«Спорт День за Днем» и ветеран фанатского движения «Зенита» Максим «Пацифик» Дукельский продолжают серию публикаций о настоящей истории фан-движения сине-бело-голубых.
Рассказы непосредственных участников событий на трибунах и вокруг них о том, как складывались отношения со «Спартаком», первых выездах по городам СССР и отношениях с милицией.
«Из Питера приехали? Зенитовские?» – «Да!» - «Болеть?» – «Ну, да…» – «Ну, будете сегодня получать, огребете сегодня»
Ихтиандр: Я работал на заводе, и из моего цеха постоянно на футбол ходили большие компании людей. У них было твердое убеждение, что фанаты – это сплошь лимитчики из общаг. Я пытался объяснить, что лимитчикам из общаг нет смысла болеть за город и поддерживать его команду, а максимум, что им нужно на футболе – попить водки и полузгать семечек. Тем не менее, бытовало мнение, что питерцы не могут так выделяться.
Блондин: Появлению фан-движения в Ленинграде способствовали не только общественные, но и футбольные причины. В команду стали возвращаться футболисты – Казаченок, например, вернулся из Москвы. Раньше такое практически невозможно было. Плюс свои воспитанники, поставленная игра. «Зенит» захотелось видеть не только дома, но и на выезде. Тем более в конце года, когда мы реально стали претендовать на медали. Так к первому выезду и подошли.
Очки: Дальше было еще два матча. Первый с «Локомотивом». Там ничего особо интересного не было. Просто народу с каждым разом все прибавлялось. А потом матч с «Шахтером». Был у нас парень – Леха Вельвет. Он бегал по сектору с плакатом: «У нашего «Зенита» болельщиков не счесть, пока такие люди, как Казаченок есть!» А с другой стороны этого плаката он написал: «Кто хочет поехать в Москву на матч «Зенит» – «Спартак», покупайте билеты на 27-й поезд, отправление в 21:47.
Встречаемся у бюста Ленина на Московском вокзале». И вот так он по сектору бегал. Потом, когда после матча шли по аллее, он бегал, всем этот плакат показывал. Таким образом и состоялся первый выезд. Все купили билеты на 27-й поезд на канале Грибоедова (тогда в городе была только одна предварительная касса). Поехало нас 44 человека. Я считал сам, лично. Это было 21 сентября. И уже в поезде, когда сели, начали знакомиться друг с другом.
Длинный: Билеты брали именно на 27-й поезд, как будто других поездов и не было. Стоил билет 10 рублей.
Очки: Когда мы ехали на «Спартак», еще никто друг друга не знал. Ехала просто группа болельщиков. Даже никакого разговора о том, что мы фанаты. Мы даже слово такое еще не употребляли. Ни шарфов, ничего не было. Один Шляпа был в шляпе, за что и получил свою кликуху. Еще с этого выезда запомнился момент, когда Леху Бороду выбрасывали из поезда…
Длинный: Выходим в тамбур покурить, стоит человек с портфелем, с бородой, в галстуке [и в костюме-тройке]. И пошел разговор: «Ты кто такой?» – «Я болельщик» – «А почему у тебя галстук? И портфель?» А кто-то говорит: «Вот, наверняка прислали с Литейного за нами слежку». Кому-то в голову взбрело, и давай открывать тамбур, выкидывать его. Кто-то спрашивает: «Какой счет в последнем матче «Зенита»?!» - «Ну, 2:0» – «А кто забил? На какой минуте? А кто стоял?» Он все сказал. Ну ладно, вроде наш человек!
Очки: А слух пустил друг Длинного – Сережа Осипов. Он походил год, наверное, потом исчез. Сейчас, вроде, ходит… Вот, говорит, человек, все за мной по вокзалу бегал, выпытывал, куда мы едем. Он наверняка с Литейного.
