55-летний тренер юношеских команд «Унион Берлин» Герман Андреев, воспитанник «Спартака», начал тренироваться с основой красно-белых в 83-м. Но через год был вынужден уехать в ростовский СКА.
Играл в «Роторе», «Кубани», липецком «Металлурге», «Текстильщике». А в 1991-м, в возрасте 25 лет, переехал в Египет, отыграв год за «Аль-Масри». Позже были переезд в Румынию, возвращение в Россию, а 93-м последний переезд – в Германию.
Шесть лет Андреев играл в «Борниме» и «Бабельсберге», потом начал тренерскую карьеру. Возглавлял «Бабельсберг», впервые за 100-летнюю историю клуба вывел команду во вторую Бундеслигу. Работал в «Лейпциге», «Галлешере», а с 2011-го работает в «Унионе».
Цитаты из интервью:
«В гимне «Униона» есть строчка: «Кто не продался Западу? Железный «Унион!»».
«Почетного капитана дрезденских команд сняли с должности за сотрудничество со штази».
«В бывшем ГДР много разочарованных объединением Германии».
«Дзюба стал бы игроком основы «Униона», когда мы играли во второй Бундеслиге. Не знаю, стал бы сейчас».
«Для «Боруссии» игра с «Зенитом» была «проходящей». Они расставляли приоритеты».
«Унион» из пяти игр с «Зенитом» выиграл бы три».
«В детстве бабушка водила меня по улице на поводке».
«В «Спартаке» задыхался в «квадрате». Спасал Романцев».
«Старостин качает головой: «Хм… двести грамм… Для меня это смертельная доза!»»
«На становление расизма в России повлияли политическая и экономическая обстановка».
«Бубнов оставался ночевать в манеже, так как дома были маленькие дети, которые не давали спать».
«Русскоязычные в Германии считают правдой о России то, что видят по телевизору».
«В Германии понимают выбор Шварца и Тедеско».
Как обращаться к Ангеле Меркель, «Железный Унион не продался Западу», почетный штази из «Динамо»
– Во время нашего прошлого разговора вы рассмеялись, сказали, что давно к вам не обращались по имени и отчеству, на вы. Но в немецком есть местоимение Sie (вы). Или в футболе общаются неформально?
– Да, Sie используют. Но только когда обращаются по фамилии, добавляя Herr (господин) или Frau (госпожа). Я живу в Германии 28 лет. И меня чаще называли и называют по имени. Sie – это официально. Употребили, если, допустим, обратились к моей жене, добавив Frau. А Sie – это либо множественное число, либо обращение на самом высоком официальном уровне.
– То есть, вы используете Sie, только когда общаетесь с Ангелой Меркель?
– Вроде того, хах. Когда пробиваем строительство новой академии. Wann haben Sie zeit – когда у вас есть время? Но в обычной жизни все спокойнее. Например, Беккенбауэра называют Францем. Маттеус – просто Лотар. Молодые ребята называют его по имени. Никакого «господина Маттеуса».
– Полжизни вы прожили в стране, где к малознакомым или старшим обращаются на вы и используя имя и отчество. Другую часть – где общение неформальное. Вам не кажется, что обращение на вы более оправданно в вашей сфере – в работе с молодежью? Человек подсознательно будет относиться уважительнее, больше впитывать, обращаясь на вы?
– Возможно. Но в общем это дело случая. Например, немцам иногда нравится называть меня по отчеству. Но они думают, что Герман Анатольевич – это двойное имя. Как Анна-Лена, Мориц-Леон. Да, обращение по имени-отчеству дает определенный шарм. Понимаю, о чем ты. Вот стоит перед тобой пенсионер, и ты ему: «Петь, ну как дела?» Как можно? Но в Германии другие менталитет и культура. Футболисты чаще используют слово «тренер». Мальчишки ко мне не обращаются по имени. Мы в «Унионе» сохраняем традиции. В гимне есть строчка: «Кто не продался Западу? Железный Унион!»
– Да вы что!
– Да, прививаем культуру уважения. Ребята, входящие в здание, всегда снимают шапки. Здороваются со всеми.
– Как в храме. Не зря футбол называют религией.
– Да-да. Бывает забавно за этим наблюдать – ребята ходят зимой в коротких майках, а летом надевают вязаные шапки. Наши традиции – поздороваться, снять шапку – удивляют многих, кто к нам приезжал. Ребят из «Баварии», например. Мы следим, чтобы у ребят был не только футбол, но и нормальное человеческое воспитание. Говорим, что, может, вы и не станете профессиональными футболистами, но должны стать нормальными воспитанными людьми, окончившими школу.
– «Железный Унион», дисциплина. Наверняка приезжие думают, что вы – подпольная школа штази.
– (Смеется). Ну как, мы ведь с востока… Но нет. Во время ГДР штази – это были все динамовские клубы. Из Берлина, Дрездена. А «Унион» – клуб рабочих, пролетарский. Проблем у нас не возникает. А «Динамо» – да… иногда впендюривают им… припоминают эти дела (смеется).
– Кроме шуток?
