Трехкратная олимпийская чемпионка, многократная рекордсменка мира, президент Союза спортсменов Санкт-Петербурга Татьяна Казанкина в интервью «Спорту День за Днем» рассказала, как советские спортсмены сохраняли дружеские отношения в условиях невероятной конкуренции, об отношении к отстранению ВФЛА и новой трансгендерной политике, а также ответила на блиц-опрос.
– В прошлый раз мы брали у вас интервью практически два года назад. Как прошли эти два года? Что удалось сделать за это непростое для всего мира время?
– Ковид отразился на всех сферах жизни, в том числе на нашей деятельности. Было запрещено посещать школы, они закрывались, детские спортивные школы тоже онлайн занимались. Немного, но удалось провести онлайн-зарядки, онлайн-олимпийские уроки. Кстати, остались очень довольны нашим уроком. Были акции, читали стихи, писали диктанты. Во всем, в чем можно было, принимали участие. Но, конечно, того общения и тех встреч, которые были традиционными, стало меньше. Тем не менее, проводили заседание клуба знаменитых чемпионов. Даже находясь на самоизоляции, все равно приходили в спорткомитет и то, что нужно было, делали. Сейчас работа чуть-чуть активизировалась, но все равно есть ограничения.
– Чем сейчас занимаетесь?
– C 3-го по 10-е октября мы участвовали в проведении Всероссийской программы «Олимпийские легенды – детям, молодежи и детскому спорту России». Мы ездили в Ленинградскую область, провели встречи с юными спортсменами, молодежью и спортивными активами в Приморске, Светогорске и Выборге. Потом вернулись в Петербург и провели встречи в четырех районах города: Колпинском, Выборгском, Петродворцовом (Стрельна) и Пушкинском.
– Это какая-то новая программа?
– Не новая. Это программа Российского союза спортсменов. Она осуществляется с 2014-го года. Мы проехали очень много регионов. Благодаря этой программе мне удалось посмотреть просто замечательнейшие места нашей необъятной страны, где я не была и мечтала побывать, в частности на озере Байкал, острове Сахалин, в Хабаровском крае. Очень многое удалось посмотреть и пообщаться с детьми в тех регионах. И хочется сказать, что народ из маленьких отдаленных регионов более открытый, интересующийся, и дети там загораются, когда с ними встречаются чемпионы и призеры Олимпийских игр. Мы надеемся, что этой программой мы вдохновляем детей на занятия физкультурой и спортом. Видя нас, они понимают, что мы обычные люди, такие же, как они. Мы рассказываем, с чего мы начинали. Они школьники и понимают, что сейчас их время начать и не потерять. Поэтому я считаю, что программа полезная и нужная.
– Вы начали заниматься легкой атлетикой в 14 лет. Сейчас сказали бы, что это уже поздно для профессионального спорта, но, несмотря на это, вы не просто добились успеха, а стали трехкратной олимпийской чемпионкой и установили семь официально зарегистрированных мировых рекордов. Как вам это удалось?
– Я не поздно пришла (улыбается). Есть очень молодые виды спорта, например, гимнастика, плавание, фигурное катание. В городе Петровске, где я родилась, эти виды спорта особо развиты не были. У нас в основном занимались лыжными гонками, легкой атлетикой, хоккей и футбол был для мальчишек. Мне кажется, я как раз пришла вовремя, когда мой детский организм уже окреп. Потому что когда дети приходят маленькие и их начинают нагружать, они, конечно, хорошо справляются со всеми нагрузками, но не справляется их опорно-двигательный аппарат. У детей начинаются травмы, и когда они подходят к возрасту, когда нужно показывать результаты, они уже с болячками, им уже надоедают занятия спортом. Поэтому я всегда призываю тренеров постепенно давать нагрузки, чтобы детям не надоело и они были здоровы. Мне в этом плане очень повезло с моим первым тренером (Виктор Дмитриевич Лутохин. – «Спорт День за Днем»). У нас была игровая форма занятий, и всем нам очень хотелось идти на тренировку. Было интересно, там нас не перегружали.
– У вас были какие-то специализации?
