Денис сравнивает первый выезд с апельсином.
— Если зубами очищаешь апельсин от корки, потом губы жжет, — парень описывает знакомое почти всем неприятное чувство. — Мне кажется, это мякоть сопротивляется, не хочет лишаться защиты. Это же как панцирь у черепахи.
— Это ты к чему?
— Мы все — мякоть. Особенно в подростковом возрасте. Мне, к примеру, было очень сложно сделать две вещи: первый раз признаться родителям, что я иду гулять с девушкой, и отпроситься на первый выезд. Точнее, не отпроситься даже, а настаивать на этом. Они, видимо, по моим глазам сразу поняли, что это всерьез и надолго, а не на один раз.
Денис покупает два гамбургера и маленький стакан колы. За минуту сложив все это в желудок, рассказывает и о любовных похождениях, и о первом выезде.
Денис стеснялся обсуждать с родителями девушек, предпочитая соврать, что идет гулять с друзьями. Но самих девушек он не стеснялся. Поэтому их было много. На выездах — особенно.
— Я раньше красивый был, ко мне многие клеились. Правда, сами они далеко не всегда оказывались симпатичными. Но по синьке порой не разбираешь. Когда в провинции находишься, вообще такое творится… Там еще есть фактор: много глупеньких.
— Как это проявляется?
— Давай пример приведу. В Пскове с одной бабой познакомился, начал клеиться, а она говорит: «Парень есть». Такая вся на понтах. Делает вид, что ее парень очень крутой. А я для прикола спрашиваю, мол, он у тебя, наверное, ездит на прокаченной «девятке» и все время врубает музыку на полную громкость, когда стоит под окном? Она удивляется: «А вы что, знакомы?» У меня истерика началась от ее тупости.
— А когда истерика началась у твоих родителей?
С ответа на этот вопрос Денис стал рассказывать историю, как он познакомился с хоккейными фанатами, после чего его жизнь сильно изменилась. Из любимого сына он превратился в обузу. Его не поняли и отвергли. Нет, из дома никто его выгонять не собирался, но духовная связь с родителями была потеряна. Однажды Денис сидел за столом, ел слипшиеся макароны с говяжьей подливкой и слушал, как разговаривают мама с папой. И тогда он понял, что эти когда-то самые родные для него люди превратились в чужаков.
Но где теряешь, там и находишь. В то время он уже оброс другими близкими людьми и был от них в полном восторге. Но обо всем по порядку.
Его винили, что сын вырос отморозком
— Впервые попал на хоккей давно, — вспоминает Денис. — В середине девяностых. Я с батей ходил сезона три-четыре, потом у меня уже по школе начались всякие вопросы, проблемы. Стало совсем не до этого, отец перестал водить меня на матчи. Потом я тупо спортом всяким увлекался, в основном футболом, болел по телевизору. Сейчас смешным это все кажется. А вернулся на «стадик» я в середине нулевых. Прикол в том, что тогда, как и в самый первый раз, пришел на игру с батей. Как сейчас помню, было довольно весело.
— Папа когда-нибудь потом говорил, мол, зря я тебя на хоккей с собой взял?
— Поначалу нет. Даже когда против меня взбунтовались все остальные, он такого не говорил. Но потом тоже сдался под их напором. Мама и старшая сестра сначала на отца, кстати, шикали. Типа это он виноват, что сын вырос отморозком. (Денис нервно хихикает — это защитная реакция, ясно, что ему обидно. Он не сделал в своей жизни ничего плохого, так почему от него отвернулись, разлюбили? Не только люди, но и, кажется, сама судьба. Денис прерывает свой рассказ и меняет тему, решая заговорить о чем-то другом. Но о другом ли? Он сам произносит это непривычное уху слово — «изгойство».)
Похоже на слово «гной», так мне кажется. И смысл такой же. Гной — это ведь хрень, когда, например, тебе заноза в палец впилась и у тела пошла реакция. Появляется гной, тело отторгает занозу. Она лишняя в организме. И изгои тоже лишние.
— Ты считаешь себя изгоем?
— Не знаю, наверное. Ты читал книжку «Отверженные»? Забыл, кто автор. Еще фильм по нему сняли. Я, короче, не читал и не смотрел, но название крутое. И оно подходит для нас, фанатов. Нас не любит общество, отвергает. И не только общество. В моем случае это почти все.
