Мы встретились с защитником сборной России Дмитрием Калининым незадолго до того, как он отправился в расположение сборной России, чтобы принять участие в шведском этапе Евротура. Спокойная и одухотворенная музыка скрипок в питерском отеле «Кемпински», где проходила наша беседа, полностью соответствовала характеру героя нашего интервью. Скромного парня, несмотря на титул двукратного чемпионат мира, и простого русского богатыря.
Характер у меня спокойный
— Почему выбрали именно амплуа защитника?
— Как-то само собой получилось: тренер взял и сразу поставил меня в оборону.
— В хоккей вас привел отец?
— Нет, сам пришел. Парень, живший этажом ниже, Олег, подбил. Они с ребятами в секцию хоккейную ходили. Как-то Олег и говорит: «Пошли с нами». Ну я и пошел. А на следующий день родителям и говорю: «Батя, нужны коньки и клюшка».
— По тем временам достать амуницию было непросто. Родители сразу пошли навстречу?
— Отец сказал, мол, придется поднатужиться, затянуть пояса.
— А ваш друг Олег потом заиграл?
— Нет, он не стал профессионально заниматься хоккеем. Меня же, наоборот, затянуло. Катался днем и ночью. Даже в выходные торчал на хоккейной коробке.
— Сразу влюбились в самую лучшую игру на свете?
— В секцию пришел летом. Вначале мы только на земле тренировались да в футбол гоняли. Потом и оглянуться не успел, как затянуло.
— Вы с детства таким высоченным и крепким были?
— Да нет. Не сказал бы, что и сейчас огромный. До сих пор с уважением вспоминаю своего первого тренера Владимира Печенкина, приведшего меня из дворовой команды в школу «Трактора».
— Помогаете бывшим тренерам?
— Тренер, к которому меня отвели в «Трактор», к сожалению, умер. Так что помогать-то и некому. А с первым тренером иногда видимся в Челябинске.
— Расскажете о своей семье?
— Родители у меня простые, деревенские люди. В свое время переехали из деревни в город. Работали на заводе. В общем, обычная советская семья. Еще есть старший брат, но он в спорт не пошел.
— Когда приезжаете играть против «Трактора» в Челябинск, какие эмоции испытываете по отношению к бывшему клубу?
— «Трактор» для меня — родная команда. Оттуда в свое время уехал в НХЛ. В России до этого нигде не играл. Любой хоккеист вам скажет, что команда из родного города всегда что-то особенное. Приезжая, испытываю ностальгию.
— С виду вы такой спокойный человек, трудно представить, что в детстве могли хулиганить...
— Вы правы, всегда был спокойным, послушным. Не проказничал.
— Говорят, в тихом омуте черти водятся...
— Думаю, это не про меня. У меня спокойный, уральский характер.
С Афиногеновым катались на лимузине
— Помните, как впервые оказались в НХЛ? Наверное, нелегко было освоиться?
— Моя карьера развивалась, что называется, по накатанной. Постепенно, шаг за шагом двигался вперед: вначале подпустили в команду мастеров, потом начали вызывать в сборную… И все же, когда меня задрафтовали, не ожидал. Самое трудное, с чем пришлось столкнуться, когда приехал в команду НХЛ, — языковой барьер. Чувствовал себя неуютно: все вокруг смотрят на тебя, что-то говорят, смеются. Неловкая ситуация. Правда, я не один такой был. Со мной вместе играли Афиногенов и Житник. Вот мы вместе в основном и общались. С Максом мы и пришли в команду. Сразу нашли общий язык.
— Нападающий СКА Пруха рассказал, что однажды они с Яромиром Ягром заехали в Гарлем и едва унесли ноги из самого криминального квартала Нью-Йорка. У вас что-нибудь похожее случалось?
— До сих пор вспоминаем с Максом наш первый тренинг-кемп в Баффало. Мы, не зная языка, собрались сходить куда-нибудь поужинать. Пытались объяснить по телефону, что хотим заказать такси. В итоге нам прислали лимузин! Только представьте глаза одноклубников, увидевших, как два молодых русских, едва приехав в НХЛ, уже гоняют по городу на лимузине. Когда мы подъехали к гостинице, над нами смеялись, а мы как всегда тупо улыбались, ни слова не понимая.
— Что удивило в Америке?
— Было непривычно комфортно. Все для игрока: раздевалки, инвентарь. Обеспечение. И люди кругом доброжелательные. Постоянно улыбались. У нас дома народ угрюмый, бродит, низко опустив голову.
— Много времени ушло на то, чтобы убрать «колючки», внутренне раскрепоститься?
— Думаю, этот процесс еще идет.
— Говорят, иностранные тренеры хоть в лицо и улыбаются, за
о, в отличие от наших, порой держат камушек за пазухой. Вообще русских в НХЛ недолюбливают?