Приехали в Москву в 5 часов утра. Там разделились на 2 компании. Человек 15 поехало по своим делам, а основная группа, человек 30, – в центр. Съездили на Красную Площадь, там пива чешского попили. Потом поехали в «Лужники» за билетами. А у нас было 2 знамени зенитовских и плакат «ЗЕНИТ – чемпион!». И к нам сразу подошла группа спартаковских фанатов 7 «мясных», левых. «Из Питера приехали? Зенитовские?» – «Да!» - «Болеть?» – «Ну, да…» – «Ну, будете сегодня получать, огребете сегодня. Мы у вас получаем постоянно – сегодня вы получите». Разборки какие-то начались…
Повыступали и отошли. Затем подошли двое других, более цивилизованного вида — Гриша Солома, и Софрон, это их местные лидеры. Они нам объяснили, что являются «правыми», а те, кто заводились, – это «левые», гопота. Провели мини-лекцию о том, что ЦСКА – это «кони», «Спартак» – «мясо». Призвали вязать шарфы и шапки. Предложили дружить, то есть, правые с правыми давайте договариваться: вы ездите к нам, а мы ездим к вам. Вы нас от своих кузьмичей оберегайте, а мы вас от левых. И на трибуну «Б» билеты брать тоже они предложили.
Длинный: А эта лабуда пошла с 77-го года, когда «мясные» приезжали к нам с «Динамо» играть, и им тут вломили, асфальтом закидали, да и в 78-м, и в 79-м, и в 80-м – их постоянно закидывали. А в 80-м толпа на вокзал поехала им «пряников раздать». Вот они до нас и докопались.
В «Лужниках» купили билеты на трибуну «Б». Оказалось, что это самое «вражье логово». Получилось и смешно, и грустно. В нас летело все подряд, оскорбления сыпались. Потому что, когда спартачи приезжали в Ленинград, им здорово доставалось. Когда они уходили с трибун, за ними по полстадиона снималось! Тогда, в Москве, мы впервые почувствовали себя настоящими фанатами и стали задумываться о выездных проблемах, когда ты приезжаешь в другой город, а тебя там могут попросту убить. Испытав, что такое выездной фанатизм, на своей шкуре, мы поняли, что фанаты должны друг с другом договариваться. Мы поддержим их у себя – они нас у себя. Так между фанатами «Зенита» и «Спартака» завязалась дружба.
Блондин: Дружба с фанатами «Спартака» продолжалась более десяти лет. Тогда народ в этом плане более честный был. Те же так называемые кузьмичи зачастую оказывались жестокими и достаточно организованными людьми и в Ленинграде, и в других городах. После матча, чтобы избить спартаковских болельщиков, устраивались засады от стадиона до самого Московского вокзала, хотя прямого организатора не было.
Шляпа: Разница между нами и кузьмичами проявлялась в том, что им было наплевать, что произойдет дальше, а нам – нет. Нам нужно было снова ехать, поэтому мы хотели дружить. У нас не было нормальной боевой организации, которая могла бы людей защитить. Я, например, очень боялся за молодых ребят – они же не могут за себя постоять. Между тем проблемы могли возникнуть не только с гопниками, но и с фанатами других клубов. Раз мы дружили со «Спартаком», враждовавшим с ЦСКА и «Динамо», значит, эти клубы должны были стать и нашими врагами.
Блондин: ЦСКА и «Динамо» не очень уважали еще и потому, что они призывали людей в армию и таким образом формировали свои команды. Могли рекрутировать игроков во всех видах спорта. Так что на взаимоотношения с их фанатами влияла не только договоренность со «Спартаком», но и идеология.
«Ах, вы зенитовцы! Тогда заберите своего придурка!»
Шляпа: Еще, если вспоминать первый выезд, очень эффектно смотрелось наше посещение ВДНХ, и конкретно отдельной выставки ЛОМО. «Зенит» тогда представлялся заводской командой Ленинградского оптико-механического объединения. Все футболисты там числились и получали зарплату. Когда мы приехали в Москву, мы позавтракали, прогулялись через улицу Кирова до Красной площади, потом заехали в Лужники, купили билеты на матч и покатили на ВДНХ, погулять, себя показать.
