Дмитрий Ригин уже много лет является одним из лидеров сборной России. Но судьба его не балует: 32-летний питерский рапирист ни разу не выходил на олимпийские дорожки. Перед Играми-2012 он участвовал во всех отборах, но провалил последний турнир и остался дома, а в Рио, будучи первым номером сборной, был отцеплен в самый последний момент и наблюдал за триумфом своей команды со зрительских трибун.
Причем Ригина тогда даже не заменили. Российский гимн рапиристы слушали на верхней ступени пьедестала втроем, в то время как команды по обе стороны от них состояли из четырех человек. «Лишнее» золото так и осталось в распоряжении МОК. На днях в Петербурге прошел этап Кубка мира — «Рапира Санкт-Петербурга». На этот раз наша команда взяла серебро, уступив в финале французам. Ригин был в составе. Корреспондент «Спорта День за Днем» поговорила с ним о его карьере, отношении к титулам и роли Алишера Усманова в успехах российских фехтовальщиков.
«Конечно, возьмем! Нам нужны любые отбросы»
— Старый я уже, — ворчливо начал интервью Ригин, не без труда усевшийся на стул аккурат после награждения на «Рапире Санкт-Петербурга».
— Поздравляю с командной медалью, но обычно дома вы и в личных соревнованиях радуете болельщиков. Что остановило в этот раз?
— Кореец, которому я проиграл, очень слабенький, но на деле я с ним фехтовал только в команде и проигрывал ему постоянно. У него, видимо, какие-то неврологические нарушения.
— Что это значит?
— Есть нервный тик, который я воспринимаю как финт, и из-за этого с ним очень сложно фехтовать.
— Расскажите, как вы попали в фехтование.
— Случайность. Меня выгнали из всех видов спорта. Сначала из плавания, потом — из легкой атлетики, немного поиграл в футбол…
— И тоже выгнали?
— Да, так же как из шахмат. Скрипка закончилась по моей инициативе.
— Что вы такого сделали?
— Ну… Видимо, был профнепригоден. Мама работала рядом с фехтовальной школой «Спартак». Зашла туда, спросила: «Вот мальчик есть, возьмете? Его отовсюду выгнали». А к ним, видимо, никто не шел. Сразу ответили: «Да, конечно, возьмем! Нам нужны любые отбросы». Так я оказался там. Все это было лет в восемь.
— Насыщенная жизнь для восьми лет. Своего ребенка отдадите в рапиру?
— Надо начинать сначала. Чтобы приготовить яичницу, нужны яйца. Чтобы отдать ребенка, нужен ребенок. Сейчас я не могу ничего сказать.
Спасибо Усманову, что нами интересуется
— За все годы карьеры какое событие считаете самым важным?
— Тот момент, когда карьера стала профессиональной. Событий много — отрицательные олимпийские и положительные отдельные хорошие сезоны. Но я бы ни за что не поверил, что буду выступать на уровне сборной России. В юниорах сборная — это было нечто, не относящееся ко мне никак. Когда по телевизору показывали Игры в Сиднее, кто-то ко мне подошел и сказал: «О, это же то, чем ты занимаешься». Я тогда ответил: «Да не, я чем-то другим занимаюсь». То есть я не особо понимал, чем занимался. Потом как-то вдруг получилось, что я оказался профессиональным спортсменом.
— Но вы же совсем недавно стали чемпионом Европы, заслуженным мастером спорта...
— Все это прекрасно, но это отдельные медали. Чемпион Европы там, еще чего-то чемпион-перечемпион… Гораздо важнее, что моя жизнь связалась со спортом. 24 года я прыгаю по дорожке. Все, что у меня есть, включая друзей, знакомых и какой-либо статус, — все это связано со спортом. Не займись я им профессионально, этого бы не было. Может, что-то другое, но не это.
— Есть мысли, что будет с вами после фехтования?
— Думаю, что далеко от него не отвалюсь. Уже сейчас наша федерация пошла на довольно смелый эксперимент — я буду совмещать свою спортивную карьеру с должностью директора Северо-Западного центра развития фехтования.
— Все, что происходит между вами и Олимпиадами, — это совпадения, судьба, еще что-то?
— Да, отношения у нас тяжелые… Уже восемь лет. Может быть, это совпадения. Пока это для меня до конца не понятно. Но так бывает. Бывает вообще по-разному. Так тоже.
— Как изменилось настроение внутри команды после золота Рио?
— Градус напряжения теперь совсем другой. Когда нужно было зарабатывать лицензию, был очень серьезный стресс. Когда он спал, все стало немного по-другому. Не настолько велики эмоции. Иногда это хорошо, потому что проще себя контролировать. Эмоций должно быть достаточно, чтобы на дорожке именно драться.
— В России фехтование стало более популярным после Олимпиады в Рио?
— Больше людей на трибунах не становится. Зато теперь, когда меня спрашивают, чем я занимаюсь, и слышат ответ про фехтование, меньше людей спрашивают: «А это что?» Теперь люди вспоминают: «А, да, была Олимпиада, и там наши ребята выиграли». Это уже огромный шаг вперед. Теперь я экономлю некоторое количество слов для объяснения, что это такое, и могу сразу переходить к делу.
— Большие успехи сборной связаны с президентом Международной федерации фехтования Алишером Усмановым?
— Безусловно. Благодаря ему была построена очень хорошая система подготовки. У нас есть возможности, которых иногда нет у других видов спорта. Мы ездим на заграничные сборы, возим больше людей на соревнования, нет проблем с экипировкой и есть материальные вознаграждения за результаты. Так что большое ему спасибо за то, что он нами интересуется.