– Да. Например, бывшего тренера «Энерги» из Коттбуса, Эдуарда Гейера, игравшего в Дрездене, убрали с почетной должности заслуженного капитана дрезденских команд. Чуть ли не портрет с доски почета сняли! И сняли за то, что он якобы сотрудничал со штази. Нет-нет, но иногда об этом вспоминают. Многие были задействованы. Чувствуется, что солидная была организация! (Смеется.) В начале 90-х часто всплывали истории о сотрудничавших со спецслужбами.
В сборной будет еще один русский немец? Кто такой Макс Безушков?
– Вы приехали в 93-м. Вас не подозревали?
– Нет. Наоборот, ко мне был интерес. Думали, что раз я уехал из Советского союза, значит, не имею отношения к спецслужбам (смеется). Приехал в Западный Берлин. Первый тренер часто приглашал в гости, спрашивал о повседневной жизни в СССР.
«В Германии много разочарованных объединением – считают, что ФРГ не дал ничего нового ГДР»
– В начале 90-х можно было с одного взгляда понять, откуда человек – из ГДР и ФРГ? И много ли осталось осси сейчас?
– Да, явление осталось. Осси стараются поддерживать свой уклад и ритм. У молодежи стирается грань, особенно в больших городах и на окраинах. А в Саксонии и Бранденбурге это переходит из поколения в поколение. Еще есть много разочарованных объединением – осси потеряли свой уклад. И считают, что западные земли ничего не дали нового востоку. Просто забрали все, что было хорошего. Уволили хороших восточных специалистов, посадили своих.
– Да, нелепо слышать о строго положительном ФРГ и отрицательном ГДР. «Хорошее» и «плохое» – субъективные и неопределенные понятия в политике.
– Конечно. В ГДР образование и медицина были лучше, чем в ФРГ. Новое поколение это не ощущает, но об этом помнят и говорят люди моего возраста и старше. Они понимают, что те сложности, что были, остались, не появилось ничего кардинального нового. Но добавилась неопределенность.
– Я увижу разницу, если сперва час похожу по западной части Берлина, а потом полчаса – в восточной?
– Ха-ха, надо приехать. Я на такое уже на обращаю внимания. Раньше мне казалось, что в западной части больше привилегированных и богатых районов. Усадьбы. Но теперь и в восточной, где живу я, такие дома стоят, что будь здоров! Потсдам сейчас не узнаешь. Когда я приехал, сложилось впечатление, что война что закончилась! А сейчас Потсдам – один из самых богатых и дорогих городов. Вернулись аристократы и выкупили свои усадьбы.
Не знаю, попал бы Дзюба в основу «Униона»
– Вы играли в Египте в начале 90-х, не в самых сильных советских командах, но попали в немецкий футбол. Сейчас сложно представить российского футболиста из РПЛ в Германии. Почему и что изменилось?
– Футбол в России стал оплачиваемым. Ну и другая причина – игрокам не хочется вырываться из комфорта. Приехав сюда, нужно подходить по менталитету, выучить язык, подстроиться под другую систему жизни. Это большая ответственность и еще больший спрос. Здесь российский игрок теряет статус. И его финансово серьезно накажут, если «ловят» по ресторанам. В России платят больше, чем в Европе. И зачем себя мучить этими вещами, которые будут в нагрузку? Не хотят трудностей.
– С деньгами жить везде хорошо. Но общий уровень жизни, социальная и политическая обстановки несравнимы. Или, думаете, деньги нивелируют все? Ладно социальная жизнь, но уровень футбола выше в Германии.
– Давай возьмем Дзюбу. Он играет в Лиге чемпионов, становится чемпионом России. У него статус ведущего игрока «Зенита» и сборной. И вот приедет он к нам в «Унион». Какой у него будет статус? У него нет имени в Европе, как у Ибрахимовича, Мбаппе, Гризманна и других. Он приедет в статусе рядового футболиста, которому придется доказывать.
– Дзюба сразу станет игроком основы «Униона»?
– В зависимости от стиля. Во второй Бундеслиге мы играли от обороны. Впереди, естественно, было много длинных передач, навесов. Может, во второй Бундлеслиге он и помог бы. А сейчас мы играем в другой футбол.
– Сейчас стал бы игроком основы?
– У нас – не знаю. Возможно, в «Арминии» – да. Их стиль подошел бы Дзюбе. В «Арминии» есть похожий нападающий – Фабиан Клос. Но нужно, чтобы точно ответить, посмотреть статистику, например, сколько за матч пробегают Клос и Дзюба. Дзюба бы подошел такому клубу, но все равно ему было бы тяжело.
– Понятно. Здесь он в основе чемпиона, а в Бундеслиге – неизвестно, попал бы в основу «Униона».
– Да. И важен вопрос статуса. И финансовый. «Унион» не нашел бы такую сумму, сколько «Зенит» платит Дзюбе. По крайней мере, для игрока такого калибра.
– Вы сказали про адаптацию, деньги, статус. Но неужели разрыв в уровне между РПЛ и Бундеслигой настолько большой?
– Размышлял на эту тему, сравнивал. Лучшие пять команд РПЛ боролись бы во второй части таблицы Бундеслиги.
– «Боруссия» играла вполноги с «Зенитом» в минувшей Лиги чемпионов?
