В 2006 году, за четыре года до дебюта Виталия Петрова в «Формуле-1», другой представитель нашей страны вошел в состав команды «Рено» на этапе Гран-при в Турции.
Андрей Шаров – сценограф, фотограф, дизайнер, модельер, художник-постановщик и художник по костюмам, член Ассоциации высокой моды и Союза художников России, – лауреат конкурса им. Ламановой, премий «Чайка», «Смирнов Дизайн», «Магия моды», обладатель звания «Светский лев – 2002». «Все то, чем я занимаюсь, – это творчество художника», – говорит Шаров. Работа для художника нашлась и в спортивной среде. Автор дизайна болидов «Рено» для турецкого этапа Гран-при «Формулы-1» в беседе с корреспондентом «Спорта день за днем» рассказал о том, каково быть представителем команды-чемпиона, почему Физикелла бросается кепками и куда все время спешат пилоты «Формулы».
Комета с огненным хвостом
С: Андрей, далеко не каждый художник, особенно у нас в стране, может похвастаться тем, что входил в состав команды – чемпиона «Формулы-1». Расскажите, как получилось попасть в «Рено»?
Ну, я-то знал, что именно я достоин заниматься дизайном машин Алонсо и Физикеллы, если не я, то кто же еще? (Смеется.) Вообще, меня удивило то, что не было никакого предварительного конкурса или тендера. Представители компании, которая на тот момент являлась титульным спонсором «Рено», сразу предложили мою кандидатуру, «вышли на меня» – и я согласился.
С: И сразу начали работать.
Да. Меня поставили в довольно жесткие рамки, подробно рассказали, сколько времени я должен затратить на каждый этап моей работы, и дали мне на все около двух месяцев.
С: Вы и раньше занимались аэрографией автомобилей. Есть какие-то особенности расписывания именно гоночных машин?
У болидов сложная форма. Не каждый рисунок ляжет на рельеф гоночной машины. Да и технология покраски другая.
С: «Рено» или спонсоры выдвигали какие-то требования или пожелания по поводу того, какими должны быть автомобили?
Получилось так, что как раз в то время, это был 2006 год, на некоторых этапах «Формулы» запретили размещать рекламу сигарет на болидах. А титульный спонсор «Рено» – табачная компания. После того как ее логотип убрали с машин, болиды остались голыми. От меня, поскольку я российский дизайнер, ожидали чего-то «русского», снежинок, например. Среди семи или восьми вариантов, которые я в итоге предложил, один все-таки был со снежинками.
С: Но выбрали не его.
Тот вариант, который стал окончательным, я делал на основе товарного знака фирмы-спонсора. Покрутил-по-вертел и понял, что если рисунок немного вытянуть, сделать «хвост», то получится комета, которая красиво будет смотреться на болиде. В итоге все остались довольны – и спонсоры (потому что логотип их фирмы читался, а формально реклама на машине отсутствовала), и зрители. Многие фотографы потом говорили о том, что из-за больших скоростей машины на фото иногда смазывались, а вот рисунок кометы оставался четким. Получалась комета с огненным хвостом.
Доступ к телу
С: Не спрашивали у Алонсо и Физикеллы, им понравились болиды?
Конечно, поинтересовался. Понравились. Говорят, дизайн был бы вообще идеальным, если бы помогал еще и победы одерживать.
С: Пообщаться с пилотами вы смогли уже непосредственно на этапе в Турции?
И не только пообщаться. Поскольку у меня был доступ к телу, я взял пять кепок и попросил Алонсо и Физикеллу расписаться на всех пяти.
С: По приезде в Россию их можно было продать и сделать бизнес...
Я использовал трофеи не в таких меркантильных целях – раздал друзьям. Одна сейчас у Гарика Сукачева, другие – у близких моих людей, которые интересуются «Формулой».
С: О чем разговаривали с Алонсо и Физикеллой? Какие они вне гонок?
Вне гонок пилоты тоже передвигаются на больших скоростях. Такое ощущение, что они не умеют ходить пешком – все время бегают. Алонсо очень много общается со своим братом. Тот практически везде сопровождает его. Пилоты очень прагматичные. Видимо, гоночный спорт воспитывает в человеке отсутствие излишней сентиментальности и, я бы даже сказал, излишней эмоциональности. Как-то перед предварительным заездом сидели за одним столом с Физи и Алонсо. Общались довольно душевно, но было видно, что эти люди не горят большим желанием разговаривать. Нужно поговорить – значит, нужно. Нет – нет. Возможно, они просто устали, но мне показалось, что пилоты вообще редко когда показывают свои эмоции.
С: Наверное, берегут силы для эмоций после победных стартов.
Удивительно то, что и этого нет. Да, сразу после стартов пилоты могут побрызгать друг друга и окружающих шампанским. Но этим все заканчивается. Потом они быстро, почти бегом, уходят с финиша и никаких эмоций, никаких празднований. Главное – быстрее собраться и уйти.
С: Почему?
Причину я понял позже, когда после финиша Гран-при в Турции мы захотели сфотографироваться на память и попрощаться с пилотами. Алонсо настигли уже в холле. У него была сумка на колесиках, и он буквально убегал вместе с этой сумкой. Конечно, когда мы окликнули его, он остановился и поговорил с нами. А потом Фернандо посмотрел на дверь (там были такие стеклянные раздвигающиеся двери), я увидел то отчаяние, которое отразилось у него на лице, и тоже обернулся. Вот тогда я понял, почему Алонсо так старался побыстрее уехать: к этой двери буквально «прилипли» человек сто журналистов с камерами, фотоаппаратами, диктофонами. И так как по нашей вине пилот не успел убежать вовремя, ему пришлось выходить в эту толпу. Хорошо, что там какие-то ребята из пресс-службы вышли и помогли навести порядок. А Бриаторе минут через пять после окончания гонки улетел с базы на личном вертолете.
