Голкипер «Сибири» в эксклюзивном интервью «Спорту день за днем» рассказал о хоккее в США, Финляндии и России, изучении иностранных языков и собственных бизнес-амбициях.
Единственный австрийский игрок Континентальной хоккейной лиги в нынешнем сезоне играет в 4600 километрах от родного Граца. Но к переезду в Новосибирск голкипер Бернд Брюклер был готов. До этого он два года отыграл в нижегородском «Торпедо», пережил шок от подмосковных гостиниц, почти привык к нашим дорогам и вполне сносно начал говорить по-русски. «Спорт день за днем» встретился с Брюклером в Новосибирске и узнал, чему он научился в студенческой лиге США, в каком дворце мерз больше всего и что вместе с подругой пьет на общекомандных вечеринках.
Международные отношения
— Бернд, в прошлом году к концу ноября «Сибирь» шла в четверке лучших команд Восточной конференции, а сейчас после шести поражений подряд опустилась на предпоследнее место…
— Неудачная серия, конечно, повлияла на нас, но лучшее, что мы могли сделать в этой ситуации, – сохранять стойкость духа команды и позитивный настрой. Это необходимо, чтобы снова начать побеждать.
— Подписывая контракт с «Сибирью», вы наверняка рассчитывали на большее, исходя хотя бы из результатов команды в прошлом сезоне.
— Я знал, что «Сибирь» – это молодая команда, что придется много работать. Но у нас хорошие тренеры, хорошая система. И если мы вернемся к своему плану, то сумеем показать достойный результат по итогам сезона. Хотя, конечно, всем всегда хочется побеждать легко и просто.
— Нижегородское «Торпедо» в этом сезоне наоборот выступает заметно успешнее, чем в прошлом. Не жалеете, что поменяли команду?
— Нисколько. Я видел, как работало «Торпедо», у меня там остались друзья, и я отлично знаю, как они старались изменить ситуацию к лучшему. Сейчас у них все складывается хорошо, и я очень рад за ребят. Но сам доволен тем, где нахожусь. До начала сезона я рассматривал «Сибирь» как интересную возможность для себя, и сейчас мое мнение не изменилось. Да, ситуация пока непростая, но, думаю, мы сможем ее исправить.
— О том, что вы не останетесь в «Торпедо», стало известно еще в середине апреля. Почему так рано?
— Изначально клуб хотел подписать со мной новый контракт, но потом там сменилось все руководство. Пришли новые люди, и был приглашен финский тренер (Кари Ялонен. – С.), который сказал, что хотел бы видеть в команде финского голкипера. Я сразу понял, что нужно искать другие варианты. Было два-три предложения, но именно «Сибирь» сформулировала все очень четко и дала понять, что желает видеть меня в составе. Я же знал, что эта команда хорошо выступила в прошлом сезоне, был наслышан о ее тренерах, так что ответил согласием.
— В принципе, вы могли подойти Ялонену – вы же тоже отчасти финский вратарь.
— Возможно (смеется). Но Кари несколько последних лет работал в Финляндии, а я там уже не играл. Он же хотел выбрать кого-то, кого хорошо знал.
— В 2009 году вы могли оказаться в «Авангарде». Не поехали в Омск, потому что тогда вам казалось, что это очень далеко?
— Предложение от «Авангарда» поступило прямо перед дедлайном, крайним сроком переходов игроков. Они тогда как раз расторгли контракт с Джоном Грэмом, и обратились к руководству «Эспоо», сказав, что заинтересованы во мне. Для меня это стало полной неожиданностью. Этот вариант был интересным – мне нравилось, как развивается КХЛ, но решение надо было принимать очень быстро. «Авангарду» на тот момент оставалось всего 15 игр в регулярном чемпионате, а с «Эспоо» мы шли среди лидеров. То есть на одной части весов была борьба за чемпионство, на другой – 15 матчей в совершенно незнакомой для меня обстановке. Я решил, что лучше немного подождать и не менять все в своей жизни настолько кардинально.
— Больше в Омск вас не звали?
— Нет.
— Вообще, судя по вашей карьере, дальние переезды никогда не были для вас проблемой.
— Да, это то, к чему я уже давно привык, еще с самого раннего возраста.
— Вы юношей перебрались в Северную Америку, чтобы совмещать хоккей с учебой?
