Только вдумайтесь: играл за «Зенит» и «Спартак»; доходил до полуфинала еврокубков; забивал «Реалу» и «Барселоне»; наконец, забил на чемпионате мира. Дмитрий Радченко могли бы считать одним из самых крутых людей нашего футбола. Даже странно, что его это не интересует. Гармония с собой – ответ на этот вопрос.
2 декабря Дмитрий Леонидович (с ума сойти) отпраздновал 50 лет в необычайно творческой обстановке. С такими открытиями, что дух захватывало. А после дал «Спорту День за Днем» большое интервью.
В итоге мы узнали:
– какое поздравление вышло самым запоминающимся;
– что будет с «Барселоной», когда уйдет Месси;
– как есть свинину перед игрой и не толстеть;
– почему не привлекала работа в «Спартаке»;
– кто перешел в «Барселону» вместо Радченко;
– чем был велик «Спартак» в 90-е;
– как разговаривал первый испанский тренер-гик;
– почему в Мадриде не догнать преступников
– какой музыкант Славен Билич.
– Юбилей прошел серьезно, как чемпионат мира, Дмитрий?
– Столько было сюрпризов, видеопоздравлений со всех концов света! Дочери подготовили, собрали. Из Испании полно друзей, партнеров бывших. Донато, Фран, с которыми играли…
– Самое невероятное поздравление было от…
– Жака Сонго’О, вратаря сборной Камеруна, которому мы шесть забили.
– Невероятно.
– Да уж… Как и то, что после чемпионата мира мы с ним пересеклись в «Депортиво». Вратарь, которому я забил свой единственный мяч на таком турнире.
– Когда пересеклись, он был счастлив?
– Очень. «Е-мое, опять ты!». Что-то в этом роде… Сонго’О вообще веселый. На самом деле, часто тот матч с ним вспоминали. Говорилось же, что он был якобы договорной, что Камерун купили. Но вообще-то Жак мне сказал, что им полагались премиальные, обыграй они нас. Победа давала Камеруну выход в плей-офф. Но припоминаю, что им не выплатили призовые за сам выход на чемпионат мира.
– Что вас в такой азарт ввергло – шесть забить? Больше, чем за четыре года до этого в Италии, когда Камерун получил от СССР 0:4. Все ведь видели по ТВ – Саленко кайфовал…
– Раскрепощены были. Может быть, в первый раз. До этого ответственность давила, подготовку прошли напряженную. Потом проиграли Бразилии, Швеции, оценили, что есть все еще шанс пройти, если победим Камерун. Если судить по себе, то к третьей игре почувствовал себя наконец-то свежим. Ребята некоторые потом тоже подтверждали. Мы «полетели», хотя в Америке жара страшная была, под сорок, играли днем.
Возможно, где-то не рассчитали немного. В подготовке себя чувствовали очень хорошо. Но, начнись чемпионат мира дней на пять раньше, возможно, подошли бы к нему в лучшем состоянии. Получилось, что на пик формы вышли к третьей игре. Или приехать в США надо было раньше, чтобы успеть адаптироваться.
– То есть, когда сейчас тренер сборной России бьется за лишний день подготовки к крупному турниру, он делает это не просто так…
– Не просто так. Может, кому-то это и кажется мелочью, но момент довольно существенный. Черчесов же был на том чемпионате, все это тоже помнит.
– Футболки, которую натянули тогда на голову после гола Сонго’О, больше нет?
– Куда делась именно она, я не знаю. Но был другой удивительный случай с празднования юбилея. После чемпионата мира я подарил синюю футболку сборной – чуть ли не последнюю, что у меня оставалась – своему другу детства, с которым росли в одном дворе. И даже уже забыл, что это сделал. А он взял и подарил мне ее в ответ, когда мне исполнилось 50…
– Зачем вы ее тогда подарили? Что за неслыханная щедрость?
– Я хотел ее оставить себе, но он так просил! Отказать не смог. Но видите, через 26 лет футболка вернулась ко мне. У нас еще был белый комплект формы, в котором мы, кстати, против Камеруна играли. Но мы же менялись после игр, так что уходили футболки быстро…
– С кем менялись?
– После Камеруна уже не помню, после Бразилии – с Сержиньо, правым защитником, а вот у Швеции повезло взять Томаса Брулина.
– Сейчас каждый зенитовец регулярно чувствует себя на вашем месте в игре со Швецией в 1994-м…
– Вы про крышу на стадионе в Детройте? Мы никогда раньше не играли под крышей! Ужасно душно, непривычно. Но все были в равных условиях, хотя мы еще и летели на тот матч из Калифорнии, где была база, в Детройт. Мы, конечно, рассчитывали, что можем обыграть шведов и Камерун, но…
– Давайте еще про юбилей. Уж больно много скелетов из шкафа посыпалось…
– Хайлайт – это когда мне спела моя жена Ирина. Я думал, она вообще не умеет петь. При том, что она заканчивала музыкальную школу и хорошо играет на фортепиано. Но когда она просто так в жизни начинала вдруг петь, я просил прекратить: «Ира, не стоит, не твое!» Но когда вынесли торт, она вдруг спела так, что я обалдел…
– Раз жену критиковали, сами, значит, хорошо поете?