А люди, которые на этой выставке работали, все питерские. Ну и давай удивляться: «Что? Из Питера? На футбол?» Конечно, тогда это для всех было нонсенсом, но восприняли наше появление с большим энтузиазмом. Был на ВДНХ такой павильончик «ВИНА», там продавался замечательный портвейн «Крымский Южнобережный», которого в магазинах не было. Очень вкусный. В общем, полный восторг! На матче поразили фанаты «Спартака». Тогда в Лужниках козырек был еще маленький и мясные сидели прямо под ним. И когда они заводили «В Союзе нет еще пока команды лучше «Спартака», то это просто прибивало.
Майер: На выезде поразили, конечно, спартачи. Полстадиона в шапочках, в шарфах. Для нас это был шок.
Длинный: А финал выезда такой... Все не то чтобы испугались, но было опасение. Например, мы с Галстуком сидели на Казанском вокзале и боялись идти на Ленинградский. Сидим, и выходит толпа «мясных» с гармошкой, все в шарфах! Куда они ехали, не знаю, но было довольно стремно. А потом мы подошли к первым вагонам (со стороны, где машинисты), и благополучно вписались.
Очки: Дальше у нас был домашний матч «Зенит» – ЦСКА. На этом матче договорились ехать на «Торпедо». Пришли на сектор: «Кто поедет на «Торпедо»? Встречаемся снова на вокзале».
Длинный: Мы тогда уже познакомились более-менее. Поехало 7 человек. Восьмой – Шляпа. Это уже был первый выезд на собаках. И первый организованный выезд. Все уже знали друг друга и договорились конкретно, кто, где и во сколько встречается. Уже знали 5 электричек, на которых мы поедем: Ленинград – Малая Вишера, Малая Вишера – Окуловка, Окуловка – Бологое, Бологое – Калинин (нынешняя Тверь) и Калинин – Москва. А половина из тех, кто ездил на «Спартак», вообще куда-то исчезла и больше не ездила. Зато оставшаяся половина стала основой 33-го сектора.
Очки: Через неделю после «Спартака» состоялся второй выезд – на «Торпедо». Примечателен он тем, что в Москву мы отправились на электричках. Если использовать фанатский сленг, на «собаках». Собрались семь человек – Дух, Очки, Патлатый, Длинный, Борода, Свояк, Блондин. В электричке познакомились как следует, договорились, что будем вязать синие шарфы с белыми окончаниями, – понимание, что мы сине-бело-голубые, пришло уже позже. Так на электричках добрались до Окуловки, затем – до станции Бологое. Подходим к проводникам стоявшего там поезда, представляемся игроками дубля «Зенита», отставшими от своих, и просим взять нас с собой. «Ах, вы зенитовцы, – отвечают, – тогда заберите своего придурка!» И выталкивают на перрон Шляпу.
Шляпа: По-моему, я тогда опоздал к месту встречи на вокзал, доехал до Окуловки сам и там за рубль сел в севастопольский поезд до Бологого. Эта схема в дальнейшем была реализована не один раз. Проводники брали безотказно. Видимо, на этом перегоне не было контролеров. Из Бологого на электричке добрались до Калинина (ныне – Тверь). Оттуда – до Москвы.
Очки: В Москву приехали, сходили на могилу Высоцкого. На «Торпедо» увидели пьяного Валерия Воронина.
Длинный: Я говорю: «Можно у Вас автограф взять?» Он: «С тебя стакан». Я говорю: «Хорошо!» Все это в шутку, конечно. Проиграли 2:0, Казаченок забил головой в свои ворота. Фанатов у «Торпедо» никаких не было, только какие-то ребята из спортшколы заряжали: «Торпедо Москва!».
