Бывший врач «Спартака» Юрий Васильков многое повидал на своем веку
и поставил на ноги не один десяток игроков. Специально для «Спорта день за днем» мэтр спортивной медицины открывает тайны футбольной травматологии.
С.: Юрий Сергеевич, количество травм в команде от чего-то зависит? Или это явление непредсказуемое в принципе?
Сам по себе травматизм в таком виде спорта, как футбол, был, есть и будет. Первоначально надо выстроить полное взаимопонимание между игроком, врачом и тренером. Эта цепочка из трех звеньев. Сейчас, правда, к ней добавилось еще звено – тренер по физической подготовке. Все эти люди должны действовать слаженно днем и ночью, утром и вечером. Если одно какое-то звено выпадает, то – здравствуйте! Начинается работа журналистов: когда он встанет, когда он выздоровеет, когда его прооперируют, и так далее и тому подобное.
С.: А если все же случается какая-то травма, кто из этой цепочки виноват в большей степени?
Виновных в контактном виде спорта искать не надо. По моей статистике, из одиннадцати игроков, которые полностью отдают себя на поле, один должен быть с микротравмой. Как правило, так и бывает. Но эта травма получена в бою – он шел с открытым забралом, получил ее, что называется, достойно. А вот если футболист после выходного пришел и где-нибудь на танцульках ногу подвернул или подхватил простуду, то это уже катастрофа. Так что виноватых надо искать, только когда в одной команде случается сразу пять, шесть, десять травм. Вот это уже слишком.
С.: То есть две-три травмы в один временной промежуток – это нормально?
Как правило, так и бывает. Кто-то приходит, кто-то уходит, одних подлечил, других отдал, третьих прооперировал. Но из основного состава могут выпадать только два-три человека. Лучше два. А такого, чтобы вообще не было травмированных, не бывает.
Я в свое время Бескову с гордостью докладывал, что у меня нет ни одного больного. А он мне отвечал: «Доктор, это неправда, иди и ищи». Потому что нулевого травматизма в команде не бывает. Кто-то скрывает боль, кто-то что-то недоговаривает, а некоторые могут и преувеличивать. Всякое случается. Это все очень тонко, вы затронули очень интимную часть футбольного процесса.
С.: В вашей практике было такое, что футболист скрывал травму, чтобы продолжать выходить в основном составе?
Конечно. Игрок меня упрашивал, мол, не говори тренеру. Но я крайне редко шел на такую авантюру. Потому что тренер должен знать о своей команде все или почти все. Иногда футболист рвется в бой, а у него что-то побаливает, но мы с главным тренером идем ему навстречу, если видим, что он может справиться, даем ему отмашку и зеленый свет на игру. Лишь бы не усугубить. Ведь есть врачебное правило, которое подходит и для футбола, – не навреди.
С.: А насколько сложно распознать симулянта?
Ну, это ближе латиноамериканцам. Я не буду приводить конкретные примеры, но они – любители такого. То погода не та, то не тем накормили, не так привезли или домой не отпустили. Эти фокусы мне хорошо известны.
С.: То есть определяются такие вещи легко?
Да, и по-научному это, вообще-то, называется аггравация – то есть преувеличение какой-то симптоматики, ну а по-вашему – симуляция.
С.: Говорят, эпидемию травм могут спровоцировать неправильные нагрузки от тренерского штаба…
Действительно, случаются промашки, перегруз, недопонимание. Но иногда тренер по физподготовке так сработает, что игроки хвастаются своими группами мышц, чувствуют себя замечательно.
С.: При подготовке тренировочного плана, скажем, на предсезонку тренерский штаб непременно консультируется со штабом медицинским?
Безусловно. Тут должно учитываться абсолютно все – погодные факторы, нагрузочные факторы, питание, медикаменты, восстановление. Все, все, все. И работать должно все слаженно, как швейцарские часы.
С.: Есть какие-то промежутки в сезоне, когда спортсмен наиболее или наименее подвержен травмам?
Игрок, выступающий в российском чемпионате, набирает форму к осени, именно в это время года меньше всего травм. На моей памяти в сентябре-октябре травмы случались крайне редко. А если говорить о наиболее неблагоприятном периоде, то это май. Обычно наступает функциональная яма – и травматизм, и заболевания, и все что хочешь.
С.: Оперативное вмешательство может помочь или, напротив, осложнить процесс восстановления после травмы?
Самая лучшая операция – это избежать операции. Ведь любое хирургическое вмешательство – это внедрение в организм. Если операция настоятельно необходима, то тут уже тренеру надо поднимать руки кверху, сдаваться и слушать только докторов. Фокусничать, форсировать и рвать майку на груди нельзя.
С.: Какая самая опасная и неприятная травма для футболиста?
Самое уязвимое место – коленный сустав. В советское время при травмах такого рода игрок вылетал на год, но сейчас спортивная медицина шагнула вперед, и сроки восстановления сократились до пяти-шести месяцев. Это такой усредненный срок, конечно. Раньше времени ведь приступать к полноценным нагрузкам не стоит, надо, чтобы организм созрел.
С.: Можно ли ожидать, что лет через 25 медицина еще не раз шагнет вперед, и после таких травм игроки будут восстанавливаться за три месяца?
Вполне возможно и такое. Прогресс медицины налицо.
С.: Травма колена всегда предполагает операцию, или есть нюансы?
В современных клиниках применяется очень хорошая точечная компьютерная диагностика. Если она показывает, допустим, что связки полетели, то это стопроцентное показание к хирургическому вмешательству.
С.: Часто ли после травм игроки опускали руки и не хотели уже ничего?
Представьте себе птицу, которую подстрелили, она упала и уже не может подняться в небо, взмахнуть крыльями. То же самое с игроком. Когда он надолго выбывает, для него это катастрофа. Поначалу. Потом, конечно, человек адаптируется. Но в первые дни на него просто больно смотреть.
Опубликовано в еженедельнике «Спорт день за днем» №27 (20-26 июля 2011 года)
Использование материалов еженедельника без разрешения редакции запрещено.