространстве и твердо держать руку во время стрельбы. Стрельба развила глазомер и улучшила реакцию, что сделало элементы в фигурном катании более стремительными и четкими.
Да и заниматься стрельбой в те годы было выгодно – царское правительство, ощущая неизбежность войны, активно развивало этот вид спорта и проводило соревнования с большим призовым фондом.
Панин относился к стрельбе так же серьезно, как к фигурному катанию. Он искал наиболее подходящий порох и самостоятельно отливал гладкие пули, чтобы они не отклонялись от цели из-за малейшей неравности в конструкции. В собственной квартире Коломенкин устроил тир, в котором ежедневно делал по 35 выстрелов. Эту норму он определил опытным путем. Если делал меньше выстрелов, то его грызло чувство недоделанной работы. Если делал больше 35 выстрелов, то спортсмен уставал, глаз замыливался, а голова тяжелела, что негативно сказывалось на следующих тренировках.
И Панин стал сильнейшим российским стрелком своего поколения – он выиграл 12 чемпионатов России по стрельбе из пистолета (1906-1917) и 11 чемпионатов по стрельбе из револьвера (1907-1917).
Пиком его спортивного пути стал 1908 год.
Золото Олимпиады и рекорд парижского стрельбища
В 1908 году фигурное катание впервые в истории вошло в программу летних Олимпийских игр. Зимняя Олимпиада появится только в 1924 году, потому медали в таких зимних видах спорта, как фигурное катание и хоккей, разыгрывали на летних играх.
Мужчины разыгрывали два комплекта наград. Один – в привычной нам комбинации короткой и произвольной программ. Второй комплект разыгрывался в соревнованиях специальных фигур. Спортсмены должны были сами изобрести сложные элементы и презентовать их миру.
У членов «Санкт-Петербургского общества любителей бега на коньках» не было сомнений по поводу того, что страну на Олимпийских играх должен представлять Панин-Коломенкин. В феврале 1908 года Николай выиграл Кубок Александра Паншина. На соревнованиях в Петербурге россиянин обыграл Сальхова. Семикратный чемпион мира настолько был ошеломлен поражением, что жаловался судьям на качество льда в Юсуповском дворце и сетовал на бумажку, попавшую ему под ногу. Когда же судья проверил, оказалось, что бумажкой была горстка снега и претензии шведа необоснованны.
На чемпионате Европы 1908 года Панин завоевал серебро. При этом турнир был омрачен судейским скандалом, и россиянин даже думал о завершении карьеры. Но ради Олимпиады он остался.
Олимпийский турнир по фигурному катанию проходил в конце октября. Панину пришлось поехать тренироваться в Берлин, ведь в России не было крытого катка. Семикратному чемпиону России было трудно привыкнуть к условиям искусственного льда – температура на катке составляла +8 градусов, из-за чего пот с фигуриста лился ручьями. При этом в спортивном комплексе не было душа, чтобы освежиться.
Вокруг катка располагались ложи с ресторанами, откуда нередко слышались нелицеприятные реплики подвыпивших гостей, что сбивало с тренировочного ритма.
Да и не хватало места для отработки специальных фигур. Утренних часов, когда лед был свободен, хватало только для отработки короткой и произвольной программ. Когда же приходило время тренировать фигуры, на каток высыпались берлинские любители и дети. Даже в таких условиях Панин находил на льду укромный уголок, где отрабатывал элементы.
У Панина были проблемы с усвоением четвертой фигуры. Три фигуры он натренировал так, что выполнял их на автомате. Четвертую фигуру ему нарисовал Сандерс, тренировавший Коломенкина перед Олимпиадой. Когда Николай взглянул на эскиз, он поначалу даже не поверил в выполнимость элемента.
«Я пробовал, конечно, использовать и ту четвертую, сомнительную фигуру, которая представлялась мне неосуществимой; все выходило очень хорошо до роковой точки в левом крыле, но тут – стоп! Доехать до перетяжки никак не удавалось: обычно в острой вершине всякого «клюва» конек совершенно останавливается и ход получается «с места» путем вытягивания согнутого опорного колена, как бы прыжком без отрыва ото льда, связанным с переменой ребра, т. е. перетяжкой. Но по рисунку фигуры перетяжка должна быть гораздо позже, и получить ход с места на такое расстояние без перемены ребра не представлялось никакой возможности», – писал Панин-Коломенкин в своих воспоминаниях.
