Карьера лучшего бомбардира олимпийской сборной России Владимира Лебедя получилась скоротечной. Лебедь рано заявил о себе, сумев в 17 лет завоевать место в стартовом составе «Днепра», выступавшего еще в союзной «вышке», и даже с ходу стать лучшим снайпером команды. Затем в послужном списке уроженца Херсона значились владикавказский «Спартак», ЦСКА и «Зенит», за который Владимир отыграл всего сезон.
Дальше карьера воспитанника киевского спортинтерната пошла на убыль. Но это не помешало Владиславу Радимову в одном из своих интервью отметить, что самым талантливым футболистом, вместе с которым он играл, был Владимир Лебедь. Корреспондент «Спорта» пообщался с Владимиром в Херсоне, куда Лебедь вернулся после завершения своей игровой карьеры, расспросил его о славном прошлом и суровом настоящем.
Просто оформили отсрочку
— Владимир, чем сейчас занимаетесь?
— Работаю преподавателем в херсонском юридическом институте. Попутно тренирую команду, созданную на базе вуза. Честь дружины защищают курсанты ХЮИ (аббревиатура вуза. — «Спорт»). Выступаем в первенстве города, идем в середине турнирной таблицы.
— Сами-то вы поиграли на другом уровне. Евгений Кучеревский, кажется, разглядел Лебедя в киевском спортинтернате?
— Ну я ведь еще за юношескую сборную СССР выступал. Предложение перейти в «Днепр» получил за пару месяцев до окончания интерната. В «Динамо» меня не звали — в то время даже в дубль киевлян сложно было пробиться. Потому что там играла добрая половина юношеской сборной СССР, которая за пару лет до этого стала чемпионом мира. Я же был помладше Никифорова, Мущинки, Матвеева и Беженара. Пробиться через их плотные ряды было проблематично. Я, конечно, хотел бы проверить себя на уровне киевского «Динамо» — защищать цвета этой команды мечтал практически любой футболист, родившийся на Украине. Но когда поступило предложение от Евгения Мефодьевича, долго не раздумывал — собрал вещи и поехал в Днепропетровск. «Днепр» ведь в 1980-х тоже гремел на весь Союз, да и в Европе был известен, ведь команда дважды выходила в четвертьфинал Кубка европейских чемпионов.
— Как же получилось в 17 лет с ходу заиграть в «Днепре»?
— Помогло доверие тренера. Плюс обстоятельства сложились в мою пользу. К тому времени «Днепр» уже начал распродажу своих сильнейших игроков. По ходу сезона в немецкий «Кайзерслаутерн» уехал лучший бомбардир чемпионата СССР 1988 года Женя Шахов, а во французский «Аяччо» подался Эдик Сон. В итоге во второй половине первенства мы играли в тандеме с 17-летним Юркой Петровым. После того как себя так ярко проявили, мной уже и в московском «Динамо» заинтересовались. Также было предложение от ЦСКА. Мне как раз стукнуло 18, и настала пора отдавать долг родине. Но уходить от Кучеревского не хотелось, да и Евгений Мефодиевич не намерен был со мной расставаться. Из ситуации вышли просто — оформили мне отсрочку от армии, организовали поступление в Институт физкультуры.
Буланова многим тогда нравилась…
— По окончании последнего союзного первенства вы могли оказаться в Германии. Почему не сложилось со «Штутгартом»?
— Возникли проблемы с моим трансферным листом. А так уже провел двухнедельные сборы с командой, тренер был мной доволен.
— Вместо «Штутгарта» транзитом через одесский «Черноморец» вы отправились во владикавказкий «Спартак», который возглавлял тогда Валерий Газзаев. Что тогда представлял собой молодой тренер?
— С целеустремленностью у Валерия Георгиевича уже тогда все было в порядке. Я ему благодарен — он меня поддерживал с первого дня. Помогал освоиться — там ведь немного специфический город, со своими давно устоявшимися традициями. У меня же в «Спартаке», как назло, долго не получалось забить. Создавал по три-четыре момента за игру, но мяч упорно не шел в ворота. Только в конце сезона меня «прорвало».
— Не случайно пришло предложение от ЦСКА.
— Контракт со «Спартаком» я подписывал на полгода. За это время дебютировал в олимпийской сборной России, дальше поступило приглашение от армейцев. В ЦСКА провел два сезона. Крепко подружились с Владом Радимовым, с которым вместе жили в служебной квартире.
— Не помните, Радимову тогда песни Булановой нравились?