— Прежде всего, я решился на переезд из-за хоккея – образование и в Австрии хорошее. Так что я руководствовался желанием наилучшим образом развивать свою хоккейную карьеру. Сезон я провел в юниорской лиге, а потом четыре года учился в Университете Висконсина и играл за него в студенческой лиге. Эти годы дали мне многое в профессиональном плане. Параллельно я получил диплом по специальности «Международные отношения».
— Почему выбрали именно это направление обучения?
— Мне хотелось учиться по программе «Международный бизнес», но она подразумевала обязательную полугодовую стажировку за рубежом. Я играл в хоккей, и для меня это было неприемлемо. Так что я выбрал наиболее близкий курс.
— Не думали в будущем работать по специальности, может быть, открыть свое дело?
— Еще не знаю, чем именно буду заниматься после окончания карьеры, но, конечно, уже задумываюсь об этом. И не только я, но и другие ребята в команде. Это нормально, ведь мы всю жизнь играем в хоккей, и надо думать, что делать потом. Конечно, я не говорю на такие темы, например, с Валерием Князевым – ему всего 19 лет, и пока у него совсем другие планы. Но с более опытными ребятами, которые завершат карьеру через несколько лет, мы обсуждаем этот вопрос. При этом мы отдаем себе отчет в том, что сейчас играем в хоккей и должны полностью сконцентрироваться на нем. О будущем можно подумать позже, пока же это просто мысли, которые иногда приходят в голову.
— Некоторые спортсмены открывают свое дело уже во время игровой карьеры.
— Это намного проще, если ты живешь и играешь в родном городе, потому что у тебя есть возможность контролировать свой бизнес. Как, например, было у владеющего автосалоном Максима Сушинского, когда он играл в СКА. И другие ребята, которых я знаю, ведут бизнес в своих городах. Если же ты постоянно переезжаешь, становится трудно совмещать.
Ненормальный мир
— Расскажите, что представляет собой хоккейный чемпионат Национальной ассоциации студенческого спорта США (NCAA).
— Это очень профессиональная, высочайшего уровня лига, вполне сопоставимая даже с НХЛ. Наш стадион вмещал 15 400 человек, и билеты на все домашние игры раскупались полностью. После каждого матча проходила пресс-конференция в зале, который раза в два больше этой комнаты (конференц-зала ЛДС «Сибирь». – ), с десятком камер. В команде нас учили всему: как общаться с журналистами, как правильно питаться – за это отвечал специальный человек… Был серьезный тренерский штаб, как в сильнейших профессиональных лигах, вроде НХЛ и КХЛ: главный тренер, два ассистента, тренер вратарей, тренер по физподготовке. Как и здесь, у нашей команды был собственный самолет. На высочайшем уровне в NCAA и организация процесса. Наше расписание было четким: тренировка – учеба – тренировка. В общем, это очень профессиональная лига.
— Выходит, NCAA по уровню даже выше, чем ECHL, Лига Восточного побережья, в которой вы немного выступали после окончания университета?
— Их сложно сравнивать. В студенческой лиге мы играли на большой площадке, «олимпийского» размера, такой же, как в России, а в ECHL лед «маленький». Еще эти лиги отличаются возрастом участников: в NCAA играют ребята в основном 18-летние, а максимум – 24-летние, так что, возможно, они физически послабее. Но не стоит забывать, что из NCAA – там они играли в одно время со мной – в НХЛ попали такие звездные хоккеисты, как Томас Ванек, Зак Паризе, Райан Миллер.
— Вы провели только шесть матчей в АХЛ. Почему не остались в Америке, чтобы закрепиться в этой лиге или пробиться в НХЛ?
— Я был задрафтован «Филадельфией», но они обменяли права на меня в «Рейнджерс». Я играл в фарме ньюйоркцев в АХЛ и еще немного – в ECHL. Поймите систему клуба: в каждой из трех команд по два вратаря. Конкуренция очень высока. Через три месяца после окончания университета я стал частью профессиональной системы из нескольких тысяч человек. И находился даже не в одной команде, потому что игроков регулярно перемещали между лигами. Это было несколько ненормально для меня, это был мир, где каждый сфокусирован больше на себе, чем на команде. А в университете я привык находиться в коллективе с одними и теми же 22–24 парнями. Там мы были теснее связаны, более сплочены. В общем, на привыкание к миру профессионального хоккея мне понадобился месяц или два. А потом появился шанс поехать в Финляндию. SM-liiga – сильный турнир, так что я недолго сомневался. И нисколько не жалею. У меня вообще нет никаких сожалений ни об одном из своих решений.