– Нет! Но стихи сочиняю.
– Ого. Евгения Башкирова знаете, наверное? Он тоже пишет.
– Конечно, знаю. У него как раз как у Пушкина борода!
– Сборник стихов уже готов?
– Да нет, это для себя больше. Вдохновение приходит иногда. Можете в моем инстаграме посмотреть, там стишки появляются, бывает. Про коронавирус даже сочинял, когда он только начался. Дурью маялся, можно сказать, дома.
– И давно у вас это увлечение?
– С Испании, наверное. Годам к тридцати развилось. Кстати, как раз прочел стихи на юбилее тому самому другу, который мне подарил обратно мою футболку из США. Пять четверостиший буквально. Гости были удивлены.
– Партнеры по командам знали про стихи?
– Нет. Это было как хобби. Личное.
– Стихи писали, а еще с Кике Сетьеном в шахматы играли, так?
– Играл. Мы же в «Расинге» ездили на выезды автобусом, время за доской летело быстро. Она всегда была при Сетьене. Он был очень доволен, что в команду пришли в русские и хоть с кем-то можно сыграть в шахматы. Испанцы в большинстве случаев к этой игре равнодушны. «Шахиматы» они ее называют. Или «детрес».
– А Сетьен что? С детства за Чигорина?
– Он вообще очень умный, всегда стремился что-то познавать. И шахматы ценил, что, кстати, и по его игре видно было всегда – Сетьен очень интеллектуальный футболист. С ним и играть, и тренироваться было приятно. Всегда думал на шаг вперед, мог дать неожиданный пас. В шахматах серьезно разбирался, знал наших Карпова, Каспарова, выучивал различные комбинации, так что играть с Сетьеном было тяжело.
– Вам не жаль было Сетьена, когда он стал тренером «Барселоны» и не справился?
– Он был к этому готов. У Сетьена было очень мало времени, чтобы проявить себя и заключить с «Барселоной» долгосрочный контракт. И график был частый – Лига чемпионов, чемпионат… Я очень хотел, чтобы у него получилось. Сетьен любил играть в атакующий футбол, точно так же, как и когда был игроком. «Бетис» при нем много пропускал, но выглядел интересно. Я так понял из интервью Сетьена, что он нисколько не жалеет, что попробовал себя в «Барселоне».
– Там сейчас и Рональду Куману тяжело.
– Мне кажется, у него совсем другой менталитет, чем у Сетьена. Куману чуть легче, он играл в «Барсе», его там любили, уважают до сих пор болельщики и акционеры с пожизненными абонементами. Взгляды Кумана на футбол другие, ему нужно строить новую команду, при том, что достаточно проблем внутри коллектива, с тем же Месси, который непонятно, то ли уходит, то ли остается. На игре эти нюансы не могут не сказываться. Когда все устаканится, тренеру станет легче.
– Устаканится – это когда Месси уйдет?
– Многие замечают, что без него команда зачастую уже выглядит лучше. Хотя вот в последнем туре с «Леванте» все равно решил Месси… «Барселона» все равно останется «Барселоной», это был лишь период в истории, когда в ее составе появился гений. Но этот клуб останется грандом и без Месси.
– Когда Криштиану Роналду уходил из «Реала», сеньор Тебас, президент Ла Лиги, высказывался против трансфера, полагая, что весь турнир потеряет деньги от телеправ. В ваше время такой проблемы, видимо, не существовало.
– Совсем другое время. Я переходил в «Депортиво» из «Расинга» за 5 миллионов долларов, и как раз с того момента суммы начали расти. В Ла Корунье был Ривалдо, которого «Барса» взяла уже за 20. Маркетинг пошел в рост, бюджет всей лиги, и клубов отдельно, заметно вырос.
– Вы «Барселоне» забивали за «Расинг», когда еще тренировал Йохан Кройф.
– И за «Депортиво» тоже, когда Кройф уже ушел. Для Сантандера приезд «дрим-тим» – огромное событие. Мотивация у всех середнячков примеры была однозначной – обыгрывать грандов. Мы выиграли 5:0, войдя в историю клуба, а мне удалось забить дважды. До сих пор в годовщину той победы над «Барселоной» приходят поздравления.
– Когда в 90-е в примере оказалась «Эстремадура», этот клуб мотивировал в последнем туре соперников тоннами хамона – чтобы те выиграли и помогли аутсайдеру спастись. Какие способы дополнительной мотивации были у «Расинга»?
– Представляю, сколько они могли дать этого хамона… Я играл в том регионе за «Мериду». Там хамон вкуснейший, его поставляют по всей Испании. В барах на столах огромное количество сортов. В том числе и «черный» хамон, из свиней, которые пасутся только среди дубов и ничего кроме желудей не едят. Вообще, дополнительная стимуляция против конкурентов – общепринятая вещь в Испании, этого никто не скрывает. У «Расинга» особых возможностей, правда, не было. Бились в основном за честь клуба.