Это не тупая толпа. Это организованная толпа
Просто так фанатами не становятся. Большинство людей по своей натуре жутко стеснительные. Если болеть на трибуне в окружении единомышленников, зажатость уходит. Это эффект толпы. Растворение в ней. Я спрашиваю у Дениса, хорошо это или плохо — раствориться в толпе. Он отвечает вяло: «Не знаю…» Но потом, по ходу разговора, разогревшись, произносит нужные слова: «Я как-то смотрел документальный фильм про похороны Сталина. И там народ тоже, может, зажатый, советский, а в толпе люди такое творили… И вот как оценить, хорошо это или плохо. Типа, пошли любимого вождя проводить. С другой стороны, вождь этот, как оказалось, плохой. Да и люди на похоронах показали себя плохо. Но ты не думай, что я сравниваю фанатов с этим стадом. Фанаты — это не просто тупая толпа. Это организованная толпа». Но чтобы стать ее частью и сбросить с себя всяческие психологические оковы, нужно сделать самый трудный, первый шаг. Каким-то образом влиться в число активных болельщиков, познакомиться с ними. Как это сделать?
— Я помню свой первый, так сказать, серьезный фанатский опыт, — посмеивается Денис. — Прикол в том, что это был не домашний матч, а выездной. Вертелась вокруг меня одна подруга, которая вдруг с бухты-барахты пригласила на матч в Екатеринбург. Подруга и ее парень поехали на машине и взяли меня с собой. Я, кстати, сначала ломался, пытался отмазаться, но в итоге все-таки согласился. Потом был разговор с родителями. Пришлось у них деньги просить, у меня тогда своих вообще не водилось. Но я в итоге почти ничего не потратил. А там, в Екатеринбурге, все так получилось, что обратно я уже ехал в «газели» с болельщиками.
— Как попал в их компанию?
— Как-то так получилось, что я активно болел с ними на трибуне, орал, глотку сорвал напрочь. Я тогда понял, как это круто — не просто сидеть на пластмассовом сиденье, а реально ощущать всю эту атмосферу. Погружаться в нее. А девчонка с парнем, которые меня туда отвезли на машине, остались в Екатеринбурге еще на один день.
— Другие болельщики сразу приняли тебя за своего и пригласили вместе поехать обратно?
— Нет, все было совсем не так. Я хотел к ним напроситься, но забоялся. Потому что никого не знал. Но меня выручил один чувак, которого все называли Зукселем.
— Зукселем?
— Это такая фирма, делала модемы. Не знаю, почему чувака так прозвали. Он был журналистом, приехал снимать для ТВ какой-то сюжет. И в итоге у меня случайно с ним завязался разговор. Потом пивка перехватили, ну и пошло-поехало. Он, оказывается, как раз с фанатами собирался обратно ехать. И меня с собой взял. Помню, там все пили по-черному, пока ехали. А я как-то обламывался с ними пить. Они еще все время ржали над этим Зукселем, что он какой-то недоделанный. Но так, знаешь, по-доброму ржали, без перегиба.
— Сколько в итоге длился твой первый выезд?
— Всего день. Утром уехал — ночью уже был дома. Родители даже тогда нормально ко всему отнеслись. Я же трезвый приехал. Правда, голос сорвал. Но они привыкли, что я и на музыкальных концертах срывал частенько…
— А почему ты обламывался пить?
— Они пили водку. А я водку как-то не очень жалую. С друзьями можно. Те люди еще не были моими друзьями — просто толпа незнакомых людей. Я тогда не понимал всей этой атмосферы выезда. Что надо, что не надо. Вот и отказался.
— Тебе не говорили, мол, не по-пацански это — не пить?
— Нет. Пару раз предложили бухнуть, я отказался, больше особо не уговаривали. Я же говорю, там в основном на Зукселя налегали, угорали над ним, он был звездой выезда.
С этими людьми разговор короткий — иди на три буквы
— Давай остановимся на ключевом моменте. Как ты влился в толпу фанатов и осмелился впервые открыть рот, чтобы что-то прокричать?