Решение проблемы пришло к Панину, когда он отрабатывал одну из трех выученных фигур. Когда выучиваешь элемент, делаешь его, даже не задумываясь. И мыслями уходишь в сторону. И с этой «стороны» пришел к Панину ответ.
На Олимпиаду в Лондон Панин приехал уверенным в своих силах. В своей программе он достиг той самой гармонии между спортом и искусством, к которой стремился с юношеских годов. Никаких лишних движений, точно начерченные фигуры. И не было тех мелких грубых штришков, которые виднелись в программе Сальхова.
Но швед не мог позволить себе проиграть. На подготовку к соревнованиям он тратил большие деньги, потому боялся, что однажды вложения не окупятся. И когда Сальхов не мог решить вопросы на льду, он давил на судей. Так случилось и на прокатах в Лондоне – Ульрих кричал под руку выступавшему Панину и указывал судьям на погрехи в программе россиянина.
По окончании соревнований Шведский спортивный клуб отправил Панину официальное письмо с извинениями за поведение Сальхова. Но на самом турнире Ульрих добился своей цели – судьи (двое из которых были шведами, а третий – другом Сальхова) дали ему 1172 балла, а Панину-Коломенкину – 1147. Занимавший третье место Турен имел в своем активе 1094 балла.
Русский фигурист был шокирован тем, что многократный чемпион мира и судьи так нагло пренебрегают олимпийскими принципами (в те годы отношение к ним было более ревностным, чем сейчас). Панин не смог с этим смириться и принял резонансное решение – сняться с произвольной программы. Сальхов выиграл соревнование, а Панин, понимая, что с таким судейством у него нет шансов на золото, сэкономил силы перед турниром по специальным фигурам.
Когда Панин представил судьям свою заявку – соперники были ошеломлены. Могло показаться, что программа Панина – это беспочвенные мечтания фантазера. Но Сальхов, Торен и другие фигуристы видели, что русский атлет справляется с этими фигурами на тренировках. Они поняли бессмысленность борьбы и отказались выходить на лед.
Против россиянина вышли только два британца – Артур Камминг и Джеффри Холл-Сэй. Их программы были проще, но и над Паниным висело давление – судьи четко сказали ему: «Раз заявил столь сложную программу, за ошибки будем карать строго». Николай направил свою спортивную злость в правильное русло – на старт он вышел уверенным в себе и сделал все фигуры четко, впечатлив поклонников фигурного катания гибкостью и способностями человеческого тела. Лондонская публика рукоплескала русскому фигуристу. Так Панин-Коломенкин стал первым и единственным олимпийским чемпионом из Российской империи. В следующий раз он прочитает об олимпийской победе своего соотечественника только в 1952 году.
На этом спортивные успехи Панина в 1908 году не закончились. После игр он поехал отдохнуть в Париж. Там россиянин зашел на знаменитое стрельбище на авеню д'Антэн. В этот тир приезжали лучшие стрелки своей эпохи. Панину не терпелось взять пистолет в руки – из-за подготовки к Олимпиаде он пять месяцев не нажимал на курок
Николай послал семь выстрелов точно в цель. И тут шаржер, сопровождавший олимпийского чемпиона, сказал ему: «Идете на золотую медаль». Оказывается, в присутствии официального лица тренировочная стрельба становится официальной.
Другой бы сбился, чувствуя приближающееся достижение. Но русского чемпиона отличали крепкие нервы и твердая рука. Он положил в цель еще пять пуль и взял золото. На кураже Панин завоевал еще серебряную и бронзовую медали тира.
Один богатый француз был так впечатлен выступлением Панина, что предложил ему шесть тысяч франков золотом. Но Панин, подбиравший оружие под себя, ответил отказом. В дальнейшем оно ему еще пригодилось.
Выступление на Олимпиаде 1912 года и жизнь в новой стране
25 февраля 1911 года петербургские и московские спортивные клубы и кружки избрали Олимпийский комитет России. Организацию поездки российской сборной на ОИ-1912 взяло на себя царское правительство. Как и при организации других мероприятий того времени, царские бюрократы провалили свою работу. Первое же решение вызвало волну недовольства со стороны атлетов – правительство поручило подготовку команд стрелков, фехтовальщиков и конников военному ведомству. Ответственным за стрелковые сборные был назначен генерал Зайончковский.
Зайончовский был догматичным штабистом, который считал, что в сборной по стрельбе могут быть только военные. Из-за этого в олимпийскую команду не попали чемпионы России по стрельбе из винтовки Е. Тевяшов, В. Лучинский, О. Шмунк. Единственным штатским в команде был Панин-Коломенкин – нельзя было закрыть глаза на многократного чемпиона России по стрельбе из пистолета и единственного олимпионика страны.
