На юниорском уровне Владислав Мирзоев выступал в паре с олимпийской чемпионкой Анастасией Мишиной. Вместе они стали победителями финала юниорского Гран-при и серебряными призерами чемпионата мира.
Сейчас Владислав работает тренером в одной из школ Санкт-Петербурга, преподает в университете имени Лесгафта, а также судит соревнования всероссийского уровня.
В эксклюзивном интервью с Владиславом мы обсудили изменения в правилах фигурного катания на этот сезон, поговорили об индустрии детского фигурного катания в стране, а также выяснили, как воспитать олимпийского чемпиона в условиях нынешней конкуренции.
– Какие ключевые изменения ты можешь выделить в системе оценки программы на грядущий сезон?
– В глобальном смысле правила фигурного катания поменялись в оценке компонентов программы. Если раньше было пять компонентов, то сейчас их сократили до трех. Этим изменением международный союз конькобежцев преследовал цель облегчения работы судей.
Ранее каждый компонент программы включал в себя до семи-десяти критериев оценивания. Это означает, что судья должен был оценить каждый из пяти компонентов по этим критериям и вывести среднюю оценку. С этого сезона существует три компонента программы. Каждый из них также включает в себя критерии оценивания, но их количество сократили. Это сделает работу судей легче и поспособствует более объективной оценке хореографической части программы.
Плюс у компонентов повысили фактор умножения. Следовательно, компоненты будут составлять большую часть общей оценки за программу, чем было ранее.
– В технической оценке что-нибудь изменилось?
– Далее в каждой дисциплине фигурного катания произошли некоторые технические изменения. Например, в одиночном и парном катании усложнились требования к уровню дорожек и вращений. В танцах на льду изменились некоторые критерии оценивания уровней поддержек и вращений.
– Посмотрела контрольные прокаты юниоров и заметила, что многие стали делать сложные выходы из вращений. Это еще одна черта, которая позволяет повысить уровень?
– С текущего сезона существует определённое количество обязательных критериев, которые должен выполнить спортсмен, чтобы получить четвертый уровень. Если ранее фигурист из всех возможных черт сложности выбирал те, которые хотел, то теперь он должен использовать все обязательные критерии. Сложный выход из вращения как раз-таки входит в список обязательных критериев. Мне кажется, что сложный выход из вращения будет смотреться неплохо, чем-то ведь нужно усложнять программы.
– Что подразумевает уравнение оценки за каскады и секвенции?
– Ранее стоимость прыжковых комбинаций (секвенций) была несколько ниже, чем каскадов. С этого сезона стоимость уравняли. Теперь мы сможем увидеть необычные вариации прыжков. Например, первый прыжок, аксель и тулуп. Ранее секвенция могла заканчиваться только акселем.
– Поднятые наверх руки во время прыжка влияют на оценку?
– За руки наверх GOE добавляют уже давно. Если заметила, то сейчас с руками наверх прыгает большая часть спортсменов. Даже четверные многие учат с поднятыми руками.
– С этого сезона стали понижать оценку за перетяжку между прыжками в каскадах. Получается, что Камила Валиева пострадает в этих условиях?
– Здесь важно понимать, что у судей есть определенные критерии повышения и понижения GOE. Судья всегда стартует с положительного GOE, а уже потом смотрит на ошибки и недочеты в элементе.
Валиева является примером спортсмена, который делает перетяжку между прыжками в каскаде. Но это не значит, что она будет получать большой минус за элемент. У Камилы большие, высокие, пролетные прыжки, она изначально будет получать большой плюс. Но если у нее останется перетяжка между прыжками, то максимальный плюс она за элемент получить уже не сможет. Я думаю, что Камила и ее тренерский штаб вовремя исправят этот недочет, и все будет хорошо.
– Болельщики ждали, что девочкам в короткой программе разрешат прыгать четверные. Но в ISU решили по-другому.
– Если мы будем ориентироваться на мировое фигурное катание, то девочкам в короткой программе прыгать четверной еще рано.
– Как отнёсся к повышению возрастного ценза?
– Лично я не вижу в повышении ценза ничего неправильного. Более того, оно будет происходить поэтапно. Когда мы увидим результаты международных и российских соревнований, то сможем оценивать верность принятого решения.
– Наша федерация предлагала изменить правила смены спортивного гражданства и добавить карантин не только на международные, но и внутренние старты. Нужно ли было ISU прислушаться?
– Наверняка, наша федерация предлагала внести коррективы исходя из своего опыта. В нашей стране самое больше количество спортсменов, которые меняют гражданство. Если рассматривать это предложение с точки зрения нашей страны, то оно было верным. Другие же страны не поддержали нашу идею, потому что у них нет столько фигуристов, которые хотят выступать за другие страны.
– После санкций, введенных ISU в отношении России, журналисты стали особое внимание уделять спортсменам, которые меняют гражданство. Хотя и раньше российские фигуристы часто переходили в другие федерации. Ты видишь закономерность в ограничениях международных турниров и смене спортивного гражданства?
– Российские фигуристы в равной степени меняли и меняют спортивное гражданство. Внимание журналистов в этом сезоне более пристально приковано к этому вопросу в свете последних событий. СМИ следят за спортсменами, которые переходят в другие федерации, чтобы получить сенсационные новости. Мне кажется, сейчас переходы осуществляются в равном количестве, что было и в прошлых сезонах. Не вижу на данный момент никаких нонсенсов.