Перед матчем мимо нас проезжал автобус с «Зенитом», а у нас атрибутики нет, и мы давай себе пальцами в значки тыкать. А они смотрят, и не понимают, что это за люди стоят и пальцами себя в грудь тычут. Они тогда и представить себе не могли, что за них кто-то ездит.
Шляпа: Кричали мы дружнее и громче, чем местное мужичье, которое, по большому счету, представляло собой болото. Мы полностью перекрикивали пассивную торпедовскую массу, и даже почувствовали себя не совсем в гостях. Все-таки второй выезд, крутые парни. И одна из основных «шизовок» у нас была «Ка-за-че-нок! Ка-за-че-нок!». И когда Володя в замечательном прыжке, выпрыгнув вверх на прострельный, никому не идущий мяч, забил головой гол в свои ворота, это пассивное болото наконец-то оживилось и тоже начало дружно орать «Ка-за-че-нок!».
Все уже знали, что торпедики – никакие. То есть пацаны местные, мужичье… И с нашей стороны начались наезды на них. Причем народ с нашей стороны просто озверел. На Восточной улице ментов тогда не было, были попытки на кого-то кинуться, показать, какие мы крутые. Но ничего такого серьезного не произошло.
Потом поехали к станции метро «Аэропорт», т.к. там была игра с участием армейцев, и после матча спартаковцы собрались их ждать. И мы хотели посмотреть, как все это делается. По прошествии времени воспоминания у меня достаточно смутные, помню только зенитовский флаг среди спартаковских, а также не подравшихся людей, стоящих друг напротив друга стенка на стенку. Что еще касается того времени, то хочу отметить то, что все мы были любителями спорта. Питерского спорта. Ходили на волейбол, на баскетбол, на хоккей. Достать билеты в этот зальчик на Вязовой улице, где проводил свои домашние матчи баскетбольный «Спартак» – это была большая проблема...
На обратном пути ночью в том же Бологом подходят к нам мужчина и женщина. Не скажу, что приличного вида, не скажу, что бомжеватого. Нечто среднее. Говорят: «Десять рублей – и вынесем вам банку огурцов и бутылку водки». Недешево, но ночные рестораны в те годы в почете не были. В общем, скинулись. Подходим к дому, окруженному забором. Отдаем деньги, мужчина и женщина скрываются за дверью. Через некоторое время кто-то сообразил оббежать забор вокруг. Оказалось, дома как такового нет. Одна стена.
Блондин: Тогда Женя окончательно укрепился в своем прозвище Шляпа (смеется). Мне же в 80-м запомнился еще и выезд в Минск. Туда добрались удачно – по ученическому удостоверению с 50-процентной скидкой, но денег на обратную дорогу практически не было. Пришлось возвращаться на электричках через Москву с одиннадцатью пересадками. У меня потом тело неделю болело! Этот случай заставил задуматься о том, что для дальних расстояний нужно учиться вписываться в поезда. Тем более что творческих людей среди нас было достаточно.
Пионерский горн вдоль позвоночника
Шляпа: После первых выездов мы решили приобрести атрибутику, нужно было найти какую-то одежду соответствующей цветовой гаммы. Встретились, зашли в один магазин, во второй. Красно-белые шапочки есть, а наших нет. И все же где-то на «Черной речке» нам удалось найти синие береты с белыми помпонами. Что-то такое детское, не хватало только матросского воротничка. Стоили они, насколько я помню, немалых денег, а выглядели мы в них, конечно, по-клоунски. Нормальный человек надеть такой берет не мог, но, поскольку надевали все вместе, получался такой своеобразный флешмоб. Помню, в этих беретах ребята даже на последний выезд в Баку отправились.
Очки: Из других атрибутов фанатизма вспоминаются горны, детские дудки, свистки. Много было серпантина, в качестве которого зачастую использовались автобусные кассовые ленты. В 115-м автобусе их в какой-то момент даже перестали в кассы заправлять.