— Мне кажется, тут помогла одна важная вещь. Я знал, что кричать. Если бы я был чистым профаном, никогда не ходил болеть, тогда, конечно, оказался бы в дурацком положении, стеснялся, молчал. Но я ведь до этого на домашние игры ходил уже какое-то время. Поэтому слышал, как принято поддерживать. Да и вообще я всегда на фанатский сектор поглядывал и думал, как бы туда попасть. Хотел находиться с этими ребятами бок о бок. В итоге так и получилось. Просто до этого не возникало подходящей ситуации. Действительно не мог решиться. А тут просто все так сложилось удачно. Думаю, у многих такая проблема: хотят стать частью фан-сектора, но не могут сделать первый шаг. Однако не надо бояться. Мне, правда, еще тогда повезло в Екатеринбурге. Наша команда проигрывала 0:2, а потом мы их сделали 3:2. Все так ликовали, что было не до разборок, кто в доску свой, а кто новичок. Так что я, можно сказать, воспользовался моментом.
— Но при этом в братство сразу вписаться не удалось?
— Сразу никому не удается. Надо какое-то время походить, заявить о себе. К тому же я реально поначалу особо не пил, может, это тоже немного мешало. Вообще у меня на счету больше полтинника выездов. Из них как минимум на половине я пил. Когда едешь в хорошей компании, трудно удержаться. Так и спиться можно. Я знаю людей, которые раньше изредка бухали, а потом превратились в алкоголиков. Их немного, но такие есть.
— А что веселее — бухать или болеть?
— Даже сравнивать нельзя. Эмоций на секторе в разы больше. Бухнуть я и во дворе могу в любой день. На арену лучше идти трезвым, и если уж пить, то только после. Это хорошее правило, если его придерживаться, можно избежать кучи проблем. Понимаешь, на секторе эмоции другие. Чистые. Искренние. Когда гол забивают или когда драка — как будто ты сам в этом участвуешь.
— Но ведь на самом деле не участвуешь.
— А зачем тогда вообще нужен профессиональный спорт, если так рассуждать? Да, я встречал людей, считающих, что смотреть футбол — это идиотизм. Типа, собрались 22 мужика каких-то убогих, а ты на них вылупился непонятно зачем. И про хоккей они так же говорят. С такими людьми у меня разговор короткий: иди на три буквы. Кто тебя заставляет? Не нравится — не смотри! Это моя жизнь. И я трачу ее, как хочу.
Привет, хочу быть фанатом
— Как называется группировка, в которой ты состоял?
— Какая именно? Самая первая? Она называлась довольно обыденно — «Пятая трибуна». Но в городе все знали, что это такое. Хотя сейчас никакой «Пятой трибуны» уже не существует…
— К примеру, есть условный подросток. Как ему вступить в группировку вроде «Пятой трибуны»?
— Надо прийти на домашнюю игру, зайти на фанатский сектор, встать рядом со всеми и начать активно, с полной выкладкой поддерживать команду. На словах довольно просто. Но этот акт еще не значит, что ты куда-то вступил. Чтобы добиваться чего-то конкретного, хотя бы элементарного уважения, нужно начинать общаться со старшими, копить выезда, пытаться активно себя проявлять в какой-либо деятельности. Короче, просто показывать себя. Если человек адекватный и способен приносить пользу, если не полез в сектор по веянию моды, то, возможно, скоро он станет одним из настоящих фанов.
— Кто такие старшие?
— Старожилы. Те, кого больше всех уважают.
— Ты был старшим?
— Типа того.
— На словах, как ты правильно заметил, легко: прийти, встать и начать кричать. Но на деле подросток может струхнуть. Ты ведь сам долгое время не мог этого сделать.
— Если стесняешься, сначала можно встать в задние ряды. Там и спрос меньше, зато чему-нибудь уже можно научиться. А потом следует перемещаться к центру поддержки.
— А как начать общаться со старшими?
— Это вопрос коммуникации. Все от человека зависит. Если припрется какой-то левый чувак и начнет себя со всеми панибратски вести, его не поймут. А так можно подойти к одному из старших и сказать: «Привет, меня так-то зовут, хочу быть фанатом». Собственно, все. Если со временем не пропадешь, не сольешься, все в твоих руках.
— Посвящение какое-нибудь есть?