– Как должна действовать федерация: отпускать или удерживать?
– С каждым фигуристом решение должно приниматься индивидуально. Спортивная жизнь коротка. Если у спортсмена нет никаких обязательств перед своей страной, то на его переход в другую федерацию можно смотреть положительно.
– Что происходит в детском фигурном катании? У родителей нет паники в свете последних событий?
– Я боялся, что родители начнут спрашивать, зачем мы тратим деньги, зачем занимаемся, если российские фигуристы находятся в такой ситуации. На данный момент такого не наблюдается, массовой истерики нет. Думаю, нужно ориентироваться на пользу фигурного катания, на заинтересованность ребенка, его развитие. Не думаю, что нынешняя ситуация должна служить аргументом для завершения занятий.
– Если я хочу воспитать олимпийского чемпиона, что мне делать? Сразу бежать в «Хрустальный»?
– Прежде всего, таким родителям я бы хотел посоветовать сдерживать свои амбиции. У маленьких детей еще слабый организм, нужно прислушиваться к тренеру, не перегружать ребенка, обговаривать объем нагрузок. Также важно не испугать ребенка.
В Санкт-Петербурге есть огромное количество частных школ, есть школы олимпийского резерва. На начальном этапе можно выбирать школу, ориентируясь на тренера. В частных школах есть большое количество квалифицированных тренеров.
– Как ты относишься к частной смене тренеров?
– К беготне от тренера к тренеру я отношусь отрицательно. Практика показывает, что частая смена тренера не идет на пользу спортсмену. Важно доверять своему тренеру. А если возникают проблемы, то разговаривать с ним. В корректной форме подойти и попытаться решить свой вопрос. Если тренер не идет на контакт, то можно поменять группу. Истеричная беготня от тренера к тренеру ни к чему хорошему не приводит.
– Твои слова надо распространить и повесить на видное место на ледовых аренах.
– В последнее время очень много сложных родителей. Когда вы изначально выбирали тренера, вы же в него поверили. Если убегаете, то получается, что вы не доверяете своему выбору? Мы не берем в расчет ситуации, когда действительно возникают сложности во взаимоотношениях, насильно удерживать себя в такой группе тоже не нужно. Мы говорим о массовой беготне, такого сейчас очень много.
– Некоторые родители придерживаются следующей теории: или мы катаемся у Тутберидзе, или смысла заниматься фигурным катанием нет. Есть в этом правда?
– Все мы знаем, что сейчас огромное количество детей пытается попасть в «Хрустальный». И это понятно. В последние годы именно ученицы штаба Тутберидзе показывают наивысшие результаты на крупных соревнованиях.
Ты сказала, что родители завязывают с фигурным катанием, если не попали к Тутберидзе. Мне это видится не совсем правильным. У нас есть очень много хороших тренеров и в Москве, и в Санкт-Петербурге. Не вижу правильности в таких радикальных решениях.
– Фигурное катание стало элитарным видом спорта. Занятия требуют хороших финансовых вложений. В итоге получается слишком маленькая выборка детей. Результата могут достигнуть только дети из обеспеченных семей?
– Да, фигурное катание – недешевый вид спорта. Для достижения высокого результата родители вкладывают огромные деньги. Нужно набрать необходимое количество тренировок на льду, в зале, на хореографии, привлечь дополнительных специалистов. Но перспективных детей замечают в школах олимпийского резерва. И я бы не сказал, что у талантливых детей нет возможности достигать результатов.
– Т.е. либо ты родился талантливым, либо у обеспеченных родителей?
– Получается, так.
– Российские судьи – это особая каста, они неприступны. Почему так?
– Я, как действующий судья, не вижу ничего плохого в том, что должна соблюдаться некая субординация между техническим корпусом и участниками соревнований. Нет такого правила, что тренер или представитель команды не может подойти к судье и проконсультироваться по поводу своего спортсмена. Но это можно делать только после окончания соревнований. Представь, если каждый будет подходить во время соревнований и что-то спрашивать, во что это превратится? Задавать вопросы нужно в корректной форме и в отведенное время. Судья имеет право отказаться давать комментарии. Но лично я всегда иду на контакт. Конечно, не нужно устраивать скандал или предъявлять претензии.
– Можно ли подкупить судью? К тебе обращались с просьбой «подкрутить» результаты?
– К счастью, я ни разу с таким не сталкивался. И никогда не слышал от своих коллег, что к ним подходили с предложениями.
– Ты преподаешь в университете Лесгафта. Как относишься к тому, студенты-фигуристы начинают тренерскую деятельность еще без полноценного образования?
– Сложный вопрос. Если я отвечу «плохо», меня закидают тапками мои студенты. Если отвечу «хорошо», меня не поймут мои коллеги. У нас в городе существует огромное количество спортивных школ, поэтому для тренерства привлекаются студенты университета имени Лесгафта. В школы олимпийского резерва может попасть только человек с образованием, а студенты работают в частных школах. Было бы правильным, если на работу тренером устраивался дипломированный специалист. Но если студент был квалифицированным спортсменом и у него есть голова на плечах, то в его работе нет ничего страшного.