***
Каждый мужчина что-то коллекционирует — от денег до неприятностей, от любовных историй до солдатиков. Вероятно, это заложено в нас генетически. Иначе навряд ли мальчишеские страсти могли теплиться внутри тех, кто добрался до совершеннолетия и перерос его, так долго.
У меня дома коллекция аккредитаций. Как понимаю, это вообще свойственно спортивным журналистам, но моя не развешана на ленточках возле письменного стола, а хранится в тяжелом кожаном фотоальбоме. В комплекте, подаренном на свадьбу, было два. Один ушел под фотографии с торжества. Другой стал своеобразной визитницей. За десять лет, проведенных со сборной, накопилось много разной всячины. И когда сейчас рука потянулась перелистнуть страницы, оказалось, что прошел час прежде чем я посмотрел на циферблат и понял это.
Пресс-атташе и часы. Безусловно, сейчас эта тема в мейнстриме, но речь все же о времени, а не аксессуаре. Благо что руки абсолютно обнажены — от локтя и до кончиков пальцев. У меня есть часы, подаренные на свадьбу Слуцким, и часы, которые вручил Бородюк на день рождения, но они хранятся в ящике письменного стола. Не знаю почему, но время удобнее замечать на экране телефона. Возможно, причина еще и в бережливости. Подарки такого рода, называемые с советских времен «ценными» слишком памятны и музейны, чтобы подвергать их риску ежедневного ношения. Подарки с историей практически сразу перестают быть вещами. Когда-то в детстве я увидел в книге фотографию серебряного портсигара, подаренного Наполеоном одному из своих маршалов, по-моему Массена, и был потрясен тем, насколько легко превратить обычную вещицу в осколок истории. Возможно, спустя много лет, кто-нибудь из моих внуков будет рассматривать часы, доставшиеся от деда, с таким же удивлением.
***
Фотографии и аккредитации не дают твоей памяти пересохнуть. Воспоминания, даже искажаясь от времени, согревают своим теплом. Но именно вещи помогают тебе поверить, что все это действительно было с тобой. Не случайно в музеях, при всем богатстве возможностей сегодняшних технологий, именно раритеты собирают подле себя глазеющих зрителей.
Несколько лет назад, отправившись в гости к Валерию Непомнящему, я случайно оказался в доме Владимира Абрамова, футбольного агента и литератора. Мы осмотрели его жилище, заглянув во все комнаты, и в итоге оказались в помещении под крышей, где стоял шкаф и была кровать. В шкафу хранилась отутюженная спортивная форма, которую хозяин начал раскладывать на кровати, желая продемонстрировать нам на каких турнирах он был и какими командами был одарен.
Больше всего меня потрясло, когда он вытащил на свет ретро-наряд, отсылавший своим раскрасом к буйным девяностым. Так и оказалось: это была форма, в которой юношеская сборная России ездила в Австралию на чемпионат мира-93.
Я был потрясен ее сохранностью и, не веря глазам, пощупал ткань. Все действительно было как новое. Абрамов взял костюм в руки, и вдруг словно кто-то неведомый включил какой-то тумблер. Начался рассказ о турнире, о игроках, о людях, помогавших команде.
Помню как я вернулся домой и тоже пошел к гардеробу. Приставил стул, чтобы достать с верхней полки ту старую найковскую форму, в которой сборная играла десять лет назад, когда я впервые оказался в команде. Рядом лежала та, которую носил Гус. Потом то, что мы надевали с Диком и Фабио.
***
И как-то неожиданно пошли воспоминания. Потоком.
Как в 2005-м Борис Игнатьев ставил задачу найти для питания команды правильные спагетти. Как Юрия Семина уговаривали остаться в сборной, а он не захотел. Как Бородюк лютовал после ошибок швейцарца Буззаки и недоумевал, как можно было выбрать на товарищеский матч с Бразилией именно его, при отсутствии намека на симпатию к нашим командам. Как Хиддинк вздрагивал от вопросов про красные штаны и выпил однажды дюжину чашек капуччино за день на сборе. Как Адвокат командовал игрокам «Enjoy your meal», разрешая приступить к ланчу или ужину. Как Капелло бушевал на бровке во время матчей.
Хоть музей открывай. Что костюмы, что воспоминания... Куда же их деть-то?