– Если бы «Мериду» тренировал Сергей Богданович Семак, он бы, наверное, не одобрил хамон в меню футболистов. Как вы справлялись с такими нагрузками?
– Сергей Богданович прав, нужно следить за рационом. Но когда я играл в Испании этому особо внимания не уделяли. В «Депортиво», где были и чемпионы мира, вроде Бебето, и потом пришли марокканцы, вроде Нуреддина Найбета (он меня, кстати, тоже поздравлял), не замечалось, чтобы кто-то особо тщательно следил за питанием. Игроки сами имели представление о том, что им есть и как, чтобы хорошо себя чувствовать, вели себя в этом плане профессионально. Принимая во внимание, разумеется, предрасположенность или не предрасположенность к лишнему весу. Я, например, в день игры ел мясо. Кто-то рыбу.
Худший поступок в карьере Семака: Сергея дисквалифицировали на месяц
– Вы могли есть что угодно?
– Мой обмен веществ помогал есть все, что угодно и это никак не сказывалось на весе и форме. Ел абсолютно все, не исключая никакие продукты. Да и сейчас всеяден – сладкое, соленое, кислое, что угодно ем.
– То есть, испанская кухня зашла.
– Зашла. Мне все нравилось.
– Почему именно в Испанию в 90-е уехало так много российских футболистов?
– Повлияли достижения российских клубов в еврокубках. Мы со «Спартаком» сыграли за два года два полуфинала. До этого европейцы понимали, как непросто технически перевезти игроков из нашей страны на Запад. Но когда возможность появилась, селекционеры сразу стали обращать внимание. На тех, кто обыгрывает «Реал», «Наполи», «Фейеноорд». Да еще и с преимуществом. Сразу пошли приглашения.
– Кто считался у европейцев главной звездой в России?
– По мне так Мостовой. Как он играл, тренировался – лучше я не видел. Но мне кажется, он полностью так и не раскрылся. Хотя и звали его в Испании «царем», памятник было поставили, эскиз подготовили. Но он мог зайти выше – до «Барселоны», например.
– В итоге в «Барселоне» играл Игорь Корнеев.
– Его пригласил сам Кройф. Во-первых, он играл рядом, в «Эспаньоле» – это была «конкурирующая фирма». Во-вторых, он показывал на поле то, что хотел видеть на поле Кройф. Но уверен, что Мостовой, попади в большой клуб, выиграл бы и Лигу чемпионов, и кучу титулов, да еще бы и вырос дальше.
– Вы бросились в глаза всей Европе, когда сделали «дубль» на «Сантьяго Бернабеу» в четвертьфинале с «Реалом». Поворотный момент?
– У многих бывают такие судьбоносные матчи. Про меня тогда в один момент узнали все, стали интересоваться. Притом, что начался тот матч грустно: мы пропустили быстрый мяч от Бутрагеньо. Полный стадион, Ди Стефано на скамейке, хозяева уверены, что сейчас «пятерочку» нам забьют. План на игру-то почти сработал. Но мы не рассыпались, не впали в панику – поддерживали друг друга, играли в свое. И сами забили три…
– Многие помнят свои обманутые ожидания после поражения «Спартака» в полуфинале от «Марселя» именно потому, что «Реал» был обыгран очень уж феерично…
– В первом же домашнем матче было практически все потеряно – 1:3. Возможно, мы подошли к той игре не в лучшей форме, хотя по потенциалу могли дойти до финала. Не исключено, что все испортило турне в Японию прямо перед «Марселем». По каким-то дружественным государственным связям. Поездка была совсем не нужная с точки зрения футбола – утомительный перелет, потом игры, потом назад и почти сразу «Марсель». Свежести вообще не чувствовали, а французы подошли в оптимальном состоянии и по делу выиграл. При том, что с точки зрения эмоций мы очень хотели быть в финале.
– Был еще один тяжелый полуфинал в Кубке Кубков с «Антверпеном».
– Когда я забил на выезде на 9-й минуте, а потом еще до перерыва порвал заднюю поверхность бедра и ушел с поля. Дала знать о себе старая травма – я вышел в стартовом составе с помощью врачей, они сделали все возможное. Но надолго не хватило. А потом еще и Попов перед перерывом сломал пятую плюсневую. Это все равно не оправдание, «Антверпен» должны были проходить. Но, к сожалению, нас не очень хотели видеть в финале.
– В современном «Спартаке» любят поговорить о том, где бы их не хотели видеть, о заговорах. Тогда действительно чувствовали, что судьи тащат в финал бельгийцев?
– Мы старались не обращать внимания на судей – концентрировались на футболе. Не было такого, как сейчас, что только о судействе и речь. Нам с детства внушали, что арбитр неприкосновенен и на него нельзя эмоционально реагировать, что он прав, даже если не прав. В головах это сидело прочно. Но тогда действительно было что-то странное: пенальти в наши ворота и близко не было, Онопко удалили, хотя он и рядом с эпизодом не стоял. Дисквалифицировав при этом Карпина. Было ощущение, что русские не нужны – ну их, мол, там еще и переворот в стране… С точки зрения маркетинга «Парма» и «Антверпен» были интереснее.