– Не то, что вполноги. Но у них это были «проходящие» игры. И это естественно. На прошлой неделе «Унион» сыграл вничью с «Баварией». Это игра прошла между встречами мюнхенцев с ПСЖ. Футболисты «Баварии» в игре с нами и подготовке были сосредоточены на матчах с ПСЖ.
– Так же и «Боруссия» с «Зенитом»? Не напрягаясь, добились результата?
– Конечно. Если бы Дортмунд играл с «Зенитом» так, как с «Манчестер Сити» в плей-офф, то у «Зенита» совсем не было бы шансов. В «Боруссии» и прочих клубах расставляют приоритеты в таких матчах.
– «Унион» – на седьмом месте, «Зенит» идет к третьему чемпионству. Если бы эти команды сыграли матчей пять между собой…
– Из пяти игр «Унион» выиграл бы три. Одна ничья. Если все у нас в форме и на ходу.
– Все, в «Зенит» вас не позовут работать.
– Там и без меня есть кому работать. Толя Тимощук. Спроси у него про уровень Бундеслиги, он хорошо знает.
Риторический вопрос
– «Унион» идет на седьмом месте, может попасть в еврокубки. Объективно – прыгаете выше головы? Или уровень команды позволяет стабильно бороться за места в еврокубках?
– Была задача остаться в лиге. И нынешний результат на второй год в Бундеслиге говорит о стабильности и классе. Все получается. Нынешний результат – благодаря работе тренеров и скаутов. Ведь мы брали перспективных игроков не из великих клубов. Многие в аренде. До сезона поставили цель – набрать 41 очко. Этого количества обычно хватает для того, чтобы остаться в Лиге. Два тура назад мы набрали. Если мы попадем в еврокубки, то это будет огромный фурор.
– Полагаю, вам надоел этот банальный вопрос но все же – как добиться того, чтобы российский футбол приблизился к немецкому? Появились деньги, строят манежи, приглашали голландских тренеров в академии, но прогресса нет.
– Как – не знаю. У меня спрашивали – что вы там едите такое? В чем причина – вода и пиво лучше? Сосиски натуральней? Возможно, это связано с тенденцией, что футбол – не только спорт, но и политическое явление. И футбольные ниши давно заняты привычными странами и командами. Футбольный мир построен. Так же, как и хоккейный. Допустим, построят 50 ледовых дворцов в Бразилии. Но через сколько лет они станут чемпионами мира?
Ничья 1:1 в матче «Униона» с «Баварией»
– Вы к тому, что этот процесс медленный, чуть не как эволюция. Мы не можем увидеть прогресс?
– Да. Все постепенно. Но с другой стороны, есть и традиции. Сборная СССР была олимпийским чемпионом, чемпионом Европы. Вроде как и традиция была… Но не забывай про климатические условия. Все воспоминают, как «Рубин» принимал «Барселону» в Казани при –15. Не везде есть условия для зрелищного футбола, который восхищает зрителей.
– Представим, что 18-летний игрок «Униона» получил предложение от «Зенита». И сомневается. Приходит к вам за советом. Что посоветуете?
– Если это предложение будет перспективное, то мы его не остановим. Стабильная игра в «Зените», на высшем уровне – огромный скачок для его развития. В особенности если он будет играть в Лиге чемпионов. Россия идет на восьмом месте в таблице коэффициентов. Такое предложение было бы очень хорошим.
– До пандемии скауты «Униона» работали в странах бывшего Союза?
– Контакты есть, но не знаю, напрямую ли. Но поездка происходит только после того, как аналитики проанализируют игрока по всем каналам. Но в «Унионе» знают, что футболисты в России получают зарплату, которую клуб не может себе позволить. Такие деньги может себе позволить «Бавария», но ей эти футболисты не интересны. Это другой калибр.
Прогулки на поводке, жизнь в Западной Украине
– Город Заполярный вы покинули , когда вам не исполнился и год. Возвращались?
– Нет. Хотя было бы очень интересно. Ты знал, что Заполярный – самый большой город России по метражу?
– Да вы что!
– Да! Самый большой по площади! Недалеко от него находится Кольская сверхглубокая. Из-за нее и комбинатов город разросся.
– Недалеко от Заполярного проходит граница с Норвегией. Наверняка и в советское время, и сейчас были те, кто пытался проникнуть. Слышали про такие истории?
– Попытки были. В том числе и у меня.
– Но ведь вам же был только год!
– Только начал ходить, еще год не исполнился. И бабушка водила меня по улице на поводке. Есть фотография: я на поводке, рядом лайки. Спрашиваю: «А чего это меня на поводок посадили?». Отвечает: «А там граница недалеко, могло и сдуть к границе!» (Смеется.) Да, можно было по сугробам и барханам и добраться до Норвегии. Но случаев, чтобы успешно перешли, я не слышал. Там ведь и флот стоял. Охраняли прилично с обеих сторон.
– Наверное, больше охраняли не пограничники, а природа. Пытавшиеся застревали в вечных снегах.
– Вполне возможно. Мама рассказывала, что иногда так заваливало снегом, что нельзя было выйти из дома. Приезжали из других поселков их раскапывать.
