В прошедшую субботу на арене так называемого «Театра» в нью-йоркском Мэдисон Сквер Гардене в бою двух двукратных олимпийских чемпионов украинец Василий Ломаченко заставил после шестого раунда капитулировать беглого кубинца Гильермо Ригондо, защитив свой титул WBO в категории до 59 кг и продемонстрировав, что на сегодняшний день он, возможно, еще и лучший боксер во всех весах.
Из всех тех, кто предсказывал победу Ломаченко, а их было большинство, все-таки очень мало кто ожидал, что она будет именно такой. Я со своим прогнозом досрочной победы и толстым таким, почти жирным, намеком на то, что дело может закончиться капитуляцией Ригондо, подошел близко к тому, что случилось в реальности, но это все-таки был выстрел не в десятку, а, как говорилось в старом грузинском анекдоте о том, сколько будет дважды два, где-то в «сЭмь-восЭмь».
В общем, на нетвердую четверку был мой прогноз. А правы были те, кто предсказывал то, что Ломаченко деклассирует Ригондо и поставит под сомнение всю его предыдущую карьеру. Я же думал, что Ригондо перед тем, как упасть или сдаться, все-таки создаст Ломаченко какие-то неприятности, а он в него и попасть-то толком смог почти исключительно ниже пояса. Да и то, ударив туда, каким-то чудом умудрился повредить левую руку. А я-то думал, что все разговоры о стальных Фаберже, это только фигура речи. Оказывается, нет. Есть такие. Всем Фабержам Фаберже.
Начало не предвещало ничего, кроме довольно заунывной партии в боксерские шахматы. Однако если это и были шахматы, то такие, где сначала долго думают, чем пойти, ферзем или лошадью, а потом бьют по физиономии. Так вернее. В начале первого раунда Ригондо попытался пробить слева (оба — левши), попал нечисто, если вообще попал. Ломаченко ответил несколькими джебами и более точными ударами слева, но пока не вкладывался, а лишь присматривался и, кажется, быстро вычислял то, что ему было надо, и поэтому быстро набирал обороты.
Что касается Ригондо, то он с самого начала выглядел так, как человек, который долго учил английский язык, на второй год благодаря скоростному методу Илоны Давыдовой освоил, наконец, не дававшуюся ему фразу «Ыт Ыз э тейбл», а потом отягощенный этим знанием попал даже не на улицы Лондона, а куда-то в народные кварталы Ливерпуля, где говорят на таком языке, который и для остальных британцев остается тайной если не за семью печатями, то, по крайней мере, за пятью. И вот стоит он посреди города, смотрит по сторонам, и ничего не понимает.
Ригондо всегда сам ставил всех в тупик. В том числе и таких прекрасных боксеров, как филиппинец Нонито Донэр. Однако здесь поставили в тупик его самого. Со второго раунда, а чем дальше, тем больше… Точнее, меньше. Меньше, чем больше… В общем, я хотел сказать, что чем дальше, тем меньше Ригондо понимал, что ему делать. Перед боем он много говорил о своей скорости, которая позволит ему снести Ломаченко, аки ураган сносит хлипкие деревья. В жизни все оказалось не совсем так. Ломаченко был быстрее, а главное, был очень неожиданным. Вроде бы, делал простые вещи: джебы, часто повторные, короткие серии с акцентом на левом кроссе или прямом, иногда на правом боковом, но Ригондо не мог от них уберечься. При этом сам он за весь бой он ни разу толком не приложился, даже ниже пояса, и искреннее старание зануды-отличницы не помогло.
Весь уровень мастерства Ригондо в этом бою сказался лишь в том, что он рано понял, насколько мало ему сегодня светит — и стал грязнить. Бить ниже пояса, как уже говорилось, постоянно удерживать Ломаченко в клинчах, а главное – после команды рефери на выходе из клинча постоянно наносить удары. Ну, забыл человек, что после команды бить нельзя, и ударил.
Грязь грязи рознь. Бывает грязь эпическая, как тайсоновские проходы зубами по ушам Холифилда. Грязь такая, которая остается в веках. И даже не грязь уже как будто, а некое эзотерическое проявление великого духа матери нашей Земли, которая защищает себя, как может. А это была грязь жаленькая, и результаты ее тоже были жаленькими. Залез к бабушке в карман — и вытащил оттуда слабительное. Ну, что делать? Принял слабительное, чтобы добру не пропадать. Поесть-то что-то надо.
А Ломаченко с каждой секундой становился все свободнее и раскованнее. Нет, он почти не фокусничал и не куражился, как в некоторых предыдущих боях, только в этом проявилось некоторое его уважение к сопернику, но он все время ловил Ригондо то джебами, то левыми кроссами/прямыми, то правыми боковыми, то сериями с обеих своих щедрых дающих рук, и временами уже стал начинать красиво валять дурак, а Ригондо в ответ лишь обнимался, как герой передачи «найди меня», но делал это исключительно с подколодными намерениями, воплотить в жизнь которые ему, однако, не удавалось. Постепенно стало понятно, что Ригондо так и не попадет, а он между тем начал здорово уставать.
Бой тем временем подходил к середине. Рефери, наконец, снял с Ригондо очко за бесконечные удержания. У того стал в этот момент такой вид, как у умирающего от жажды в пустыне, который пролил последнюю воду. Ему нечем было взять противника, а теперь еще стали кончаться силы, чтобы хотя бы уклоняться от боя с ним. Ломаченко провел пару боковых с обеих рук, еще несколько левых кроссов, и к концу шестого раунда Ригондо совсем заскучал. Возможно даже, ему в голову пришли стихи, начинавшиеся чем-то вроде: «Ринг, Ломаченко и тоска».
Впрочем, скорее всего, никакие стихи ему в голову не пришли. Шансов на победу не осталось, да и не было с самого начала, теперь это уже было очевидно. Возможно, болела отбитая непонятно обо что рука. Что ему светило в самом лучше случае? Восемнадцать минут боевого позора — вплоть до финального гонга. Но уже было ясно, что кубинец до него все равно не дотянет. Что оставалось? А оставалось капитулировать. Оставалось капитулировать, сославшись на такую боль — такую боль, которую вызывает только Аргентина-Ямайка 5-0 или даже Спартак-Ливерпуль 0-7, что он и сделал. Ригондо в этом бою и был с самого начала только Спартаком, игравшим с Ливерпулем. Причем на улицах этого самого Ливерпуля, неизвестно как оказавшегося в Нью-Йорке.