Хиддинк пригубил бокал красного вина, вновь осмотрелся по сторонам и негромко спросил: «Это кто, политики?»
Концертный зал в Барвихе сиял, точно перед открытием какого-то кинофестиваля. Серьезные, степенные мужчины в строгих костюмах. Дамы, оставляющие за собой шлейф дорогих духов. Вопрос Гуса был понятен: людей российского футбольного мира было поначалу немного, и стояли они как-то слишком рассредоточено. Латыш в одном углу, Худиев в другом, Стельмах рядом с юбиляром.
— Нет. Это друзья Газзаева. Почти все, кто сейчас здесь, — его земляки, осетины. А политиков пока только двое: Мамсуров, президент Северной Осетии, и Степашин. Вы его знаете.
Гус кивнул своим привычным «о’кей». Ему, и после мирового признания умудрившемуся остаться своим парнем для небольшого голландского городка Варзевельда, желание Газзаева помнить о малой родине было понятно. Статьи о том, как Хиддинк празднует свои дни рождения и как охотно он откликается на приглашения друзей детства, дошли до русского читателя еще года три назад.
Степашин был уже рядом. Поздоровался. Начал с самого важного.
— А я вас не сразу заметил. Расстроился, слов нет. Проиграли, так обидно.
Стало ясно, что он только что из Химок. С матча любимого «Динамо». Разговор сразу вырулил на Кержакова, хотя начался с Колодина. Потом вспомнили Аршавина, матч с Финляндией. Затем заговорили про игру с Аргентиной, про ажиотаж, кончившиеся билеты. И тут Хиддинк взял инициативу в свои руки, спросив, будет «Динамо» строить новый стадион или нет.
— Обязательно, — оживился Степашин. — Там в чем загвоздка получилась: первоначально хотели на 32 тысячи арену, а после того, как решили бороться за право провести чемпионат мира — 2018, пришлось новый проект делать — на 40 тысяч. Но стадион будет точно.
На этой оптимистичной ноте беседа завершилась. Распорядители юбилея, словно дождавшись команды, стали приглашать гостей в зал. Но тема футбольного «Динамо» в воздухе витала еще долго — подъехал Кобелев. И председатель Счетной палаты обсуждал матч с «Тереком» уже с первоисточником.
Откуда-то неподалеку послышалось: «Алания». Сергей Такоев, вице-премьер Осетии и куратор владикавказского клуба, обсуждал игру своей команды, идущую в это же время, с помощником Петракова Владимиром Газзаевым, отпущенным главным тренером на один день с работы по уважительным обстоятельствам.
— Вничью с Тверью играют! — доносилось с удивленными интонациями. — В такой день-то!
Появился Евгений Гинер. Остальной ЦСКА должен был прибыть к юбиляру сразу после матча с «Амкаром». Официанты почтительно освобождали дорогу к столику Игорю Суркису.
Начался вечер. Музыка, аплодисменты, танцевальный ансамбль «Алания». Затем ведущие пригласили на авансцену виновника торжества.
Валерий Газзаев подошел к микрофону и сказал:
— Мои дорогие друзья, этот праздник для вас — отдыхайте, радуйтесь, общайтесь. Я всегда рядом с вами.
Зал замолчал на секунду, переваривая услышанное, и зааплодировал. Потому что это было правдой. Газзаев, даже перебравшись на время в Киев, умудрился остаться праздником для России.