— Поначалу ничего не замечал. Молодой был, неопытный. Не понимал до конца, что происходит в команде и лиге вообще. Когда стал старше, начал замечать, что на меня тренеры косо смотрят, и подмечать какие-то вещи, на которые раньше не обращал внимания. Иногда тренеры любили рассказывать, дескать, они много трудились, чтобы попасть в НХЛ, пробивались в люди через низшие лиги, а начинали свой путь на ферме. А вы ходите, мол, ничего не делаете. Со мной, правда, такого не было, но другие ребята рассказывали. Может, нам завидуют? Ведь Россия-матушка богата талантами, и нашим хоккеистам легко дается то, над чем им приходится работать. А возможно, и правда, где-то ленятся, недорабатывают.
Пруха — парень шустрый
— Потом вы покинули «Баффало»?
— Наверное, перестал устраивать тренеров, и меня начали списывать со счетов. Впрочем, я и сам посчитал: пора что-то менять. Поскольку уже долго находился в команде, но никаких положительных сдвигов не происходило. И я подписал контракт с «Рейнджерс». Затем меня поменяли в «Финикс». Кстати, одновременно с Петром Прухой. Хороший парень — задорный, шустрый на льду, трудолюбивый… Болельщикам он сразу понравился. Мы с ним жили в одной гостинице, поэтому часто пересекались.
— Он признался в интервью нашей газете, что голкипер «Койотов» Илья Брызгалов объяснил ему значение его фамилии. И частенько подкалывал потом…
— Нет, я в этом не участвовал (смеется). Что касается Ильи, то он у нас своеобразный парень — острый на язычок. Иногда его шутки можно и не понять. Мы с ним очень хорошо знакомы.
— Почему приняли решение вернуться на родину?
— Скрывать тут нечего: хотел поиграть на Олимпиаде. Да и в НХЛ доверие уже было не то: получал мало игрового времени. К тому же всю жизнь мечтал сыграть за олимпийскую сборную.
— К сожалению, в Ванкувере наша команда выступила не лучшим образом. Кто только в хоккеистов потом камни не кидал за поражение от канадцев…
— Заслужили, видимо. Не должны были проигрывать. Думаю, это была самая большая спортивная неудача в моей жизни. Так стремиться попасть в сборную — и так сыграть…
— Что было в раздевалке после поражения? Мужчины плачут?
— Плачут. Слезы на глазах были не только у меня. Обидно, хорошая команда у нас была.
— Почему не удалось в четвертьфинале подняться с колен, переломить ход матча, как мы делали не раз?
— Трудно сказать. Чего-то немного не хватило. Где-то не забили, где-то не повезло. Ведь фарт для спортсмена — очень важная штука. Без него хоть лбом о стену бейся, ничего не получится.
— Как к вам относились простые канадцы? Ведь раньше противостояние профессионалов и «красной машины» рождало чуть ли не национальную ненависть...
— Мне запомнился случай, когда на чемпионате мира в Квебеке мы ехали в такси и один канадец сказал, что будет болеть за нас. В Ванкувере произошел аналогичный случай. К нам на улице мужик подошел и сказал, что болеет за россиян, так как они лучше смотрятся.
— Странно, а как же канадский патриотизм?
— Меня самого удивило. Как знать, возможно, он просто неплохо разбирается в хоккее и болеет не за конкретную команду, а за хороший хоккей?
Набокову не хватило вдохновения
— Голкиперу той сборной Евгению Набокову не повезло — ни в Ванкувере, ни в СКА. Ему черная кошка дорогу перебежала?
— Не думаю. У всех бывают такие дни. Наверное, мандраж предстартовый подвел, ведь нас перед игрой с канадцами всех немного трясло. Все-таки выступали на самом престижном турнире, да еще на территории соперника…
— Интересно, почему же у такого классного голкипера не пошла игра в СКА? Взять художника — он картину хорошо нарисует в любом городе…
— Значит, вдохновения не было. Город или атмосфера в команде не пришлись по душе.
— Сейчас вы выступаете за «Салават», тренируемый Вячеславом Быковым. Тяжело постоянно находиться на глазах тренера сборной России?
— Очень тяжело. Ведь любая ошибка наверняка откладывается в его голове и, не дай бог, может повлиять на определение состава сборной. Постоянно думаю об этом, переживаю.
— Что скажете о Быкове как о человеке?
— С приходом Быкова и Захаркина атмосфера в сборной изменилась в лучшую сторону. Стало больше доверия между игроками и тренерами. Мне ведь довелось играть при разных наставниках, так что есть с чем сравнить.
— Что вас занимает в жизни помимо хоккея?
— Семья. Тем более что у меня не так давно родился сын — Илья. Папа постоянно в разъездах и постоянно скучает (улыбается).
— Ваша супруга — русская?
— Да.
— Могли бы представить себе брак с американкой?