– Это был самый сильный «Спартак» – в начале 90-х?
– Думаю, это было самое перспективное поколение. Карпин, Шалимов, Кульков, Мостовой, Черчесов – во всех линиях были лидеры. Уверен, поработай мы вместе еще год-два, точно выиграли бы еврокубок.
– Вашу правоту частично подтверждает то, что вы с нынешним спортивным директором «Спартака» Дмитрием Поповым как-то на двоих забили по голу «Реалу» даже за «Расинг»…
– С Поповым вообще смешно получилось… В «Расинг» его брали нападающим, где он вообще никогда не играл. При этом сам Дима перед подписанием сказал: «Да я вам на любом месте сыграю!». Хотя Романцев его ставил левым защитником, иногда отправляя по этому же краю в атаку. Но выглядел здорово, да и старое взаимодействие наше тоже сказывалось. Что-то из «Спартака», бывало, применяли. Еще и Кике Сетьен, кстати, помогал с интеллектуальным футболом.
– С Поповым дружите?
– Всегда дружили. Да еще и пересеклись сразу в трех командах – кроме «Спартака» и «Расинга» была еще «Компостела». Дима – простой ярославский парень, раньше бегал на лыжах, потом перешел в футбол.
– Есть такой музыкант с мировым именем – Даниэль Баренбойм. Он известен тем, что у него есть израильское гражданство, но он может также посещать как почетный гость и Палестину. Его уважают и там, и там. Уникально.
– Я понял, о чем вы… Видимо, мое место – Нейтральная зона, как раз где-то между, где не обстреливают.
– Вы играли и за «Зенит», и за «Спартак». В «Спартак» вернулся ваш бывший друг и партнер Попов. Исходя из этого и ваших заслуг перед клубом вы, наверное, могли бы щелкнуть пальцами и получить там любую должность…
– Как раз нет. От того «Спартака», в котором я играл, не осталось ничего, кроме имени и его верных болельщиков. Та философия, люди, которые делали этот клуб – Старостины, Бесков, Романцев – больше их нет.
– Зачем же Попов пошел? Он из той же команды.
– Все-таки он там десять лет отработал, знает клуб и всю современную футбольную кухню. Поэтому пошел на второй заход.
– Отказ от традиций – признак того, что клуб становится больше похож на частный?
– Без истории нет будущего – для меня это очевидно. Нельзя полностью ломать традиции, прописанные правила, прочие атрибуты, к которым привыкло клубное общество. Вот в «Барселону» пришли люди, которые, видимо, плохо знают историю клуба – все едва не развалилось. Сейчас ситуацию пытаются исправить, посмотрим, как пойдет. В футбол стало вливаться очень много денег, и он превращается в… нехороший, местами грязный бизнес.
– Видно, что Галицкий, Миллер переживают за футбольные команды, за которые отвечают. Федун искренне болеет за «Спартак»?
– Думаю, да. Но постоянные перемены, который происходят в клубе, не идут ему на пользу. Знаю, что у «Спартака» не все хорошо с вопросами академии, подрастающего поколения. Окружение главы клуба должно быть правильно подобрано. Нужно собрать команду, члены которой будут смотреть в одну сторону. Тогда можно вернуться на уровень, который был в 90-е годы.
– Ваш переход из «Зенита» в «Спартак» прошел для многих незамеченным. Потому что в начале 90-х «Зенит» не замечал сам себя.
– 17-е место, кажется, мы заняли в высшей лиге. Время другое было.
– До славы Владимира «Володьки» Быстрова вам далеко…
– Некоторые болельщики со стажем все-таки вспоминают. В соцсетях, например. Но никто дальше шуток не заходит, относятся с пониманием. Культура боления тоже была другой. «Зениту» было сложно, мы вылетели. Позвали «под задачу» тренера Анатолия Конькова, новых игроков – снова что-то не получилось, Коньков ушел. На сборы состав не набирался, ребята постарше уже разъезжались – кто в Финляндию, кто еще куда…
– В одном интервью вы назвали Анатолия Конькова «стоящим тренером».
– Да, у него было видение. Многим не нравились его взгляды и требования, но они у него были. Последователь школы Лобановского, ставил на «физику». Тираном не был, но подготовку дал такую, что у меня не было ни до, ни после. Я был совсем молодым, но выдержал все. Но не срослось у Конькова. И когда я уходил в «Спартак», не было в клубе ни тренера, ни президента – никого и ничего. Я же оказался свободен, с множеством предложений на руках.
– Агент был?
– Нет. Только через родителей. Сплошные звонки отцу. Романцев тогда сказал что-то вроде «физически слабоват, но надо брать». Еще бы – при росте 1,87 у меня игровой вес был 71 килограмм!
– А Коньков как к этому относился?
– «Были бы кости, мясо нарастет». Когда тренер видит твою работу на тренировке, у него появляется понимание, за счет чего ты можешь прибавлять. Не хватает «физики»? Ничего страшного! Каждый развивается по-своему. Олег Саленко в 16 лет был уже настоящим мужиком, мог спокойно играть в высшей лиге СССР. Я в этом плане был другим. Но все пришло со временем.