На первый-второй рассчи-тай-сь!
С: Не любят гонщики журналистов?
Дело не в этом. Просто наверняка после гонок очень устаешь. Как в таком состоянии справиться с сотней камер? Вообще, к вопросу общения со СМИ организаторы подходят очень ответственно. Там нет, например, такого, что часто бывает у нас: если увидели телевидение, то сразу все – расступись. Многие наши телекомпании, когда узнали, что в «Рено» есть «свой человек» (я был единственным русским в команде), просили меня провести их в закрытую зону. Это удалось проделать только один раз. И то получилось не совсем хорошо. Естественно, что журналистам в первую очередь хочется поговорить с кем-то из гонщиков. Привели Физикеллу, попросили его сказать несколько слов в камеру, он надел кепку с названием спонсора (по правилам, сниматься для СМИ можно только в этих кепках), сел перед камерой. Не успел Физикелла и слова сказать, как к нам буквально ворвалась пресс-атташе. Сначала она начала кричать на телевизионщиков, а потом, как мальчишку, ругать Физикеллу. В результате Физи просто снял с себя эту кепку, бросил ее на пол и ушел.
С: Почему пресс-атташе так отреагировала?
Как потом выяснилось, у них в команде есть жесткое ранжирование: Алонсо первый, Физикелла – второй. Поэтому даже интервью они должны давать в таком же порядке. Если Алонсо не побеседовал с журналистами, Физикелла не имеет права давать какие-то комментарии.
С: Такое ранжирование во всем?
Да, в команде нет какого-то братства или называйте это как угодно. Есть первый и второй. И это всегда подчеркивается.
С: А как к этому относятся сами гонщики? Неужели нет никаких обид?
Мне показалось, что они к этому уже привыкли и не обращают внимания. Это часть их работы. Но я почти не видел, чтобы Алонсо и Физикелла общались между собой. Возможно, это связано с тем, что у них почти не было времени – ребята все время были чем-то заняты. Но даже в свободные минуты я не видел их сидящими, например, за столом и беседующими о чем-то. В «Формуле» вообще заметно это деление на «первый-второй». Даже моторхоумы (передвижные «дома на колесах», в которых на время Гран-при располагаются пресс-центры команд, столовые, тренажерный зал, комната отдыха и все необходимое для команды на время гонок. – С) расположены на территории гонок согласно месту команды в рейтинге.
С дверьми не договоришься
С: Что еще, помимо вот этого ранжирования, запомнилось или, может быть, удивило в организации гонок «Формулы»?
На соревнованиях минимализирована угроза какой-нибудь, даже небольшой, случайности. Организаторы считают, что если что-то не предусмотрено – это может стать причиной больших проблем. Поэтому даже люди там работают, как механизмы. Взять в качестве примера те бригады, которые меняют колеса и ставят необходимые запчасти во время гонки. Когда Физикелла на старте повредил болид, эти люди за несколько секунд разобрали старую машину и собрали новую. Физи смог продолжить участие в гонке и даже совершил чудо, с последнего места доехав до шестого. Сервисеры обычно так сконцентрированы на своей работе, что не замечают никого вокруг себя. Однажды, пока шел ремонт болида, к сервисменам пробрался репортер и начал снимать. Так ребята снесли фотографа вместе с камерой одним из колес машины и даже не заметили этого.
С: Вы ведь тоже, можно сказать, входили в состав команды «Рено»?
Да, была даже такая официальная бумага, в которой были перечислены все те люди, которые представляли команду «Рено». Всего около семидесяти человек. Из них русским был только я. Мне выдали форму, которая до сих пор у меня дома хранится, все необходимые аккредитации. Благодаря этим аккредитациям я мог свободно перемещаться по закрытой зоне. Около входа в закрытую зону не было охранников, но войти туда можно было, только приложив пластиковую карточку. Так что договориться с кем-то о том, чтобы тебя пропустили без карточки, было невозможно: с дверьми же не договоришься.
С: И что же там, за этими дверьми?
За ними, например, находятся центры команд, из которых ведется наблюдение за гонкой. Это же просто центр управления полетами какой-то! Я когда туда зашел, у меня волосы на голове дыбом бы встали, если бы были (смеется). Кстати, оттуда гораздо удобнее смотреть соревнования, чем с VIP-трибун: можно увидеть всю гонку, а не раз в несколько минут мелькнувшую мимо тебя машину. Шум кругом невыносимый. Чтобы как-то слышать друг друга, приходится надевать специальные наушники для радиосвязи.
С: Насколько я понимаю, впечатлений от работы и поездки осталась масса. Они нашли какое-то отражение в ваших последующих проектах?
Эхом моей поездки в Турцию можно, наверное, назвать сотрудничество с российским гонщиком Михаилом Алешиным. Мы делали для него одежду. Правда, не спортивную, а повседневную.
С: Если бы вам предложили еще раз поучаствовать в подобном проекте, согласились бы?
Конечно. Это же очень интересно. К тому же у меня теперь есть опыт.