– Потом вы переехали в Мукачево в Западной Украине. Пропагандисты любят внушать, что там живут сплошь последователи Бандеры, ненавидящие все русскоязычное. Сталкивались с агрессией?
– Нет. Но мама почему-то всегда хотела уехать оттуда. Ей не нравилось. Почему – не знаю. С русским языком проблем не было, все-таки официальный язык. В школе я учил украинский. Писал диктанты. Не помню, чтобы мои знакомые употребляли его в повседневной жизни. Люди говорили на украинском, русском, закарпатском, венгерском. Проблем не было.
– Дружба народов.
– Да. А может, мне и повезло. Наверняка были терки. Точно утверждать не могу… В СССР была определенная программа, ритм, планы. Потом все разделилось. И где-то начался национализм, где-то – недовольства, объединения, разъединения.
В «Спартаке» задыхался в «квадрате». Спасал Романцев
– В 17 лет вы начали тренироваться с основой «Спартака». Вспомните эмоции, ожидания, ощущения.
– Это была жизнь! Сбылась мечта. Я получил огромный эмоциональный заряд и большой опыт. Мальчишка попадает в команду, в которой играют Черенков, Гаврилов, Дасаев, Хидиятуллин, Романцев. Мы, молодые пацаны из дубля, тренировались с ними. Я очень рад и горжусь, что мне было дано тренироваться с ними. Мы же, ребята из спартаковской школы, смотрели все игры, подавали им мячи. И горжусь, что мне было дано тренироваться у Николая Петровича Старостина, Константина Ивановича Бескова, первого тренера – Анатолий Федосеевич Королев. Он взял следующий год, где был Егор Титов.
– Что вы ощущали больше – счастье и гордость? Или давление? Наверняка тренироваться в 17 лет с футболистами, которым вчера подавал мячи, волнительно и нервно. Ошибки из-за волнения были?
– Были радость и большое желание доказать. Но иногда было обидно. Думал: «А почему меня не ставят ни игры?» Но эти мысли возникали в 17 лет. Сейчас понимаю, что нужно было быть на голову выше этих футболистов. У медали были две стороны. Еще отношение началось другое. Я играл и за свою, юношескую команду, но хотелось больше тренироваться с основой. Было непростое раздвоение. Но уровень был не тот. И неважно, какой он изначально у 16–17-летнего игрока, когда в команде – 7–8 человек из сборной СССР. Бывали моменты, кода я задыхался в «квадрате». Не мог выйти из него. Попадал в такую колбасу! Но Олег Иванович Романцев иногда спасал (смеется). Видел, когда не хватало воздуха, давал паузу: «Ладно, выходи, постой. Я зайду». А что толку выходить? Через пять секунд опять в топку бросали!
– Вы сказали «быть на голову выше». А как молодому футболисту стать «на голову выше»?
– Это важный вопрос. Иногда важны стечения обстоятельств. Но о таких вещах легко говорить постфактум. «Нужно оказаться в нужный момент в нужном месте». В нужной команде. Или в той, где идет смена поколений. Или в той, где ищут игрока твоего плана. Допустим, Морозов, Поздняков – 1962 года рождения, пришли, когда Константин Иванович создавал новую команду. Уходили опытные игроки, и ребята, а я нисколько не умаляю их качеств, попали в нужный момент. И прославили «Спартак».
Как Алексей Хомич помог прославить советский футбол в Британии
– Может, не совсем верно 17-летним тренироваться с игроками основы? Вы тренируете юношей. Что полезней – тренировочный опыт с основными без игрового. Или игровой в своем возрасте?
– Конечно, юные должны тренироваться с мастерами. Незаменимый опыт. Не забывай, не помню как в первой, но во второй лиге СССР действовал регламент, по которому клубы должны были включать в заявку двух 18-летних, а один должен был играть. 18-летние всегда могли получить практику. Хороший регламент.
– Но это неспортивно, нет? Как лимит на легионеров, уничтожающий конкуренцию. Игрок получал место на поле только благодаря возрасту.
– С одной стороны – да. Но выходили все равно лучшие. И этот регламент был сигналом для клубов о том, что нужно заниматься молодежью. А где еще молодой игрок мог играть в мужской футбол? Дубль это замечательно, молодые ребята… Хотя, когда как. У Лобановского иногда играли в дубле Бессонов, Михайличенко, Яковенко... В Бундеслиге сейчас думают ввести похожий регламент.
– Если в Бундеслиге введут правило «два 18-летних в заявке, один обязательно на поле», вы это поддержите? И это пойдет на пользу «Униону»?
– Да, поддержал бы. Но естественно, у 18-летнего должен быть определенный уровень…
– А если его нет? А в состав ставить обязаны.
– А в Бундеслиге он есть. В каждой команде есть хорошие футболисты до 20 лет. За основной «Унион» заявлены четверо из академии. Но в Бундеслиге нет правила об обязательной игре таких ребят.
Женщины, доза Старостина, расизм
– Часто юный футболист – объект охоты корыстных дам. В 80-е было так же? Почувствовали больше женское внимание после того, как официально стали спартаковцем?