Шляпа: Я умудрялся проносить на сектор свой пионерский горн, запихивая его под одежду вдоль позвоночника. Подобным образом на 33-й проносились и древки для флагов. Тогда еще не было тщательного досмотра. Милиция на стадионе работала самая простая, без дубинок и касок. На сектор заходила нечасто. Но если это случалось и кого-то пытались вывести, просто так мы никого не выдавали. Фанаты расставляли локти, цеплялись за скамейки. Кроме того, удавалось с милицией договариваться. Наш сектор курировал капитан Кирилкин, и с ним мы находили компромисс. Например, не бросаем серпантин – и нам разрешают флаги.
Длинный: Клички давать придумал Дух. Он фанател до 82-го, потом его забрали в армию, в 84-м он пришел, пофанател года два, и перестал ходить...
Очки: Клички давали примитивно. Вот Длинный был длинный – вот его и прозвали Длинный. Я в очках был – стал Очками.
Длинный: Это я ему придумал.
Очки: Длинный вообще всем клички придумывал. Патлатому, Блондину, Свояку…
Длинный: А вообще первый выезд у меня был перед Олимпиадой на московское «Динамо». 1:1 тогда сыграли. Его и выездом назвать нельзя. Просто был у меня бесплатный проезд, ну и решил скататься. Был такой Вова Лысый, вот с ним поехали. Пассажиры спрашивают: «Вы в Москву зачем? На футбол? Как на футбол?» Люди не могли понять, как так можно поехать в Москву на футбол. Сидят два человека, пьют портвейн и едут на футбол. «А по телевизору не показывают?» – «Показывают». У людей тогда полные непонятки были.
Майер: Я когда пришел в армию, меня спрашивают, мол, а чем до армии-то занимался? Да вот, говорю, ездил на выезды – Донецк, Днепропетровск там… Люди этого не понимали, представить себе не могли, как можно выехать дальше своего райцентра.
Очки: Гимн родился в межсезонье с 80-го на 81-й. В ДК Капранова раньше был Клуб любителей футбола. Там собирались всякие пенсионеры, ветераны, значками менялись… Ну а нам собраться, кроме «Пушкаря», было негде, и решили зимой раза 2-3 в Капранова съездить. Пришел Лешка Молодой, и он с матерью написал три куплета вот этого Гимна. А два последних куплета дописывал Андрюха Зонт. …
Длинный: Зимой ходили на шайбу, на баскетбол, на волейбол, на всt, что угодно, то есть, общение постоянно происходило, мы жили спортом. Мы нашли своё окружение, было приятно общаться друг с другом, и уже когда выходил календарь на сезон, собирались все вместе. Так мы решили пробить выезд на Украину - Днепропетровск и Донецк. Это уже 81-й год. 5-й и 6-й выезды.
Очки: А в 80-м году было еще 2 выезда. Первый – Минск. Там было 7 человек. Поехал Блондин, Свояк и кто-то еще. И потом исторический выезд в Баку. Поехали четверо человек – Дух, Вельвет, Юргин и Свояк. Это был предпоследний матч.
Очки: Про первый шарф. Я первую «розу» сшил, когда приехали после «Спартака». А когда ехали на «Торпедо», уже все стали обсуждать, какие «розетки» будем делать. В сине-белых ходило «Динамо», в красно-синих – ЦСКА, в красно-белых, соответственно, - «Спартак». То, что наши цвета будут сине-бело-голубые, мы еще не знали. Мы считали, что сине-белые, потому что «Зенит» играл в сине-белой форме. А флаги у нас все старые были, и голубого цвета вообще не было видно. Решили делать первые «розетки» синими с белыми окончаниями, и я еще умудрился вышить на ней «Зенит» буквами, сидел всю ночь оверлоком строчил.