— На тот момент Буланова многим нравилась… Но я не помню, чтобы ее песни в нашей служебной квартире звучали чаще других. Мы в музыкальном плане были всеядны, отдавали предпочтение дискотечным композициям.
В «Зенит» приехал за месяц до старта чемпионата
— В 1997 году помимо «Зенита» были другие варианты продолжения карьеры?
— Мог перейти в «Торпедо-Лужники». Тогда у ЦСКА как раз проходил процесс смены собственников команды, часть ребят подалась в «Торпедо-Лужники». Я пропустил почти целый год из-за тяжелой травмы. Была возможность остаться в ЦСКА, но там все было шатко. Команду принял Павел Садырин, он привел с собой группу игроков. Поэтому, когда мне позвонил Бышовец и пригласил в «Зенит», думал недолго. Приехал в Санкт-Петербург буквально за месяц до начала первенства. Сыграл товарищескую игру, а уже на сборе в Бельгии подписал арендное соглашение на полгода. Летом же «Зенит» выкупил мой контракт у армейцев.
— Начинали вы в Питере неплохо. Что случилось потом?
— Забил гол уже в своей дебютной встрече с воронежским «Факелом» (матч состоялся в Сочи. — «Спорт»). А затем получил микротравму, выпал на несколько туров. Восстановился, начал регулярно выходить на поле, но мяч снова упорно не шел в ворота. Это уже было из области психологии. В итоге за сезон забил всего два гола (помимо «Факела» Лебедь огорчил ФК «Тюмень». — «Спорт»). Но в то же время не могу занести тот сезон себе в пассив. Выглядел на поле неплохо — в ином случае Анатолий Федорович просто не ставил бы в состав. В первом круге «Зенит» играл с одним нападающим, во втором перешел на двух. В «основе» постоянно выходил Гена Попович, вечная ему память, а мы чередовались с Сашей Пановым — меняли друг друга по ходу игры.
— Чем удивлял Бышовец?
— Сама система тренировок для меня была в новинку. Мы почти целый день находились на базе — приезжали к 12 часам, возвращались оттуда вечером. Было немного непривычно. Чего у Анатолия Федоровича было не отнять, так это дара психолога. Великолепно умел настроить нас на матчи. В день игры вызывал игроков к себе на индивидуальные беседы — обычно после завтрака или перед обедом.
Зарабатывал 60 тысяч в год
— В «Зените» тогда было много выходцев из Украины. Украинского братства в команде не существовало?
— Скорее нет, чем да. Мы ведь друг с другом познакомились только в Питере. До этого я только против Сергея Попова играл. Но отношения с соотечественниками, конечно, были теплые. Максимюка и Бабия я не застал — они приехали после меня. Но поиграл вместе с уроженцем Киева Герасимцом, Вернидубом, Горшковым, Поповичем, Свистуновым. Украинцев тогда в «Зените» действительно было едва ли не полкоманды.
— Кто в «Зените» лучше всех играл в карты?
— Никто и не играл! Анатолий Федорович был ярым противником карточных игр. По-моему, по распоряжению Бышовца на базе даже бильярдные столы убрали — тренер нам только в дартс разрешал играть. Также Анатолий Федорович очень плохо относился к нарушению режима. Злоупотреблять спиртным было чревато. Впрочем, мы знали время и место. Коллектив был хороший — если отдыхали, то всей командой.
— Были ли ребята в «Зените», которые вообще не притрагивались к спиртному?
— Ну... я таких не помню (улыбается).
— Зарплата в те времена была выше в «Зените» или в ЦСКА?
— Однозначно в «Зените». Мой контракт на сезон составлял около 60 тысяч долларов. По нынешним меркам — смешные деньги. Особенно если сравнить сегодняшние зарплаты игроков «Зенита».
— В следующем сезоне вы отправились искать счастья в саратовский «Сокол». Продлить контракт с «Зенитом» руководство не предлагало?
— Президент клуба Виталий Мутко предложил остаться в Питере. Но я поговорил с Бышовцем и решил этого не делать. Из разговора с Анатолием Федоровичем сделал вывод, что тренер на меня не особо рассчитывает. Бышовец говорил, что хочет усилить линию атаки, поэтому в команду придет еще несколько нападающих.
— Вы как-то признались, что в чемпионате России болеете за «Зенит». Почему, ведь в этой команде провели всего сезон?
— Во-первых, потому что там работает мой друг — Влад Радимов. Да и футбольная атмосфера в Санкт-Петербурге такая, что память о ней остается надолго. В том же ЦСКА на домашних матчах стадион был преимущественно полупустой. А в Питере нередко собирались аншлаги. И в этом искреннем болении питерских фанов была своя изюминка.