– Ха-ха, скажу честно – сильно был занят футболом. Но конечно, спортсмены, особенно футболисты, были и останутся объектом внимания. Так сложилось. При всем уважении к другим видам спорта, понимаю, как тяжело «единоличникам», где действительно нужно пахать с утра до вечера – фигуристам, теннисистам, гимнастам. Футболисты всегда на другом счету. Во многом, благодаря СМИ. Стоит молодому забить – и все, о нем пишут как о новой надежде. Везде фотографии. И конечно, он сразу привлекает внимание не только круга семьи, где все за него рады. И в наше время футболисты всегда были на хорошем счету у девушек. Все-таки с раннего возраста были зарплаты. Получали машины, квартиры. Футболисты были обеспечены и на виду. А о тех, кто играл в топовых командах, или в Первой лиге, знали все. И интерес был.
– То есть, на вас не устроили охоту все женщины Москвы после того, как вы стали тренироваться с основой?
– (Смеется.) Да ты чего, конечно, нет! Надо у ребят поспрашивать, которые больше ходили по заведениям, где на них могли обратить внимание. Честно, я прошел мимо дискотек и ресторанов. Был не завсегдатай таких мест. Может, поэтому, большого внимания не испытывал. Но конечно, с ребятами «выходили». Особенно, когда приезжали в другие города. Всегда было… что показать, и на что посмотреть!
– Бравада статусом футболиста была меньше? И использование этого?
– Да. Правильно говоришь. Не выпячивали. Вспоминаю по этому поводу одну историю. Один футболист собирался на базу в Тарасовку. К нему заходит Николай Петрович Старостин, говорит при всех: «До меня дошла информация, что ты вчера неприлично себя вел в ресторане». Представляешь, чтобы ИГРОК «Спартака» НЕПРИЛИЧНО вел себя в ресторане? Да это позор!»
Старостин, вроде как хотел его немного и оправдать, но при этом – покритиковать. Спрашивает: «Ты что, был ВЫПИВШИЙ?» Тот ему: «Да ну, Николай Петрович, какое там! Выпили с ребятами по двести грамм». Николай Петрович качает головой: «Хм… двести грамм… Для меня это – смертельная доза!» Так что имидж клуба был большим делом. Да, ребята ходили по ресторанам. Было все… Но в рамках.
– Мнения и отношения окружающих менялись, когда они узнавали, что вы – игрок «Спартака»?
– Честно скажу – да, я гордился, что попал в первую команду из спартаковской школы. Такое отношение началось позже, когда я играл за «Ротор». Там был культ футбола, другое отношение.
Джеймс Провенсал и Мирзоян. pic.twitter.com/EmcU2HcdSa
– Андрей Меркин (@wasy_invalid) May 16, 2018
– С вами в дубле тренировались первые темнокожие футболисты «Спартака» – Джеймс Провенсал и Фидель Уедако. Через 15-20 после этих событий в России стали чаще проявляться расизм и ксенофобия. Эти ребята сталкивались с проблемами?
– Нет. Наоборот, к ним большой интерес. У ребят были положительные черты, но и дела, о которых ты спрашивал. Любили повеселиться. Я уехал из «Спартака», и ребята мне рассказывали об их похождениях… Такие дела, для заголовков газет. Не знаю, как они умудрялись, но куролесили. Легкое отношение к жизни. Все о чем, ты спрашивал. Девушки, алкоголь.
– У вас есть объяснение, почему в 80-е к ним относились, как ко всем, а потом началась ксенофобия? Причем за короткий период. Первые бразильцы в нижегородском «Локомотиве», в 95-м, были «звездами», а в начале 2000-х, темнокожим футболистам стали «ухать» на трибунах, а на студентов не из России – нападать на улицах.
– Возможно, дело в политической обстановке. В народе стало больше недовольства. Больше неопределенности в жизни. Повлияла экономическая и политическая ситуация. На футбол ходят выместить эмоции. Кто-то радуется, а кто-то вымещает зло. Кто-то возвращается фрустрированный, а кто-то – окрыленный. А найти козла отпущения ведь нужно. И приезжие попадали под раздачу. А волну негатива начать легко. И легко ее подхватить.
Не знаю, как сейчас, но в советском футболе не было расизма. Мы, наоборот, хотели общаться с темнокожими ребятами… А фанаты – вообще такая среда… Драки, задержания. В Германии тоже такое происходит. Например, несколько дней назад болельщики «Шальке» устроили!
– Так.
– «Шальке» вылетел. И к футболистам пришли 600 человек. Били футболистов. Приехали ночью к стадиону, гонялись за игроками. Даже устроили погоню на машинах за теми, кто успел уехать от стадиона. Приехали 200 полицейских, завели уголовные дела.
– Гельзенкирхен – шахтерский город, разозлили работяг.
– Да, вот все и шахтеры собрались. Правильно говоришь. У «Шальке» тоже пропала идентификация. Был шахтерский клуб. А теперь этого давно нет. Руди Ассауэр, начальник команды, спускался с футболистами в шахты, чтобы те посмотрели, как работают люди. И увидели, ради кого играют. В те годы у клуба были триумфы. Сейчас шахты позакрывали, Ассауэр умер два года назад.
Что такое «спартаковский дух» и предатель ли Дзюба
– Прошло больше 35 лет. Из вас выветрился спартаковский дух?