Был неэффективно организован и тренировочный процесс. Военное ведомство закрыло Семеновское стрельбище, из-за чего спортсменам приходилось ездить на тренировки в Ораниенбаум. Из-за длинной дороги спортсмены приезжали на стрельбище уже уставшими, что снижало продуктивность занятий.
Да и в Стокгольм, где проходила Олимпиада, российская делегация приехала поздно – за три дня до старта. Из-за этого стрелки смогли потренироваться только один день – в пятницу. На выходные организаторы закрыли тир, чтобы дать отдохнуть работникам, а в понедельник уже начались соревнования. С одной стороны, такой поворот событий нельзя было предугадать. Но другие команды заранее приехали в Швецию, благодаря чему имели преимущество над русскими стрелками.
Сами организаторы допустили большой просчет – зная о сильных порывах ветра с Балтийского моря, они не установили на стрельбище барьеры. Из-за этого атлеты оказывались в неравных условиях – пока шведы и американцы стреляли в штиль, на русских налетел сильный порыв ветра. И переждать его было нельзя – на стрельбу по шести мишеням у спортсмена было четыре минуты.
Потому Панин и русские стрелки показали результаты ниже своих возможностей. В индивидуальных соревнованиях по стрельбе из пистолета на 50 метров Коломенкин занял восьмое место, а команда России с ним в составе расположилась на четвертом месте.
Вместе с тем Панин-Коломенкин установил исторические достижения. Он стал первым российским атлетом, выступившим на Олимпийских играх в двух видах спорта. Другое же его достижение останется непревзойденным – Панин остаётся единственным спортсменом, кто соревновался в зимнем и летнем видах спорта в рамках только летних Олимпийских игр.
Но в целом, выступление сборной Российской империи на играх 1912 года оказалось провальным. Россияне не взяли ни одной золотой медали, довольствовавшись только двумя серебряными и тремя бронзовыми наградами. И провал российской сборной подсветили результаты Финляндии, бывшей в те годы российским княжеством, но выступавшей в качестве самостоятельной команды. Финны завоевали 26 медалей (9-8-9).
Спорту в империи не хватало массовости. И пробиться на элитный уровень могли только представители обеспеченных слоев населения, как сын купца Коломенкин. И сам Николай Александрович не мог смириться с этим. Потому с приходом советской власти он трудился на благо развития массового спорта.
В 1919-30 годах он работал инструктором по спорту организации Всевобуча в Детском Селе. С 1933 года он руководил школой мастеров фигурного катания при Институте физической культуры имени П. Ф. Лесгафта.
Панин-Коломенкин разработал учебник по фигурному катанию. В нем он систематизировал данные, собранные по ходу карьеры. Также он представил в нем историю фигурного катания. Олимпийский чемпион настолько серьезно подошел к вопросу истории, что даже рассмотрел историю происхождения слова «конек» в немецком, английском, французском языках. Благодаря этому он определил, что фигурное катание возникло не раньше XII века.
Будущих тренеров Панин-Коломенкин учил быть обходительными с детьми. Легенда российского спорта пропагандировал, что детей нужно поощрять за малейшие успехи. И только так можно мотивировать их достигать результатов. Потому видя слабого телом мальчишку, Панин никогда не отказывал ему в приеме в школу фигурного катания.
При этом Николай Александрович учил своих учеников выступать без «розовых очков». Он помнил судейский произвол своей эпохи, потому призывал фигуристов кататься столь впечатляюще, чтобы у судей не было пространства для произвола. А если победить не удавалось, то проигрывать достойно.
Великую Отечественную войну Панин-Коломенкин встретил в блокадном Ленинграде. Ему пришлось застрелить свою собаку Ляльку, потому что ее было ничем кормить. Когда Андрей Жданов, Первый секретарь ленинградского обкома партии, узнал о положении Панина-Коломенкина, он распорядился эвакуировать олимпийского чемпиона.
Восстановившись от блокадной изможденности, Панин-Коломенкин продолжал служить на благо родины. 70-летний наставник учил группы офицеров штыковому бою. А солдаты восхищенно расспрашивали о победе на Олимпийских играх.
Первый русский олимпийский чемпион умер в 1956 году. Всю свою жизнь он посвятил служению родине. И оставил за собой большое наследие, которое живет в отечественном фигурном катании до сих пор.
Фото: Исторический центр НГУ. им. П.Ф.Лесгафта