– Первый гол за «Зенит» вы забили «Памиру».
– Такое не забудешь. Нужно было обязательно победить, очков почти не набрали к тому моменту. Вышел на замену, забил с подачи Веденеева, хотя всю жизнь думал, что пас давал Афанасьев. Не понимал, как Сергей мог оказаться справа, но потом нашел запись, пересмотрел – действительно Веденеев! Пас хороший был, но не знаю, почему мне пришло в голову на него выпрыгнуть именно «рыбкой». Никто даже не понял, как получился гол. Центрального защитника у «Памира» играл Рашид Рахимов, а в воротах был Андрей Мананников, с которым я сейчас играю за «Зенит-84».
И опять же к юбилею: у нас была викторина, вынесли черный ящик. Вопрос от меня звучал примерно так: «Что сделал Дмитрий Радченко впервые в жизни после того, как забил «Памиру» и «Зенит» выиграл?».
– Злые люди заподозрят нехорошее.
– Досрочный ответ был, тем не менее, другим. Мой родственник его дал: автограф!
– Расскажите.
– После игры подошел ко мне болельщик, обычный парень. Были Афанасьев, Баранник, Желудков, я чуть в стороне. А подходит именно ко мне: «Можно у вас взять автограф?» Стало не по себе. Мало того, что интерес такой вызвал, так еще и на «вы» обратились. К 19-летнему. На всю жизнь запомнилось.
– Питерских в «Спартаке», мягко говоря, никогда особо много не было. Какое отношение тогда к вам было в Тарасовке?
– Да нормально все было. Шутили, но по-доброму. Ругнешься матом, а мне: «Дима, как же так! Ты же из культурной столицы!» Вечная шутка. Но Петербург уважали тогда везде, даже в Москве. Куда бы я ни ехал по СССР, отношение встречал лучшее, чем к москвичам. Еще когда со школой «Смена» гонял на Украину, в Ивано-Франковск куда-нибудь. Московские команды встречал так себе, в Питер – с распростертыми объятиями.
– «Зенит» в 1992-м снова вылетал из высшей лиги, но запомнился тем, что обыграл «Спартак» 2:0. Правда, не основной его состав. И вы в красно-белой футболке на поле стадиона Кирова не появились.
– У нас впереди был еврокубковый матч, поэтому поехал не основной состав. Я тоже не поехал.
– Неужели в Питер не хотелось вырваться?
– Хотелось конечно! Но Романцев сказал, и все…
Лучшие тренеры в истории чемпионатов России. Пятеро из них работали с «Зенитом»
– Считалось, что если Олег Иванович хоть раз обратился за год к игроку по имени, то это запоминалось тому на всю жизнь.
– Хм, мне, наверное, везло больше. По имени Романцев ко мне обращался довольно часто. Кстати, Старостин называл меня почему-то не Дима, а Митя.
– Какую роль для вас играл Старостин?
– Большую. Очень. Во-первых, он выдавал все премиальные…
– Уже важно.
– К нему приходили по очереди. Николай Петрович был уже в преклонном возрасте, но знал и помнил абсолютно все. Считал идеально. Ты расписываешься в ведомости, он выдает бумажку. Иногда вместо советских рублей были суточные или премиальные в валюте после иностранных поездок, участий в турнирах. Сейчас, кстати, очень много говорят про подготовку, про перелеты, про усталость… Но вот как готовился тогда «Спартак». Мы выходили из отпуска, проводили на базе 3-4 дня и улетали в Германию зарабатывать деньги на турнирах по мини. Прилетали, там уже нас ждал фирменный автобус с водителем Колей за рулем, который выезжал на нем из Москвы неизвестно за сколько, чтобы успеть за нами в зарубежный аэропорт.
– Ого. Нам казалось, что это из Германии как раз к нам пришло – брэндированный автобус в любую страну за командой гонять.
– А вот в «Спартаке» это уже тогда было! Так вот, садились мы в него и вперед по городам, турниры играть. По 1500 марок привозили, чувствуя себя очень бодрыми и богатыми. Потом тренировались еще примерно с неделю-две дома и начинали чемпионат. Причем первые 1-2 матча играли в манеже.
– То есть, слово «усталость» мы отменяем?
– Конечно, подготовка нужна. Футбол ушел вперед, необходимо все четко планировать. Мы видели, что наша сборная после правильно спланированного цикла оказалась готова морально и физически к домашнему чемпионату мира. Пандемия – вообще отдельная история, такого вообще никто не ожидал. После каждого теста у тебя может выпасть сразу несколько игроков. Они пропускают дней десять, после чего восстанавливают форму, потому что это уже почти отпуск. Простои влияют на микротравмы, из-за которых игроки продолжают выпадать. На первый план выходит умение тренерского штаба восстанавливать команду, чувствовать состояние каждого игрока. Потому что сколько бы ни было дополнительных специалистов сейчас в тренерских штабах, сколько бы статистики ни предоставляли главному тренеру – в человеческий мозг все равно не залезешь, некоторые вещи просто невозможно просчитать.
– Кого вам было принципиальнее обыгрывать, «Барселону» или «Реал»?
