С Еленой Николаевной Бобровой мы встретились на Матче звезд Суперсерии-1972 СССР — Канада, который на днях состоялся в Ледовом. Такие женщины всегда восхищают. У них нет возраста. Даже если не знать, что она — вдова известного человека, с первых минут понимаешь: перед тобой человек из высшего общества, «белая кость».
Дружу с Маховличами
— Была в Сестрорецке, там открыли памятник моему мужу, — призналась Елена Николаевна. — Все, что связано с жизнью Всеволода Михайловича, для меня дорого и по сей день. Знаете, меня порой удивляет, почему люди стараются забыть прошлое. Это ведь было самое начало становления нашего хоккея! Первое запоминается, все последующее не имеет такого резонанса.
— Лично для меня, ребенка девяностых, Эспозито и Драйден — не просто фамилии…
— Эспозито только что видела, кстати, он сейчас даже более симпатичен, чем был в молодости. Впрочем, наилучшим образом у меня сложились отношения с Маховличем. Бывала у него в гостях и просто обожаю его супругу. Дружу не со всеми женами, несмотря на то что в 1972 году на мои плечи легла обязанность купить женам канадских игроков, которые приехали в Россию вместе с игроками, подарки. Их потом дарили от имени команды.
— И что же презентовали профессионалам, впервые посетившим Союз?
— Роскошные павловопосадские платки и серебряные с позолотой ложки в бархатных коробочках. Ценные подарки.
Было очень приятно, когда два года назад была у Маховличей и увидела: наши подарки стоят на самом видном месте. Их семья живет в шикарном доме, и они были очень приветливы.
— Спустя годы люди меняются. Согласны ли вы с поговоркой, что друзья познаются в беде?
— Мне больше кажется, что друзья познаются в радости. Дружить, не завидуя, умеют далеко не все.
— Когда вы смотрите сейчас на лед и видите игроков той блестящей серии, о чем думаете?
— Успехи этих людей уже никому из молодых на моем веку повторить не удастся. Мне уже немало лет, и точно знаю, что не доживу до того момента, когда кто-то из наших нынешних игроков сможет больше одного раза выиграть Олимпиаду.
— Дружите ли вы с дочерью другого легендарного тренера — Татьяной Тарасовой?
— Мы жили в одном доме, но где-то полгода назад она от нас съехала.
Бобров с Тарасовым абсолютно разные
— Не так давно мне довелось случайно оказаться на месте гибели Валерия Харламова под Солнечногорском. Вспоминаете ли вы этого человека?
— Конечно. Мы с ним общались буквально накануне гибели, когда провожали команду на Кубок Канады. Валеру в ту поездку, как вы знаете, не взяли. Стояли вдвоем у автобуса. Знаете, у него тогда буквально слезы по щекам катились. Это было ужасно. Мне ребята того поколения очень дороги, я же много лет проработала во Дворце ЦСКА. Вот, кстати, сегодня встретила Сашу Могильного — он вообще вырос на моих глазах. Дружила и с бабушкой Павла Буре. В общем, есть что вспомнить. Ведь жизнь это не количество прожитых лет, а качество воспоминаний о них.
— Про такую жизнь хоть фильмы снимай…
— Кстати, пару дней назад по одному из каналов увидела фильм «Легенды хоккея» о противостоянии Бобров — Тарасов. Я его с замиранием смотрела. Впрочем, и ошибок в нем море исправила бы. Вот сегодня возвращалась из Сестрорецка, в трубке раздался звонок. На проводе оказался Леша Тарасов — единственный внук прославленного тренера. Мы с ним фильм немного обсудили. Картина длится четыре часа, и, по сути, она не о противостоянии двух тренеров, а о двух гениальных людях. Какое там противостояние? Они были совершенно разные! Согласна, идею играть с профессионалами проталкивал Тарасов, а Бобров ее осуществил. Как бы то ни было, благодарна всем ребятам из той серии.
— Представляю, как вам пришлось нелегко. Ведь на вашем муже — тренере сборной СССР — лежала нечеловеческая, политическая ответственность за результат тех встреч…
— Помню, в день последней тренировки перед вылетом в Канаду у меня ни с того ни с сего упала очень дорогая импортная люстра. В полном ужасе и плохих предчувствиях пытаюсь дозвониться до мужа на тренировку. Трубку взял Андрей Васильевич Старовойтов, который был в составе делегации международным судьей. И говорит: «Лена, умоляю тебя, не нагнетай. Не беспокой Севу. Если выиграем, сам тебе люстру куплю!» И тут меня осенило. Черт с ней, с этой люстрой несчастной. Столько лет прошло, а я ту люстру не выбрасываю. Лежит дома как память о тех матчах.
— Какими тогда были игроки?
— Для нас деньги никогда не были на первом месте. Мы были идейными. И ничего важнее, чем поднять вверх флаг Родины, не существовало. Хотелось бы, конечно, чтобы сейчас наши ребята были живы, но…
— Мы с вами разговариваем в канун годовщины гибели ярославского «Локомотива». Насколько я помню, ваш муж чудом избежал подобной трагедии. Ведь он должен был лететь с командой ЦСК ВВС, которая так и не вернулась с небес на землю…
— Он просто проспал. Вот такая судьба.
— Всеволод Михайлович был и футбольным, и хоккейным человеком. А вам какой вид спорта ближе?
— Хоккей. Сева всегда говорил: «Ты хоккей больше любишь только потому, что мало понимаешь в футболе. Там думать надо больше, чем бегать». Но все же я хоккейный человек. И мне есть что вспомнить.