– Нет. Я вырос в «Спартаке». И представь, какие люди меня окружали. Не только те, с которыми я тренировался и вырос – Бубнов, Хидиятуллин, Черенков, Гаврилов, Морозов, Родионов, Поздняков, Кузнецов, но и Анзор Кавазашвили, который тренировал сборную Москвы, в которой я играл. Николай Иванович Тищенко, олимпийский чемпион. Игорь Александрович Нетто. Николай Иванович Паршин, Анатолий Иванович Ильин. Представляешь, с какими людьми мне, мальчишке, посчастливилось просто здороваться! Они делали замечания на поле – я вырос в Скольниках, практически в манеже, тренируясь днем и ночью.
– Объясните, что все-таки такое «спартаковский дух».
– Магическая тяга. Очень рад, что работаю в «Унионе», где тоже красно-белые цвета. Еще спартаковский дух – это определенный патриотизм. Когда другого пути не представляешь – перейти из «Спартака» в ЦСКА, «Динамо»… Ну как такое возможно? Такое и представить сложно. Предательство. Но это не только в «Спартаке». Так же и ребята в «Динамо» могут сказать, ЦСКА, «Зените»… Знаешь, наверное, это поколение такое было. Сейчас игрок переходит из одного топ-клуба в другой, забивает бывшим, бежит к болельщикам, показывая на герб. Вот все! Теперь он умрет за этот клуб!
– Получается, что Дзюба – предатель в системе ваших моральных координат?
– В каком-то плане – да. Но он в «Зените» тоже давно, и клубы менял до этого….Здесь как… Либо ты спартаковец, либо нет. Но до него тоже из «Спартака» уходили ребята.
– Может, дух всему причиной? Из Дзюбы он выветрился, поэтому он решился на переход?
– (Смеется.) Думаю, что были другие поводы. Это поколение тяжело осуждать. Дзюба – не один такой. Подобное происходит во всем мире. Не забывай, что многое определяет успех клуба.
Бубнов ночевал в манеже. Пил только воду и сок
– Каким был Бубнов в 80-е? Если в общих чертах, в своей книге он выставляет себя чуть ли не единственным положительным персонажем в клубе. Остальные – играли договорняки, пили. Ветераны «Спартака» восприняли книгу болезненно.
– Он пришел в «Спартак» из-за длительной дисквалификации. Николай Петрович Старостин позволил ему тренироваться. Возрастной игрок. И абсолютный профессионал. Всегда был примером. Индивидуальные тренировки, индивидуальное питание. Следил за здоровьем. Если тренировки были напряженными, оставался ночевать в манеже, так как дома были маленькие дети, которые не давали спать.
– Он писал, что чуть ли не единственным не пил в команде. Это правда?
– Да. Потом ветераны «Спартака» приехали в Германию, пригласили меня. В ресторане он заказывал только воду и сок. Стопроцентный профессионал, до последней мышцы.
– Что скажете про договорные матчи? Якобы Бубнов – единственный, кто выступал против сдачи игр.
– Не могу ничего сказать определенного. Ведь такие вещи решались на уровне основного костяка.
– В него входил Бубнов?
– Да. Был совет игроков. Молодых это не касалось. А его фраза… Может, это для книги, чтобы интрижку ввернуть? Я слышал, что «Спартак», наоборот, не славился договорными играми.
– Откровения Бубнова вызвали в основном негативную реакцию у ветеранов «Спартака». Говорили, что он себя обеляет. Если резюмировать, то в это можно верить – жесткий профессионал, спортсмен, не замеченный в порочащих делах?
– В профессиональном плане – да. Пример для подрастающего поколения. Про остальное – сказать не могу.
«Спартаковский футбол» и призыв испортил карьеру
– Почему вы уехали из «Спартака» в 1984-м, в 18 лет?
– Начался призыв. Начали вызывать в военкомат. Избежать армию можно было только если играл в ЦСКА или в «Динамо». Или уехать в другой город. У нас был турнир в Сочи со «Спартаком». Оттуда я попал в ростовский СКА. В команде были приличные игроки, в 81-м выиграли кубок, забивал Сергей Андреев. Воробьев, Никитин, Андреев. Хорошая тройка нападения.
– Неужели в «Спартаке» не могли отмазать воспитанника?
– Может, и могли. Но для этого нужно было показывать совсем другой уровень. Или поступить в институт, чего я не сделал. Ну и мне хотелось доказать, что я могу сразу играть на взрослом уровне.
– Воинская обязанность выгнала вас из «Спартака»?
– Не совсем. Игрокам основы делали отсрочки. А я просто пошел своей дорогой.
– Вам было обидно, что пришлось уехать? Вы представляли, как сложилась бы карьера, если бы вы остались в «Спартаке»?
– Обидно не было – наоборот, я уехал с желанием доказать. Мне было тяжело в других командах благодаря спартаковской школы и стилю. В «Спартаке» на мяч не смотрели. Выигрывает не тот, кто быстрее бегает и сильнее бьет, а тот, кто лучше и быстрее думает. Старался это делать в командах, в которых играл. Где-то получалось, где-то – нет. Было проще в «Роторе». Тогда в команду пришел Петр Евгеньевич Шубин, он понимал спартаковский футбол. Этот футбол я стараюсь привить в «Унионе». Поэтому был и успех – мы поднимались по Бундеслигам. А как сложилось бы… Такая судьба. Я решил пойти своей дорогой. Это были решающие моменты в жизни. Думаю, что сделал правильно.