– «Реал». «Барселона» всегда была мне ближе по стилю игры. «Реалу» с того матча за «Спартак» хотелось забивать еще, что получалось, в том числе и снова на «Бернабеу». В итоге пять-шесть голов набралось.
– В «Барсу» не звали?
– Звали! Сидели на сборах со сборной, вдруг звонок. Уже не помню имени звонившего. Они были заинтересованы меня видеть у себя, спросили, кто агент. А у меня с агентом тогда были некоторые расхождения как раз…
– Кто этот человек?
– Иньяки Хурхихо, баск. Сейчас, кажется, срок отбывает. Или уже отбыл. Один из первых, кто вышел на российский рынок. Мои разногласия с агентом, впрочем, были несущественными. «Барса» с ним связалась в итоге. У каталонцев было два варианта: взять более молодого Радченко, или боснийца Мехо Кодро из «Реала Сосьедад». Знаю, что Кройф больше хотел почему-то меня, но поехал Кодро. Который в «Барселоне» не заиграл.
– С Кройфом хотя бы раз общались?
– Ни разу! Я на него снизу вверх смотрел. Мог разве что автограф попросить. Будь, может, я постарше, посмелее, общение могло состояться. Хотя бы пятиминутное.
– Сейчас в футболе чуть ли не каждый второй тренер «светило» или «гений». Но у вас в «Депортиво» был Хавьер Ирурета – один из первых футбольных «гиков».
– Он был еще в «Расинге», куда я как раз пришел, его особо еще никто не знал. И он как раз начал свое восхождение. Мы выдали отличный сезон, почти попали в УЕФА. Я забил достаточно мячей, играли хорошо. Но Ирурета меня все время доставал: говорил, как нужно обороняться, как вести себя на поле тактически. Говорил много вещей, которых я не слышал ни от Романцева, ни тем более в «Зените».
– Например?
– Спрашивал все: «Ты пчелиный рой видел? Видел?» – «Да видел, видел!» – «Так вот ты – матка пчелиного роя!». Я за голову хватался.
– Сочувствуем.
– «Ты, – говорит – идешь вправо, и все должны за тобой. Как летит пчелиный рой…». Я думал: «Что ты несешь? Какой еще рой? Расскажи, как забивать голы будем!». А еще ведь в линию мы играли, тоже непривычно для России, где персоналка была везде. В общем, после того сезона о Хавьере заговорили. Тут же стал получать предложения. И уехал Ирурета в «Атлетик» (Бильбао), где тоже хорошо поработал. И уже после этого мы с ним пересеклись в «Депортиво», уже после Джона Тошака и Карлоса Альберто. Тогда был жесткий лимит на легионеров – три в поле, один запасной. А на контракте – десять иностранцев. И хоть я забил в предсезонке больше всех мячей, Ирурета сказал, что ничего сделать не может, я попадаю под лимит. Ведь клуб успел приобрести новых легионеров, в том числе из Бразилии. «Оставайся, – сказал Хавьер – Но в заявке тебя не будет, игровой практики не получишь». И я ушел в аренду в «Райо Вальекано».
– В «Райо» была какая-то жуткая история с погоней за преступником…
– Район Большого Мадрида, где базируется «Райо Вальекано» – то еще место. Если не как в фильме «13-й район», то близко к этому. Вечером лучше не оказываться. Я ехал на тренировку, оставалось проехать совсем немного, вдруг буквально передо мной полицейские остановили какую-то машину, а она как дала по газам! Полицейский почему-то без машины, останавливает экстренно меня и говорит «погнали за ним!». У меня «Тойота селика» была, думал, догоню легко. Там какая-то раздолбайка вообще! Но так как преступники знали район лучше меня, ушли… Хотя полицейский по рации орал, орал! Но в итоге сообщили руководству клуба, что я участвовал в погоне и поэтому немного припозднился. Я только просил, чтобы ни дай бог нигде не опубликовали, а то себе дороже потом окажется геройство такое, в этом Вальекас…
– В «Депортиво» вы играли с Мирославом Джукичем – сербским защитником, который не забил пенальти на последней минуте «Валенсии», когда Ла Корунье нужна была победа, чтобы опередить в чемпионской гонке «Барселону». Тот пенальти – один из самых драматичных моментов испанского футбола. Что за парень?
– Невероятно сильный защитник. Я мог на скорости обыграть любого, но не Джукича. Самый неудобный для меня из тех, кого я встречал. Устойчивый он очень.
– Пересеклись с ним совсем ненадолго, так?
– Джукич не смог жить больше в Ла Корунье, уехал оттуда. Хотя его уважали, любили – настолько, что ему в ресторанах не надо было платить. Пожизненно. Я его спросил: «Почему ты от всего этого отказываешься?». Он ответил: «Да, меня все узнают. Но каждый сразу же будет вспоминать, как я не забил тот пенальти. Даже если продолжат любить». Это боль, которая осталась в нем на всю жизнь.
– Вы тот жуткий момент с незабитым пенальти видели?