— Мне трудно осуждать ребят, женившихся на иностранках. Любовь такая штука: никогда не знаешь, где подкараулит. Но лично мне всегда казалось, что русские должны жениться на русских.
В социальных сетях меня нет
— Расскажите вашу «лавстори»...
— Нас познакомил Макс Афиногенов. Она работала телеведущей на телеканале «Рен-ТВ», вела спортивные новости.
— Долго ухаживали за супругой? Или, цитируя «Мастера и Маргариту» Булгакова, «любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»?
— Скажу просто: меня быстро охомутали (смеется). Разумеется, в хорошем смысле слова.
— Раз уж мы заговорили о книгах... Как вы относитесь к беллетристике? Или вы человек нового поколения: «однокласники», «в контакте»?..
— В социальных сетях меня нет. Все свободное время посвящаю семье. Что касается увлечений, то, когда жил в Америке, не пропускал русских магазинов. Все время покупал старые советские фильмы и смотрел. В музыке — всеяден. Могу попсу послушать, могу что-нибудь посерьезнее.
— Ну хоть «блатняк» не ставите?
— По молодости мог и шансон включить. Сейчас — очень редко. Многое зависит от настроения.
— По вам видно, что покушать любите, — вон какой крепкий вымахали! А гот
вить умеете?
— Если во мне и есть какие-то кулинарные способности, то пока они не проявились. Вот, помню, мама, приезжая ко мне в Америку, лепила огромное количество пельменей. Она вообще очень хорошо готовит. Бывало, приедет в гости и нас с Володей Цыплаковым, с которым мы вместе играли, подкармливает. Она приезжала и все время охала, как я сильно похудел. Съесть одному все, что она готовила, было нереально.
— Однажды я спросила игрока сборной Юрия Трубачева, как он
представляет свою старость. И он ответил, что видит частный дом, где, сидя у камина, раскачивается в кресле с кубинской сигарой в зубах, а к нему в комнату постоянно вбегают внуки. У вас какое представление о счастливой пенсии?
— Хотелось бы иметь свой тихий угол. Желательно где-нибудь в лесу, чтобы никто не беспокоил. Разумеется, мне хочется видеть рядом счастливых детей и внуков.
Мужская дружба проверяется годами
— Вы похожи на строгого режимщика: шаг влево, шаг вправо — расстрел. Верно?
— Так и есть. Еще считаю, очень важно правильно питаться. Как говорится, какое питание, такое и катание.
— Вот мы с вами разговариваем, а вы все время руками шнурок капюшона теребите. Как удается оставаться таким скромным?
— Не знаю, наверное, так воспитан. Стараюсь по жизни сохранять спокойствие. Впрочем, иногда мешает, что многое держу в себе.
— Что такое мужская дружба?
— На мой взгляд, она должна быть проверена годами. Большинство моих друзей родом из детства. Иногда люди считают меня другом, но я знаю: они просто пытаются мной пользоваться.
— Похоже, вы полная противоположность «зажигалке» вроде Саши Овечкина?
— Наверное, вы правы. И хотя мы пересекаемся только в сборной, мне показалось, что Саша отличный парень. Такие взрывные, шебутные ребята нужны в любой команде. Он может где-то посмеяться, пошутить, снять напряженность в коллективе.
— В свое время я задала Алексею Яшину вопрос: когда вы вспоминаете хорошие моменты в жизни, какую картину видите? И он ответил: «Мне двадцать лет, и я смотрю мюзикл на Бродвее». Что вы вспоминаете хорошего и не очень, оглядываясь назад?
— Счастье — рождение сына, момент, когда увидел его в первый раз. У нас как раз были предолимпийские сборы в августе. Жена находилась в Америке. Мне удалось приехать, когда сыну было не больше суток. Улетел туда вообще без вещей. Самый трагический момент — смерть отца. Мне было 16 лет, и меня вызвали впервые в юниорскую сборную. Помню, пришел к тренеру и сказал: «Никуда не поеду, останусь с матерью». Но меня все дружно уговорили. Тренеры сказали, что отца не вернуть, а мне надо двигаться дальше. Так что сразу после похорон отправился в поездку. Был какой-то турнир в Москве, где меня назвали лучшим защитником. Победу посвятил отцу. Он был мой самый преданный болельщик. Правда, не показывал, что сильно переживает, но потом мама рассказывала. Сейчас стал еще сильнее чувствовать, что такое семья.
— Почему не назвали сына в честь отца?
— Мы назвали его по святцам в честь Ильи-пророка.
— Вы человек верующий?
— Да. Как-то само пришло. В 13 лет пришел к маме, попросил, чтобы она помогла и меня покрестили. Что-то в душе требовало.
— Для чего сейчас живете?
— Для родных. Семья для человека — самое дорогое. С возрастом это понимаешь еще сильнее.