– Почему не получилось поиграть в ведущих командах СССР? Если миновать многогранный термин «уровень футбола», и из чего он складывается.
– Возможно, не оказался в нужном клубе в нужное время. Это первое. Второе – не подходил часто в нужной форме. Потому, что тренировался много самостоятельно, так как не было четкой дозировки тренировок. Плюс, спады. С годами я понял, что нужно было делать паузы в тренировках. Это основная причина, почему не было стабильного результата. Я всегда старался играть в футбол, который мне привили. И некоторым командам это не подходило. Иногда это вызывало непонимание.
– Например?
– Ты отдаешь мяч туда, где должен открыться игрок. А его там нет. И получается, что теряешь мяч ты. Щекотливый и чувствительный момент. Есть игроки, которые могут играть только в одном клубе, есть те, кто могут играть где угодно.
Египет
– В 1991-м вы уехали играть в Египет. Как и зачем?
– Ну вот так любил я футбол! Ради него мог поехать на край света. И край света оказался на северном побережье Африки.
– Неужели ради футбола? В такие места обычно заманивают деньгами.
– Не поверишь, деньги были смешными. В Волгоград приехала египетская команда. Мы играли товарищеский матч. Возможно, я понравился президенту клуба. Тогда я учился в спортивном институте. Уехать было нельзя, и меня оформили по студенческому обмену. Мне повезло, что команду тренировал Махмуд Гори – он тренировал сборную Египта на чемпионате мира 1990-го. Он прививал европейский футбол. Потом его опять назначили в сборную, и я решил не задерживаться. Начались свои моменты.
– Не говорите, что не раздумывали, а как говорят, «взял – и поехал».
– Совершенно не раздумывал. Не забывай, что ситуация в стране начала накаляться. Тогда я об этом не думал, но в подсознании хотел уехать из страны, которую начал разваливать Горбачев. Просто уехать.
– Неважно куда.
– Получается, что да.
– В середине 90-х в Египте началась борьба исламских фундаменталистов. Вас это не смущало? Или в начале 90-х они не были активны?
– В Порт-Саиде было спокойно. Меня все знали. Чуть ли не единственный человек из Европы. Было забавно – наш сенегальский вратарь Самба Валь сажал на шею моего сына-блондина. И шел по главной улице. А вечером Валя не видно! А наверху ребенок светится. Все спокойно было. Таксисты деньги не брали. Дружественная обстановка. У Египта все-таки были хорошие отношения с Советским Союзом. Братская страна!
– Каким был египетский футбол начала 90-х?
– Египтяне считают себя «бразильцами». Бразильский стиль, но с хорошей жесткостью. Подвижные, быстрые и жесткие индивидуалисты. Физическое состояние высоко ценилось. И у меня с этим проблем не было. Когда Гори ушел, начались свои дела, я понял, что нужно уезжать.
– Что за свои дела?
– Свои дела – это другой тренер. С ним было тяжело работать. Президент был богатый, интересный. С зарплатами в конвертах и прочим. Решил уехать – мне 25 лет, мир открыт. Было разрешение от советской федерации футбола играть заграницей в течение полугода.
Правдой о России считают то, что видят по телевизору
– Что позволило быстро адаптироваться, а главное – задержаться в Германии?
– Да, проблем не возникло. Мне всегда нравился немецкий футбол. К тому же, я учил язык задолго до того, как приехал. На первом этапе очень помогли немцы. Тренер, игроки. Многое было благодаря футболу. Адаптация произошла благодаря игре. И прошла быстро.
– Как ваш характер изменили 30 лет в Германии?
– Сменился ритм. Стало больше пауз. Появилась определенность. Ритм жизни стал более спокойный и уравновешенный. Годами устоявшаяся система дает уверенность. Единственное, были колебания в тренерской работе – когда выходишь в лигу, выигрываешь, проигрываешь. Это влияет на положение и настроение. Но я был спокоен, ведь столько лет провел в футболе. Плюс, я получил подтверждения своих футбольных мыслей. Получил лицензию PRO. Наверное, я единственный человек из русскоязычных, кто закончил академию Вайсвайлера. Нашел свою колею и образ жизни. Конечно, все может измениться, но я к этому готов – столько перемен пережил! 80-е, развал страны, переезды, объединение Германии, марка, евро, девальвации…
– Следите за социальной и политической жизнью в России?
– По возможности. Просматриваем новости, рассказывают друзья о ситуации. О том, куда все клонится. Интересуются немцы, спрашивают – правда, или нет? Основная тема в моей окружении – футбольная. Но политические вопросы иногда затрагиваются. Русскоязычных знакомых у меня немного, но они следят. Но чтобы понять, и разобраться глубоко, нужно анализировать политическую ситуацию. Мы живем в Германии, можем знать только по новостям.
– Что думают в вашем окружении?