– Смотрел по телевизору, меня же еще не было в «Депоре». И даже еще не знал, что в нем окажусь. Немного болел за них – ведь команда провела такой хороший сезон, такой важный был момент. «Валенсии» ничего не надо было – выиграй и все! Бить пенальти и на последней минуте должен был Бебето, но и он, и Фран, и все бразильцы отвернулись – не выдержали ответственности. Отправился бить центральный защитник…
– Бебето не звонил на юбилей?
– Не нашли его! Дочери искали его по всей Бразилии, в других странах. Я до сих пор состою в чате ветеранов «Депортиво» – поздравили все, 32 человека! А Бебето исчез. Не смогли найти даже ответственные за ветеранский клуб «Депортиво».
– Когда последний раз видели его, он такой же улыбчивый?
– Да, такой же. «Эль ниньо», с лицом ребенка. Чуть поседел, немного морщинок, но по разговору такой же. Такой же Бебетиньо, как его звали на галисийский манер.
– Многие не знают, но футбольного ветерана Дмитрия Радченко тренировал в сплитском «Хайдуке» молодой тренер Славен Билич.
– Было такое. А партнерами у меня были Стипе Плетикоса и Дарио Срна. У Билича даже рок-группа была, я слышал их музыку.
– Понравилось?
– Если сравнивать с нашими питерскими группами, не очень. Но он умел играть, это его хобби. А «Хайдук» тогда хотел себя проявить в Европе, чтобы игроков заметили и они могли перейти в более сильные клубы. Плетикоса меня все доставал: «Расскажи, расскажи, что такое «Спартак»! Стоит переходить?» У него уже было предложение из Москвы. Я ему: «Да столько лет прошло! Не знаю я, что сказать тебе. Совсем другая команда, клуб». Но потом он поехал все-таки в Москву. А Срне тогда было 17, но уже тогда всем казалось, что у него два сердца – носился на тренировках, вообще не уставал! Всегда на сто процентов работал, по своему правому флангу туда-сюда бегал, иногда бесшабашно, но безостановочно. Вроде щуплый, иногда интеллекта игрового не хватало, но объемы фантастические. Уже тогда считалось, что у Дарио большой потенциал, и он его смог реализовать в «Шахтере».
– Билич тогда был похож на тренера АПЛ?
– Да нет, конечно. Молодой еще был.
– В Хорватии хорошо жилось после Испании?
– Мне там очень понравилось. Много красивых мест, удалось посмотреть немало достопримечательностей, которые сами местные очень ценят. Многие были связаны с той ужасной войной, что разделила Югославию. Одним из обязательных мероприятий для команды перед матчами было посещение мест, где шли бои. Памятники, кладбища, разрушенные здания, оставшиеся в небольших городах. Хорваты очень тяжело это все переносили. Они очень патриотичны.
– Дерби с загребским «Динамо» пережили?
– Да. Оно, конечно, злее, чем испанские противостояния. Было непросто, но мы выиграли в Загребе. Такие там стадионы – коммунистические, скажем так. Серьезные. Наши прямо-таки. Атмосфера напряженная, но я, наверное, даже не так ее чувствовал, как мои партнеры по «Хайдуку». Особенно молодым, для которых это был важнейший матч в жизни.
– В «Джубило Ивата» вы играли в одной команде с Масаси Накаяма – автором первого гола Японии на чемпионате мира…
– Он там почти богом был. Представьте себе – человек навека вошел в историю!
– Сорвало у него?
– Я для него вроде как конкурент был, хотя сам себя им не чувствовал. Меня пригласили для другого. Когда подписывал контракт, руководство сказало: у тебя насыщенная карьера, это поможет нашим игрокам собирать опыт. Русских до меня еще не было, зато играли Дунга, Сальваторе Скиллачи. Так вот нужно было местным ребятам в очень молодой лиге подавать пример – в играх, на тренировках. Титулы, достижения – на втором месте.
– Но Накаяма все равно нервничал?
– Нервно смотрел так. Вообще, японцы всегда немного закрыты, особенно тогда, когда непонятно, что было ждать от европейцев, тем более русских. Хотя мы, можно сказать, соседи. У меня-то проблем не было, я могу адаптироваться к любому быту, в любой стране.
– Там еще у вас в «Ивате» был такой Наохиро Такахара. Потом поиграл в Европе, в Германии. У вас научился?
– Точно! Начинал с молодежного состава, здоровый парень такой. Мы даже пару раз индивидуально работали, через переводчика ему подсказывал. Интересно с ним было.
– На базе жили?
– Нет, дали дом. Со стенами, которые можно пробить рукой. Там еще очень холодно было, а кондиционер зимой стоил бешеных денег. А сделано так для того, чтобы при землетрясениях было меньше жертв.
– При вас трясло?
– Конечно. Пару раз. Первый раз в четыре утра. Я встал, понял, что землетрясение. Потом, естественно, не спал, поехал на тренировку. Смотрю, никто даже не обсуждает. «Вас что, – говорю – не трясло?». Они только рукам машут. Подумаешь, мол, четыре балла. Даже не проснулись. А второй раз было существеннее – тоже ночью. Три толчка было хороших. Почему-то сразу схватил паспорт, что-то на себя накинул и на улицу. Под стол не стал прятаться. Но быстро все закончилось…
– Про еду нельзя не спросить…
– Еда там великолепная. Больше всего потрясло, что они обозначают время, когда она портится. Например: в 16:27 ты еще можешь есть рыбу, а в 16:28 уже нет. Суши очень любил, они очень следят за качеством. Как и за всем остальным, собственно.