— Нет. Разве что на первом выезде люди, которые дико бухают, для прикола спаивают первоходцев. Но это скорее прикол, чем что-то обязательное. Сейчас, мне кажется, в субкультурах вообще особые посвящения не приняты. Это раньше всякие тупые истории ходили-бродили. Типа посвящения в панки — надо ночь провести в мусорном бачке. Или у скинхедов была такая тема — участие в акции вроде погрома рынка. Мелкими мы скинов дико боялись. А спустя десяток лет я с ними вообще нормально общаться стал. Но многие из них превратились в алкоголиков.
— Расскажи подробнее про старших. Как ими становятся?
— Это так называемая основа сектора. Во-первых, тут возрастной критерий. Ведь в основном фаны, по крайней мере хоккейные, это ребята около восемнадцати лет. А те, кто лет на пять старше, и становятся чем-то вроде фундамента. Во-вторых, нужно долгое время ходить на сектор. Если тебе 25 лет, но ты только начал ходить, ты еще далеко не старший. Есть еще третий критерий — дела. Ничего не делая, не добьешься авторитета.
Завязать из-за подруги? Немыслимо!
Денис добился авторитета. Его любили, уважали, с ним считались. А другой, прежний мир, остался позади.
— Когда все это было в самом разгаре, когда я еще был здоров, утянуть с сектора меня пытались только родные, — делится Денис. — Меня бесило, когда у кого-то появлялась девушка и из-за нее человек завязывал со всем этим. Для меня это немыслимо. Все мои подруги либо сами гоняли со мной на «стадик», на выезды, либо относились нейтрально. Для меня этот вопрос однозначен. Не нравится — гуляй.
— А жена?
— Так с женой я на секторе, можно сказать, и познакомился. Это отдельная история. Коротко расскажу. На один из выездов поехал мой хороший друган. Знаешь, как в «Бригаде» — с первого класса вместе. В школе мы были скромными ребятами. Можно даже сказать, лошками. Крутые нас шпыняли, а мы слова им сказать не могли. Помню один эпизод, когда наш авторитет совсем упал, хотя его и так не было. Мы пошли всем классом наезжать на какого-то старого бомжа, ошивавшегося возле школы. Понятно, все парни хотели кинуть понт перед девчонками и сделать что-то эдакое. Мой друг вызвался первым вступить с бомжом в перепалку. И потерпел, блин, жесткое фиаско: когда друг начал орать на старика, тот посмотрел на него мутными глазами и вдруг смачно харкнул. Думаешь, куда залетел харчок? Прямо в рот моему товарищу. Полный провал! Девчонки с ним не общались еще лет пять, слух об этом харчке разлетелся по всей округе. Подростки официально признали друга прокаженным. И только я от него не отказался… Знаешь, чем он мне в итоге отплатил за верность и преданность?
— Чем?
— Предательством. На один из выездов мы поехали большой компанией, и там нам приглянулась классная девчонка. Мы с ней сразу друг другу понравились. Короче, хухры-мухры, любовную историю, все эти сопли вспоминать не хочу. Но важно то, что в один прекрасный момент, когда всем уже было известно о серьезности наших отношений, я застал в номере будущую жену с друганом, спускающим с нее штаны. Любимую я простил, она нашла нужные слова, а вот товарища — нет. С тех пор он превратился в моего персонального врага. А он, видимо, стал ненавидеть меня. Впрочем, что сейчас рассуждать о жене… На сектор ей уже давно наплевать. И на меня тоже.
— Почему?
— Зачем я ей такой нужен? Она другого ищет, я это чувствую.
— И родителям на тебя плевать?
— Нет, конечно, они поддерживают. Но в их глазах всегда виден укор. Мол, ты сам испортил свою жизнь. А раньше, лет пять назад, отец говорил по-доброму, типа, «хватит уже ездить, лучше бы работу нашел, не всю же жизнь гонять по выездам».
— Ты ему что в ответ говорил?
— Я все равно собирал вещи и уезжал. Говорил, что работу найду потом. Помню, как-то мы даже с отцом поссорились. Кстати, это было перед одним легендарным выездом, где я в битве потерял очень ценную вещь…
Продолжение следует 19 ноября. Из него вы узнаете, как болельщики проносят файеры и фейерверки на стадион. Как устраивают крутой перформанс, нанося при этом минимальный урон своему клубу. Почему в России фанатские перформансы значительно уступают европейским. И многое другое.