– Наверное, считают правдой то, что видят по телевизору.
– Тогда тему стоит закрыть. А если отбросить политические вопросы?
– Россия вызывает интерес у немцев. Друзья все хотят на Байкал на джипе. Был доктор в команде. Летал в отпуск на Камчатку. Три раза. Очень ему нравилось. Сказал: «Все, в этот раз последний. Возраст. Уже тяжело».
– На каком языке вы думаете?
– По-разному. иногда легче несколько слов сказать на немецком. Ты не подумай, что я понтуюсь. Аналогично возникает и с немецким – легче сказать на русском. Общение на немецком каждый день. С женой говорим на русском, но иногда легче сказать на немецком.
– Постоянный перевод у вас.
– Да. Особенно часто, когда получал лицензию PRO. Футбольные термины понятны, а вот в занятиях по медицине переводил.
Тренеры спрашивали: «Краснодар»? Что это?»
– Что ваши воспитанники спрашивают про российский футбол?
– В основном спрашивают про команды после жеребьевок еврокубков, если попадаются российские против немецких. Даже и тренеры спрашивали. Например, про «Краснодар». Не знали, что это такое. У них на слуху «Спартак», «Зенит», «Локомотив», «Динамо».
– «Динамо»? Серьезно?
– Конечно! Тренеры знают «Динамо». Советские динамовские команды, из Москвы, Киева, Минска, часто приезжали на турниры в Германию.
– А немецкие школьники?
– Вряд ли. Знают команды, с которыми немецкие клубы встречаются в еврокубках. Или те, которых упоминают в СМИ. Про Рангника, например, много писали, когда он недавно приезжал в Москву.
– Какое было отношение в прессе к этой поездке? В РПЛ работают немецкие тренеры – Шварц, Тедеско. К ним относятся как к футболистам, поехавшим зарабатывать в Китай?
– Они прекрасно знают, что они поехали не за просто так. Не за матрешки (смеется). Они были невостребованными в Германии. И их деятельность в России освещается в СМИ. Kicker постоянно про них пишет. Интерес есть. Про Нойштедтера много писали после перехода. Если Рангник возьмется за какую-нибудь команду, то интереса будет еще больше.
– То есть нет отношения как с Китаем – «променял футбол на деньги»?
– Нет. Знают, что платят хорошие деньги. Тухель и Клопп в Англии не за пинту пива работают. Немцы понимают, что каждый – индивидуалист. Едет туда, где ему лучше. К этому относятся с пониманием.
Пожизненный контракт в «Унионе». И аморальное предложение
– Что считаете своим главным тренерским достижением?
– В мужском футболе – выход в третью, а затем во вторую Бундеслигу с «Бабельсбергом», не имея больших финансовых затрат. Это был очень большой успех. В юношеском – в главную Бундеслигу с командами U17 и U19. Сейчас главное для меня, чтобы воспитанники попадали в главную команду «Униона». Сейчас примерно 15 воспитанников «Униона» играют в различных Бундеслигах. В главной играют Стивен Скрипски в «Шальке» и Леннард Мэллоуни в Дортмунде, он на подходе к главной команде. К сожалению, пока у нас нет игроков класса сборной. Но ситуация непростая – по-прежнему наших лучших игроков переманивают другие клубы в 15-16 лет.
– Каково это – ностальгировать по стране, которой нет? Или вы не испытываете этого чувства?
– Это чувство есть. Я родился и вырос на принципах Союза. Отмечаю все главные праздники – День победы, Новый год. Они останутся. Стараюсь поддерживать контакты с ребятами из бывшего СССР. Интересуемся тем, что происходит на политической сцене. Хочется почаще приезжать в Россию, но не всегда получается.
– Гипотетическая ситуация – вас зовут работать в Россию. Тоже тренером юношей. Предлагают на 20 процентов больше, чем зарабатываете в «Унионе». Поедете?
– (Долгая пауза.) Конечно, сходу сказать сложно. Здесь у меня пожизненный контракт. И это – показатель доверия. Но ничего нет невозможного. Нельзя зарекаться. Я не знаю, что будет дальше. Пандемия многое поменяла. Я не знаю, будут действовать контракты. Например, в прошлом году нам выплатили только половину зарплаты.
– А какое должно быть предложение, чтобы вы, недолго раздумывая, стали уговаривать супругу переехать в Россию?
– Мы легкие на подъем. Может, лет пять назад я и не стал бы думать об этом. Но теперь считаю, что сразу отказываться нельзя. Но главное – это перспектива. Куда? Зачем? И для чего? В «Унионе» у меня накатанная колея, меня знают многие годы, и я знаю этих людей. И есть понимание, куда будет двигаться футбол. В другое место в Германии я точно дергаться не буду. «Унион» – часть меня, а я – часть этого клуба. Большая часть моей жизни.
– Пожизненный контракт – это действительно показательно.
– Да. И чтобы уйти, обмануть это доверие, я должен получить действительно аморальное предложение.
Читайте также
УЕФА ведет себя как уличный забияка. Некоторые санкции к Суперлиге бесчеловечны
Фото: DFB.de; bz-berlin.de; ФК «Зенит», фото из архива Германа Андреева