— Тем более в Финляндии вы нашли не только спортивное счастье, но и личное.
— Мы с Веерой еще молодая семья. Сейчас у нас два совсем маленьких ребенка, и это наша общая большая гордость. Но все еще впереди.
— Хотите больше детей?
— Я не знаю (улыбается), потому что вижу, что двое – это уже непросто, это уже большая ответственность.
— Как вы познакомились?
— У нашей команды в Финляндии был перерыв между играми, мы поехали на спа-курорт, где я и познакомился с Веерой. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться ее расположения. Потом мы еще шесть или семь месяцев встречались, пока не стали жить вместе.
— Чем вы покорили ее сердце?
— Я сделал вот так (напрягает бицепс, показывает на него и смеется). На самом деле, могу рассказать ситуацию, которая характерна для нас. Как-то во время перерыва между играми мы с друзьями проводили время в ресторане. Все расслаблялись и могли позволить себе что-то выпить, а я – и, может, только еще один или два парня – пил, как всегда, только воду и колу. И она тоже. Мы оказались в одинаковой ситуации – с одной стороны, мы были каждый со своими друзьями, а с другой стороны, не могли общаться с ними так, как хотелось бы, потому что не пили. Так что мы с Веерой отлично проводили время в компании друг друга.
Финская школа
— Вернемся к хоккею. Четыре года в Финляндии – лучший этап вашей карьеры на данный момент?
— Можно выделить несколько этапов. Первый связан с весьма успешными четырьмя годами в NCAA. Это этап важен, потому что я впервые увидел по-настоящему серьезный профессиональный хоккей. В Австрии тогда все было еще не настолько развито. В Америке же мне словно открыли глаза, я смог многое увидеть и многому научиться. Именно тогда и произошло мое взросление, хотя я был еще достаточно юным. Ну и четыре года в Финляндии, о которых вы говорите, конечно, были весьма успешными как для меня, так и для моей команды. Я получил большое удовольствие от проведенного там времени. Уровень жизни в Финляндии очень высок.
— Вы рассказывали, что на вас сильно повлияли финские тренеры вратарей. Приходилось переучиваться?
— Нет, у меня был тренер вратарей еще в университете. Но в Финляндии они уделяют особенно много времени вратарской технике.
— При этом в начале вашей карьеры в России много говорилось, что защитники не понимают вашей «канадской» техники игры клюшкой.
— На самом деле, когда я приехал в Россию, самая большая проблема заключалась в том, что я совершенно не говорил по-русски. Естественно, это создавало трудности в общении. В команде только два-три человека говорили по-английски. Это даже не сравнить с нынешней ситуацией – сейчас в нашей раздевалке почти все понимают английский язык, а большинство ребят хорошо говорят на нем.
— И все же: вы вратарь какой школы?
— Мне нравится следить за финскими голкиперами, и я стараюсь привнести в свою игру максимум из того, что я вижу. Сейчас я каждое лето тренируюсь с финским специалистом. Нас там занимается четверо, в том числе вратари из НХЛ. Считаю, это помогает мне улучшить свою игру. В общем, я более склонен к финской школе, и за четыре года в этой стране я много узнал о техническом аспекте.
— Вы говорили, что один из ваших любимых вратарей – Евгений Набоков. Каково было поучаствовать в его отъезде из СКА, ведь он покинул Россию вскоре после игры с «Торпедо», в которой вы победили – 5:2?
— Играть против таких вратарей, как Набоков или Гашек, это что-то особенное. Но во время матча я не думаю об этом, потому что все, чего я хочу, – это помочь своей команде. Надо думать о том, как выиграть, хотя, конечно, приятно знать, что у тебя такие оппоненты. Несколько лет назад я тренировался в Сан-Хосе на той же площадке, что и Набоков, так что к тому матчу в Нижнем Новгороде я уже много знал о Евгении. Но все равно, выйти с ним в одной игре, – это было что-то невероятное.
— На ваш взгляд, что у Набокова не получилось в России?
