Сказать, что он тяжело переживал свое непопадание в состав ЦСКА, — не сказать ничего. Это была и есть маленькая смерть не просто амбиций (хотя он, конечно, хочет стать в будущем российским Месси), это крушение его большой надежды, что сказка, начавшаяся в прошлом году, будет продолжаться.
Все, кто встречается с Аланом не только в микст-зоне, подпишутся под этими словами: это самый доступный в общении игрок топ-клуба. Иногда за него даже боязно: а вдруг скажет что-то не то, что-то идущее вразрез «с линией партии», а потом пострадает за это, попав на центральные полосы желтых газет. Но… нет. Чувствуя себя не в своей тарелке из-за всей этой истории с постоянным перетряхиванием основного состава, он ни разу не прокомментировал происходящее так, чтобы всем стало понятно, насколько для него самого болезнен этот процесс.
Хотя очень, очень переживал и это, и свое непопадание в сборную. Но… все, что от него можно было услышать в этот период, это сдержанное: «Конечно, Хиддинк не может меня вызвать, я же почти не играю, а есть ребята, которые стабильно выступают. Но я докажу».
Это «я докажу» уже как кредо. Последний раз мы виделись в полуофициальной обстановке недели полторы назад, когда Алан с Жорой Щенниковым, Димой Рыжовым и Иссой Маазу приехали награждать финалистов турнира для детей из малообеспеченных семей. Дело было в перерыве между тренировками, четверка молодых армейцев мчалась из Ватутинок «потому что надо» (это, кстати, удивительная черта этих ребят), а по приезде оказалось, что уже через двадцать минут им надо обратно — чтобы успеть на тренировку номер два. На что я сразу обратила внимание — Дзагоев заметно хромал. На вопрос, что случилось, как всегда смущенно улыбнулся, потер по привычке глаза и что-то пробормотал. Ясность внес Жора Щенников: «Ты смотри, какие у него шишки на ногах. Это он на тренировке сейчас заработал». То, что он не жалеет себя ни на будничных тренировках, ни после них, оставаясь на беговые, знают все. Опять же — все от кредо, от стремления доказать.
Когда в перерыве чемпионата заговорили о его возможном переходе в киевское «Динамо» или возможной аренде в какой-нибудь западноевропейский клуб, он в беседе тет-а-тет непривычно резко для своего стиля общения отрезал: «Я никуда не хочу в аренду. Я хочу за ЦСКА забивать и играть. Конечно, многое изменилось, но это значит только, что мне надо быть еще лучше. Если надо — значит, буду». И опять добавил свое упертое: «Я докажу».
Он долго ждал свой шанс сделать это. Получилось в прошлом туре. Наверное, в тот момент надо было вести прямую трансляцию еще и из Беслана, где все были безумно счастливы от того, что их Алан вернулся на поле и доказал. Как радовался его отец Тариел, как светилась от счастья мать, как не сдерживал эмоций за много километров от родного дома, в Набережных Челнах, его брат Гела, теперь уже игрок «КамАЗа». Это была бы самая светлая и самая народная трансляция в чемпионате...
Знаете, что самое интересное в истории этого материала? То, что это должно было быть интервью с игроком Аланом Дзагоевым на тему его возвращения в основной состав ЦСКА. Оно трансформировалось в очерк по простой причине: Алан не берет трубку телефона второй день. И понимаю почему. И понимаю, насколько ему при его открытости и широте души трудно это делать. Просто он решил не давать интервью. Даже близким друзьям. Наверное, будь это кто другой, друзья имели бы право обидеться. Но не в случае с Аланом Дзагоевым. Все понимают: это происходит потому, что он хочет сконцентрироваться на своем «я докажу». Ему это сейчас очень надо. И так хочется, чтобы он своего в очередной раз добился. А потом в микст-зоне искренне улыбнулся под объективами телекамер и вспышками фотоаппаратов, по привычке смущенно потер глаза и сказал: «Надо было доказывать, и, мне кажется, у нас это получилось».
Удачи тебе, Алан Дзагоев! А созвониться... Созвониться всегда успеем. Главное — чтобы после победы.