Каждая Олимпиада — это одновременно и «впервые», и «так было». В Ванкувере-2010, наверное, «впервые» все-таки будет больше.
Первые Игры, церемония открытия которых пройдет не на воздухе, а в закрытом помещении. Первые Игры после Пекина, устроившего такую презентацию главного спортивного события планеты, что шоу лучше этого сделать, кажется, невозможно. Невозможно, но надо — и как тут быть организаторам, заявившим о сорокамиллионном бюджете церемония открытия? Краеугольным камнем шоу, идеей, на которую нанижутся другие линии программы, должна оказаться история культуры канадских аборигенов. Что это будет — рассказ ли о войнах индейцев с французскими и английскими колонистами, экскурс по мифологии коренного населения Канады — разумеется, неизвестно. В сценарии всегда должна быть тайна, какой-то совершенно особый сюрприз для зрителей — равно как остается загадкой имя человека, кому доверят зажечь олимпийский огонь.
Право, даже не верится, что еще не так давно не было ничего этого: шоу, сюрприза, талисмана Игр.
Раз не было, значит, впереди рассказ — как стало. Придется вернуться к тем самым «так было» и «впервые». А, может, даже лучше без «и». И без кавычек.
Спросите ради праздного интереса знакомых — какая Олимпиада впервые обрела свой талисман? Уверен, большинство попадет пальцем в небо. Хотя многие из них должны быть старше этого исторического момента.
Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. Гренобль. Нищий француз-художник, чьи картины практически не покупались, нарисовал ради развлечения своего ребенка смешного лыжника-колобка. Лыжника нарекли Шуссом, и это имя оказалось счастливым — колобок нечаянно для автора получил в народе бешеную популярность: гости Олимпиады, как и сами французы, скупали значки, фигурки, открытки с изображением неофициального талисмана Гренобля.
Говорят, случившееся поразило Международный Олимпийский комитет. Но, возможно, это лишь апокриф — как иначе объяснить то, что следующие зимние Игры в Саппоро обошлись без своего Шусса? А вот в Инсбруке-76 талисман был: веселый снеговик Олимпиямандлу. Просто и по-домашнему уютно, как и все австрийское. Не случайно же в историю спорта эта Олимпиада вошла как «Игры простоты».
Сегодня фигурки-талисманы продаются миллионными тиражами, принося организаторам баснословную прибыль. К счастью, думая о доходах, хозяева очередного турнира не забывают и о культурной идее — каждый новый персонаж обязательно должен быть выражением национального духа страны, становящейся на три недели главной точкой земного шара.
Утверждают, мода развивается по спирали, делая очередной виток с периодичностью двадцать-тридцать лет. Что ж, в случае олимпийского движения это действительно так. Сначала были колобки-снеговики, затем их сменили животные енот-волк-белые мишки. Двадцать два года назад в Калгари талисман впервые был парным, и новшество прижилось — в Лиллехаммере-94 Олимпиада ассоциировалась с парой Хокон-Кристин. Впервые символом Игр стали люди, а не животные или волшебные существа.
Начиная с Лиллехамера, талисманов-одиночек у Олимпиад больше не было. В Нагано японцы то ли из симпатий к совам, то ли из оригинальности, то ли из желания превзойти своих предшественников, то ли просто в память о пустоте прилавков Саппоро, явили миру сразу квартет совят-символов Игр. Таким размахом никого удивить не удалось, и следующие города-хозяева вязли курс на снижение количества талисманов. В Солт-Лейк-Сити их было три, в Турине два, а Ванкувер вновь остановился на тройке, в которую вошли снежный человек Куачи, морская медведица Мига и мифический персонаж Суми. Человеку, не знакомому с традиционными канадскими сказаниями, очень сложно понять — что такое морские медведи. Оказалось, что ничего сложного: эти существа живут в океане целыми семействами, обитая неподалеку от острова Ванкувер, являясь наполовину медведями, а наполовину косатками. Индейцы когда-то считали, что косатки, выбираясь на сушу, превращаются в белых медведей. Так что Ванкувер превзошел в плане фантазии все остальные столицы зимних Олимпиад: их талисманами были люди, животные, сказочные персонажи, даже снежинки, но никогда прежде влияние мистики не ощущалось столько сильно. Три вымышленных создания, одно из которых — дух, живущий в горах — интересно, над кем из спортсменов они решат подшутить?
Казусы и курьезы — то, без чего не обходится ни одна Олимпиада. Странная штука человеческая память: мы не помним многие даты, события, рекорды, даже чемпионов, а вот какие-то примечательные огрехи оседают в нас воспоминаниями, которые не стереть даже временем.
Самая удивительная оплошность за всю историю зимних Игры вне всяких сомнений произошла в Саппоро. А если быть точнее — не произошла, а была обнаружена. Во время репетиции церемонии открытия кто-то заметил, что нарушена узаконенная Олимпийской хартией последовательность колец. Оргкомитет возмутился, посчитав претензию высосанной из пальца. Ведь на прошлых Играх, и на позапрошлых, и ранее флаг был точно таким же. И оказалось, что вот уже как двадцать лет на ошибку никто не обращал внимания!
Будет желание, проверьте — как будет в Ванкувере. Правильный порядок колец на флаге: голубое — желтое — черное — зеленое — красное.
Другой курьез связан с олимпийской аккредитацией. Считается, что получить пропуск, дающий возможность беспрепятственно и круглосуточно перемещаться по олимпийской деревне, не так уж и просто: их число строго регламентировано. Но в Турине американец Дэрон Рэлвз без каких-либо проблем аккредитовал на весь турнир своего однофамильца Чевви. Все бы ничего, не будь Чевви Рэлвз собакой. Случай настолько потряс журналистскую братию, что никто даже не стал возмущаться возможностями, предоставленными четвероногому другу Рэлвза. Слишком уже хороша была эта история для четвертой власти. Да и собаки всегда вызывали симпатию. Вот если бы аккредитовали крокодила...
Но как говорили римляне: «что позволено Юпитеру, то не позволено быку». Так было всегда: одним разрешалось все, другим ничего. В Гренобле-68 горнолыжник из Австрии Карл Шранц был дисквалифицирован за рекламу, размещенную на его лыжах — тогда это еще считалось нарушением принципов олимпийского духа. Изгнание Шранца длилось недолго: экстренная сессия МОК реабилитировала спортсмена, а случившееся стало мощным импульсом для развития рекламного рынка.
Спорт тогда был наивным и сравнительно бедным. Настолько, что порой Игры проводились в условиях даже не спартанских — условиях разрухи. Вне конкуренции здесь, как ни странно, Соединенные Штаты. Лейк-Плесид в восьмидесятом году шокировал своих гостей убогостью приема. Стадионы были древними настолько, что разве что не рассыпались, логистика и коммуникации отсутствовали напрочь, а команды и вовсе разместили в здании тюрьмы.
Да и внимание власти к той Олимпиаде было не самым пристальным. Вместо первого лица речь перед публикой держал вице-президент, что для США дело в принципе привычно. Так было аж четыре раза.
Отнести ли эти случаи к курьезам — вопрос. Скорее всего, нет. Это не курьезы, по крайней мере, не те, что входят в историю как хрестоматийный пример расхлябанности или нелепости.
Хотя, как ни странно, порой Олимпиада лучше запоминается именно благодаря им.
«История Ильи Казакова» из еженедельника «Спорт день за днем» №5 (10-16 февраля 2010 года).