— Личный профессиональный успех во многом зависит от того, насколько уютно ты ощущаешь себя в месте, в котором живешь. Как я слышал от своих друзей, которые общались с ним в Санкт-Петербурге, Набокову было не очень комфортно в России после стольких лет, проведенных в США.
Биржа
— Вы весьма неплохо говорите по-русски, а сколько всего языков знаете?
— Мой русский и мой финский оставляют желать лучшего. Естественно, знаю немецкий, это мой первый язык. Английский примерно на том же уровне, поскольку я провел много времени в Америке. Еще я 10 лет изучал в школе французский язык, но из-за отсутствия практики он у меня уже, наверное, хуже, чем русский.
— Какой из этих языков давался тяжелее всего?
— Финский. Это очень сложный язык. Я даже ходил на специальные курсы в университете. Русский же я изучал с репетитором в Нижнем Новгороде, а сейчас продолжаю заниматься самостоятельно.
— Играя в «Торпедо», вы вели любопытный блог на клубном сайте, но потом сказали, что новых впечатлений уже не так много и писать особо не о чем. В новом городе – Новосибирске – впечатлений тоже недостаточно?
— Пока меня здесь никто не просил вести блог, а сам я в этом вопросе предпочитаю не проявлять инициативы (смеется).
— Зато вы реанимировали свой твиттер-аккаунт.
— Да, немного пишу там. Думаю, стоит писать чаще – в том числе и по-русски.
— Знаете, что у некоторых российских игроков – например, Александра Радулова и Николая Лемтюгова – весьма непростые отношения с социальными сетями?
— Что я могу на это сказать? Надо быть просто умным человеком и понимать, о чем можно говорить, а о чем лучше промолчать. Тогда проблем не будет. Некоторые темы не должны обсуждаться открыто.
— Генеральный менеджер «Сибири» Кирилл Фастовский после вашего перехода обещал, что болельщики вас непременно полюбят – не только за игру, но и за коммуникабельность. Чувствуете к себе особое отношение?
— Я думаю, что внимание болельщиков в первую очередь зависит от результатов команды. Чем успешнее мы будем играть, тем больше будем нравиться зрителям. Но я не устаю повторять, как нам приятна и важна поддержка наших болельщиков, всех жителей Новосибирска. Словами не передать наши эмоции, когда мы увидели, как много людей приехало поболеть за нас в Омск после серии поражений. Большое спасибо им за это! Хочется сказать им, что мы действительно очень стараемся и очень хотим изменить турнирную ситуацию. Мы настроены крайне серьезно.
— Россия продолжает вас удивлять?
— Да. И по-хорошему, и по-плохому. Каждое утро, когда водитель везет меня на тренировку, я неприятно удивлен пробками и почти каждое утро я вижу ДТП. А по-хорошему удивляюсь, когда возвращаюсь в места, где уже был – ледовые дворцы, гостиницы и так далее, – и вижу, насколько все меняется в лучшую сторону. И это всего за два года, что я здесь! Когда я говорю об этом своим друзьям из команды, они отвечают, что я даже представить себе не могу, сколько всего произошло и как сильно все изменилось за последние 10 лет.
— Какой дворец показался вам наиболее страшным?
— Не могу назвать какую-то арену. Даже не задумывался об этом. Теперь подумаю и в следующий раз отвечу вам (улыбается). Зато могу рассказать об одном из самых холодных дворцов, в каком мне только доводилось бывать. Этим летом на сборах в Финляндии мы тренировались на небольшой арене в городе Валкеакоски. Думаю, там было минус 25 градусов. В середине лета! Мы все жутко мерзли, в раздевалке буквально тряслись от холода. По городу мы ходили в сандалиях, и когда попадали во дворец, нам становилось жутко холодно. Просто не могли дождаться, когда неделя тренировок в этом дворце закончится.
— Хоккеисты порой удивляют своими хобби. Якуб Петружалек, например, в свободное время работает диджеем. А чем, помимо хоккея и, конечно, семьи, увлекаетесь вы?
— У меня есть один большой интерес, с тех пор, как я поступил в университет. Это торговля на фондовой бирже. Я постоянно об этом читаю, провожу много времени, изучая происходящее. Не столько сам в этом участвую, сколько именно наблюдаю. Но могу сказать, что я достаточно много об этом знаю.
— С таким образованием и с таким хобби вы после хоккея точно не пропадете.
— Да, будем надеяться, что все получится (смеется).
Новосибирск — Москва