Мы уже рассказывали на страницах «Спорта День за Днем», что многострадальное петербургское (ленинградское) «Динамо» — рекордсмен России по части кончин и реинкарнаций. Вот и нынче ситуация печальная. Но вновь забрезжил луч надежды: команде, находящейся на краю финансовой пропасти, готов подставить плечо бизнесмен Борис Ротенберг.
Ну а впервые «Динамо» прекращало существование в эпоху перестройки — в 1988-м. Хотя тандем молодых тренеров Анатолий Зинченко и Владимир Казаченок встряхнул команду и смотрел в будущее с оптимизмом. Амбициозные наставники мечтали о повышении в классе. Но, как выяснилось, погорячились. О событиях тех лет монолог Владимира Казаченка.
Служили два друга в одном клубе
— «Динамо» пребывало в плачевном состоянии, что уж скрывать. Председатель городского совета общества ежегодно предпринимал титанические усилия для того, чтобы закрыть команду. Ну, естественно, футболисты чувствовали это отношение. Материальных стимулов, да даже их подобия, не было вовсе. Тем сложнее было увлечь ребят. Чем мы с Толей Зинченко и занимались всеми возможными способами.
В первый же год работы, на финише первенства СССР во второй лиге — 1987 нам удалось всколыхнуть команду, мы одержали четыре победы и отправились в отпуск в самом радужном настроении.
Вышло все по-другому. Отдохнули, а после Нового года надо приступать к тренировкам, готовить команду к сезону. Надо сборы организовывать, у нас ни денег, ничего. Покойный уже, к сожалению, наш тогдашний начальник команды Владимир Пронин каждый день, как на работу, ходил на прием к главе городского совета «Динамо» Виталию Зубрилину и ежедневно натыкался на «зайди после обеда», «зайди завтра», «зайди на той недельке». Это хождение по мукам закончилось тем, что в один прекрасный, а точнее — омерзительный, денек заходит Пронин и говорит: «Все, вот приказ. Команда закрывается и прекращает свое существование».
Выпили по рюмке и решили вдруг
— Ну реакцию Анатолия Алексеевича дословно воспроизводить не буду, и без того все понятно. Ну и мы все тоже высказались. Достали бутылку коньяка из администраторской заначки, разлил по рюмке, и выпили мы, то ли с горя, то ли и вовсе за упокой любимой команды. Настроение-то было похоронное. Но вот после этой одной-единственной рюмки что-то на меня нашло. «Нет, — говорю, — Так мы не сдадимся». И Зине (Зинченко) говорю: «Давай, наряжаемся в самые парадные костюмы и едем в Москву». Принял нас Валерий Иванович Никифоров, глубоко уважаемый мною человек, на тот момент — один из руководителей центрального совета профсоюзов, к которым «Динамо» ни малейшего отношения не имело. Просто я посчитал, что этот человек подскажет что-то дельное и поможет, чем сможет. Выслушал он нас, понял наше, без преувеличения, горе, понял, что не о себе печемся. Бюджет «Динамо» ленинградского составлял тогда 171 тысячу рублей. Валерий Иванович сказал: «Пятьдесят тысяч я даю, столько же возьмете (я помогу) у руководства лотереи “Спринт“, ну а уж остальное изыскивайте, должны вам и другие пособить». И тут, в ходе этой беседы (вот она, роль случая!) по своим делам в кабинет Никифорова заходит один из высших профсоюзных боссов Советского Союза. А он, кстати, в памятном 1980-м был одним из тех, кто пришел в раздевалку «Зенита» поздравить с бронзовыми медалями. Я ему тогда мяч подарил, а он это запомнил, так что встретились мы очень тепло. И он нашу историю тоже выслушал. И возмутился. Как, мол, можно взять и одним махом закрыть команду с такой историей?! Ну сделал он пару звонков в управление лотереи “Спринт“, после чего нам все быстренько оформили. И мы, счастливые и довольные, невероятно гордые собой, возвращаемся в Питер — и на прием к Зубрилину. Вот, мол, осталось добавить всего ничего. А тот уперся. Денег нет и не будет, ЦС «Динамо» прекратил финансирование, и приказик соответствующий имеется, где вы остальное возьмете? Злорадно так говорит. Одного он не рассчитал, не учел. Характер-то у нас все же спортивный, бойцовский. Зубрилину тогда ответил: «Ладно. Нет так нет». Возвращаюсь на базу и говорю администратору: «Срочно бери мне еще один билет на московский поезд». И утром в девять часов был уже в ЦС «Динамо» в столице. Встретился с первым заместителем председателя совета Середой — давним знакомым еще по комсомолу. Вот он тогда меня здорово ошеломил. Выслушал внимательно, смотрит изумленно и говорит: «Да ты о чем, Володя? Вот, глянь на бюджет, мы питерскому совету “Динамо“ финансирование не урезали ни на копейку. А уж как распределять городской динамовский бюджет, это на месте решает товарищ Зубрилин. Мы ему просто спускаем определенную сумму, а она не менялась. И пусть он не говорит, что это мы в Москве закрыли ленинградскую команду».
Пока были деньги и Радченко
— Со всеми бумагами возвращаюсь домой, и тут выясняется, что лед тронулся! Зубрилина вызвали в обком КПСС, объяснили ему, что футбол — игра народная, не им придумана, не ему у людей и отнимать. Но и наши хлопоты были не напрасны. Обком не случайно вмешался, позвонили туда из тех московских кабинетов, пороги которых я обивал. И мы начали готовиться к сезону. Ребят постарались от всей этой грязи отгородить. Неплохо мы играли, неплохая получилась команда, по нашим, естественно, скромным меркам. Нас зауважали. Все это — пока деньги на существование были, пока Дима Радченко выступал (потом его в конце сезона забрали в «Зенит», чему мы не только не препятствовали, напротив, гордились). По бюджету мы ведь уступали всем своим соперникам по второй лиге.
На следующий год, в 1989-м, стало гораздо тяжелее. Команду не расформировали, но бюджет урезали серьезно и несколько раз в ходе сезона эту процедуру повторяли. В результате во втором круге команда уже была неузнаваема. С группой футболистов, что-то из себя представлявших, пришлось расстаться. Разбегались ребята кто куда от наших зарплат. Аналогии с историей, произошедшей с «Динамо» уже в XXI веке, напрашиваются.