А потом между 81-м и 82-м годом в Капранова кто-то сказал – в принципе, мы сине-бело-голубые. Я говорю: «А с чего это вдруг мы сине-бело голубые?» – «Посмотри на новое знамя!» Пошли, достали флаг, и оказалось, что, действительно, новый, а не застиранный, флаг, - сине-бело-голубой. Флаги тогда воровали из всяких спортивных обществ. В продаже тогда не было ничего. У меня с 80-го по 85-й годы было 5 флагов. Все их «подрезали». О происхождении флагов менты никогда не спрашивали, просто отнимали - и все. У меня два раза флаг отняли в милиции, один в Кишиневе остался…
Майер: Да, постоянно отбирали, мы тогда еще один раз флаг отбили. Один раз у нас отняли флаг на секторе, а какой-то полковник забрал его у своего сотрудника и вернул нам. Только попросил, чтобы мы себя спокойно вели.
Очки: Самый первый флаг мы «подрезали» в спорткомплексе около Политехнической, куда Валера Патлатый ходил на соревнования. Вот он нам и сказал, что там висят два флага «Зенита». В общем, пришли мы туда часов в девять утра, решили пройти через вахтершу, а она нас спрашивает, кто мы такие, куда идем… короче не пустила.
Мы походили, смотрим, окошко приоткрыто, решили залезть в него по водосточным трубам. Двое на шухере стоят, двое полезли по этим трубам. Если бы нас повязали, нам бы ни за что не поверили, что мы за флагом лезем, пришили бы дело, сто процентов. Двое залезли через эту тренерскую комнату в спортзал, спустили флаг, который там под потолком висел, так же вылезли, и все… Второй флаг мне достал брательник в Юкках, там были спортивные соревнования, третий с Ижорца «свистнули»… Короче, они как приходили, так и уходили.
Очки: Еще в 80-м году нас стали прижимать менты. Была игра с «Араратом», еще 5:3 сыграли. Тогда была самая мощная «шиза». Запалили первую дымовую шашку, какой-то человек выбежал на поле…
И следующий матч – «Динамо» Тбилиси был меньше, чем через неделю. 3:2 тогда выиграли. Прихожу на сектор, там стоит строй ментов сверху донизу, и всех пропускают. Вот тогда мы с ними первый раз повидались, и до сих пор неразлучны. А до этого милиции вообще не было на 33-м секторе. В 81-м нас просто-напросто прижали. Я единственный был, кто проносил флаг, потому что флаги и шарфы тогда запрещали. Идешь в «розетке», и если любому (милиционеру) что-то взбрендит, то все…
Майер: Это сейчас нацепил шарф – и ходи. А тогда просто все снимали, без объяснений. Бутылку пива выпил – все, ты пьяный.
Очки: А я флаг прятал… Ну, куда сейчас файера прячут. А с древком ехал за день до матча на стадион и прибивал снизу к скамейке гвоздями. Скамейки тогда деревянные были.
«Морозов тогда фанатов не любил, хулиганами называл. Орлов нормально относился»
Длинный: В 80-м взяли бронзу. Награждение было в ДК Ленсовета. Билеты было не достать вообще. Их все раскидали по предприятиям и по партийным боссам. А перед этим была какая-то елка. Мы с Очками пришли, как будто кого-то из детей встречать, пошли в туалет, сидели там часа три. Ну и вышло, что в женском сортире четыре человека сидело, и в мужском, наверное, трое. Так мы туда попали.
Очки: Юрий Андреевич Морозов фанатов тогда не любил. Он был тогда членом партии, коммунистом, ну, и был настроен соответственно. Мы сидели на награждении на балконе, развесили два флага, и когда команда выходила, зарядили: «Во всем Союзе знаменит ленинградский наш ЗЕНИТ!» Получилось очень громко, акустика-то там дай Бог. И что-то Морозову там не понравилось, что мы так громко орем, и он на нас наехал: «Вот, вы, люди, которые сидят на галерке, хулиганы, и так далее».