Дмитрий Радченко в «Компостеле»
– Сколько ваших голов ни посмотрели, они все похожи. Быстрый прием, моментальная оценка ситуации, почти всегда вторым касанием удар. С детства такой?
– Не знаю, как это объяснить. Сейчас я сам тренер, как раз отвечаю за нападающих в академии «Зенита». Есть седьмое чувство, что-то врожденное, что помогает забивать – называется дар, и к 50 годам я в этом убежден. Можно натренировать удар, но чутье – очень сложно. Когда ты, вроде бы, и не должен там быть, но оказался на дальней штанге и замкнул. Я долго это анализировал, но так и не пришел к пониманию, где смог натренировать такие качества. В детстве-то я вообще хлюпик был, но забивал все равно много. Быстрая оценка ситуации – гол. Где-то отскочило – гол. Но абсолютным примером того, о чем я говорю, может быть нападающий Хулио Салинас, который играл в «Барселоне». И ей вообще не подходил по стилю, потому что даже мяч не мог вести нормально! Но забивал невероятно много. Любой отскок – нога, голова, щиток, но залетало все. Это и есть чувство гола.
– Про Кержакова так можно было сказать?
– Думаю, нет. У него голы в основном больше за счет натренированности, ведь он в 16 лет вообще не попадал в состав. Наверное, именно с детства дар в нем сложно было разглядеть. И он добрал за счет упорства.
– Играют «Спартак» и «Зенит». Есть там форварды, которые вам нравятся?
– Мне, например, как раз не нравится футболист Понсе. При этом в каждой игре у него есть голевой момент. Он почти не бьет, но какие-то мячи при этом все равно забивает. И Тедеско его ставит как раз, думаю, потому, что знает, что эти один-два момента за игру у Понсе будут. Хотя мячи теряет, порет, по воротам не бьет…
– А вообще в РПЛ есть интересные?
– Настоящего киллера нет. Хотя все время пытаюсь высмотреть футболиста, который мог бы уехать в средний европейский клуб, поиграть там, вырасти. Наше поколение достигло постепенно каких-то успехов: Шалимов, Колыванов, Мостовой. Но сейчас такого я не вижу. Дай бог Алексей Миранчук, но ему тяжело.
– Складывается ощущение, что в «Зените» возлагают большие надежды на Андрея Аршавина?
– Да, скорее всего, так и есть, перспективы у него в клубе хорошие. Надо признать, что Андрей Сергеевич не отбывает номер, старается быть в курсе всех дел академии, всегда вовремя начинает рабочий день, не сидит в своем кабинете, а работает на полях, следит за ребятами, подсказывает. К тому же, Аршавин дополнительно учится в одном из престижных европейских университетов, расширяет навыки спортивного менеджера. Учитывая его карьеру, титулы, авторитет и амбиции вполне допускаю, что руководство клуба видит его на ведущих ролях в управлении в ближайшей перспективе.
– Как сейчас дела в академии «Зенита»? Еще недавно были весьма болезненные поражения в юношеской Лиге чемпионов у подопечных Константина Зырянова.
– Надеюсь, этот период позади. Многим болельщикам кажется, что академия где-то не дорабатывает, не дает нужный результат, но это обманчивое впечатление, особенно сейчас. Нашим командам U-17 и U-16 на текущий момент вообще нет равных в ЮФЛ (Юношеская футбольная лига), они просто «выносят» москвичей в одну калитку. С приходом Аршавина действительно многое меняется в лучшую сторону, появляются новые специалисты, как Зазулин и Власов, их тоже подтянул Андрей Сергеевич. В то же время команды академии разных возрастов участвуют и в международных турнирах, где не просто достойно выглядят на уровне сверстников из лучших европейских клубов, а во многом их превосходят. Ничем не хуже ребят из «Аякса», «Аталанты» или «Ювентуса».
– Если бы вы не стали футболистом, что бы делали? Пришли мысли после 50?
– Наверное, занялся бы сельским хозяйством, рыбалкой. Очень люблю это, а делать нужно то, что тебе нравится.
– А вино? После Испании-то…
– К своему стыду, я так и не научился за 17 лет в Испании разбираться в вине. Иногда больше нравится бутылка за 4 евро, чем что-то совсем дорогое и редкое. Вот не мое, что поделать. Другое дело – сельское хозяйство. Пришел однажды в гипермаркет в Ла Корунье. И вдруг вижу – продаются кусты черной смородины. При том, что в Испании я ее вообще не видел до этого! Плюнул на все, купил три куста, посадил у себя на участке. И они выросли. Я был горд невероятно…
Читайте также
Он до сих пор не знает, что Марадона умер. Родные боятся ему об этом сообщить
Фото: ФК «Спартак»; Marca; Архив Дмитрия Радченко