Длинный: Вот такое было неоднозначное отношение, даже на награждении. Причем к людям, которые ездили поддерживать команду даже в Баку… Я запомнил, как Геннадий Орлов рассказывал году в 80-м на нашем питерском телевидении: «Иду по Баку, вижу – ребята с зенитовским флагом. Говорю: «Ребята, вы откуда?» – «Мы из Питера». А вокруг азеры ходят. Я, говорит, просто обалдел. 4 человека мне отвечают, мол, нормально все, Геннадий Сергеевич!» Вот как бы сейчас Орлова не ругали, человек всегда нормально к фанатам относился
Беломор: На 33-ий сектор я пришел не сразу, а наблюдал сначала со стороны, с какого сектора - уже не помню. Уже в то время он представлял собой какое-то зрелище. Были раскачивания, размахивание флагами, скандирование. Это был 80-й год, и уже были какие-то шевеления. Чувствовалось, что на секторе присутствовала более-менее организованная группа людей, которая отличалась от остального стадиона, сразу бросалась в глаза с любого сектора. Естественно, мне это было интересно со стороны наблюдать, особенно учитывая то, что было мне тогда 14 лет. И вот на одном из матчей я купил билет на 33-й сектор. Сделать это можно было тогда совершенно спокойно, т.к. далеко не весь сектор был заполнен фанатами, а существовала определенная группа, основа, не более 30 человек, и вокруг них какие-то примыкающие люди, которые тоже начинали в каких-то движениях участвовать.
Когда я пришел, уже пели песни. Не помню, был тогда гимн или он появился позже, но песни уже пели. Речевки точно уже были. «Во всем Союзе …» именно в те годы появился, помню все эти попытки придумать какой-то свой клич. И наш «Во всем..» был придуман в ответ на московские «В Союзе нет еще пока…».
Ихтиандр: На последних домашних матчах 80-го мы сидели на 50-м секторе. «Зенит» шел к бронзе, народ в эйфории. И мы обратили внимание на то, что на 33-м появилась кучка людей в синем. Сначала мы подумали, что это из какой-то спортшколы ребята подтянулись. Но потом друзья мне объяснили, что это не спортсмены, а просто болельщики. Весной 81-го меня они на 33-й и перетащили. Так от циников я перешел к фанатам. Интересно, что те, с кем я делал свой первый выезд на немного поболели и ушли, а я остался. Именно на выездах люди и проверялись. Возвращаешься из какого-нибудь трудного путешествия: «Господи, да чтобы я еще куда-нибудь поехал!» А к вокзалу подъезжаешь и думаешь: «Когда у нас следующий выезд?».
Что нас влекло в дорогу? Во-первых, сам футбол. По телевизору его мало показывали. Во-вторых, адреналин. Тот адреналин, который сейчас никому не почувствовать. Одно дело, когда 3–5 тысяч на гостевой матч приехало, – это другие эмоции, на чувстве собственного превосходства замешанные. А когда вас 20 человек и весь стадион вас ненавидит – такого сейчас действительно не испытаешь. При этом, на удивление, кроме Вильнюса у меня практически нигде серьезных конфликтов не возникало. Хотя варианты были.
Дружить в те годы мы по возможности старались со всеми. Все знают, что были хорошие отношения с фанатами «Спартака», но саму их команду я очень не любил. Даже на домашние матчи с мясом не ходил – слишком близко к сердцу принимал любое поражение от них. Почему так сложилось? Трудно сказать. Но весь этот визг о народной команде очень раздражал. Народная команда, народная команда! А на самом деле – мясокомбинат. Какой праздник для меня был, когда они вылетели, не передать. Даже погоду в тот день помню. Пепел Клааса стучит в мое сердце.
Продолжение следует
При составлении записи были использованы материалы клубного издания «ProЗенит», автор Алексей Антипов и издания фанатов «Знамя Зенита», автор Виталий «Й»
.