– Мы пробовали все виды. Я даже пятиборьем занималась, потому что надо было выступать за город, а было некому. Единственное, у меня очень плохо получилось толкание ядра. Все говорили: «Казанкина в одну сторону, ядро – в другую» (смеется). В общем, закончив школу, я не была измучена, а была готова идти дальше. И мне очень повезло, что меня пригласили сюда, в Ленинград. Я искренне благодарна тренеру, к которому я попала здесь (Николай Егорович Малышев. – «Спорт День за Днем»). Он тоже постепенно давал нагрузки. И так потихоньку я вышла на высокий уровень. Поэтому те виды спорта, в которых важна выносливость, не должны быть ранними. Есть же виды спорта, в которые принимают только с 12-14 лет. Я бы поберегла детей, либо отдавала бы их к таким разумным тренерам, которые видят их детьми, чтобы у них было детство и они не были перегружены. Такие специалисты есть, но, к сожалению, сейчас зарплата наших тренеров зависит от результатов детей. Поэтому они вынуждены где-то форсировать, чтобы показывать результаты.
– Поэтому сейчас спорт, можно сказать, поставлен на конвейер.
– Да. Вот я из Петровска, у нас нет в городе ни одного высшего заведения. Поэтому мой тренер прекрасно понимал, что после окончания школы я уеду, он даже рекомендовал. Поэтому когда меня пригласили в Ленинград, он говорил: «Обязательно поезжай». Тем не менее, он меня берег, хотя понимал, что как тренер мог бы получить гораздо больше. Ведь олимпийской чемпионкой я стала уже у Малышева, но Виктор Дмитриевич тоже получил звание заслуженного тренера РСФСР. То есть преемственность есть, первый тренер тоже вознаграждается за подготовку спортсмена в детском возрасте. Мне кажется, это и должно стимулировать тренеров не форсировать подготовку детей.
– Какие взаимоотношения были среди спортсменов в то время? Вы дружили с кем-то?
– Со всеми! В мои годы в сборной СССР самыми сильными были бегуньи на средние дистанции. У нас была очень жесткая конкуренция за попадания на международные соревнования. Иногда было легче выиграть международные соревнования, чем попасть в сборную команду. У нас былая целая плеяда замечательных спортсменов, но, несмотря на это, мы никогда не ругались, не было никаких склок. Были только какие-то шутки. Мы до сих пор все сохранили дружеские отношения друг с другом, живя в разных городах. Даже с иностранными спортсменами у нас были хорошие отношения.
– Как вам это удавалось? Потому что сейчас очень много историй, когда даже в одной группе у спортсменов напряженные отношения. Те же Алина Загитова и Евгения Медведева. Все говорят, что конфликта нет, но напряжение между ними видно невооруженным взглядом.
– У нас и в группе Малышева были сильные спортсмены: призер Олимпиады Таня Провидохина, чемпионка Европы Ольга Двирна, Люда Веселкова, Ира Бондарчук. И мы в одно время тренировались. Между нами, конечно, были какие-то недоразумения, но они никогда не доходили до скандалов. У нас даже была очень тяжелая ситуация для меня и Тани Провидохиной, когда на Олимпиаде в 1976-м году меня поставили вместо нее бежать 800 метров. Но это не испортило наши отношения, мы общаемся до сих пор. Она сейчас живет в Швеции, недавно приезжала, и мы встречались. Все хорошо.
– Как же это работает?
– Николай Егорович был очень разумным тренером. Ту работу, которая не вызывала конкуренции, мы делали вместе: кроссы, общеразвивающие упражнения. В компании их делать даже легче. А когда мы весной уже выходили на стадион, он нас всегда разводил. Мы не бегали вместе и не соревновались друг с другом на тренировках. Николай Егорович как-то все сглаживал, да и не было особо из-за чего злиться.
– Получается, проводил дополнительную работу и выступал еще в качестве психолога.
– Да, верно.
– Вы выступали за «Буревестник». Вас не пытались переманить более мощные общества вроде «Динамо» или «Спартака»?
– Нет. Наверное, это было невозможно, и они это понимали. Может, и были какие-то попытки в самом начале, но их сразу пресекли, и разговаривать об этом было бесполезно. Меня уговаривали переехать в Москву, я уже даже собралась, но в итоге не уехала. Как переехала в Ленинград, я до конца карьеры выступала за «Буревестник». Хотя это было самое беднейшее общество.
– Трехкратная олимпийская чемпионка, но нет золото чемпионата мира. Вы жалеете об этом?
– Жалею. Но, конечно, я себя за это не корю. Во-первых, очень много лет в спорте, начались травмы. И бег сложился как-то неудачно, не так, как хотелось бы (на чемпионате мира-1983 Казанкина завоевала бронзу. – «Спорт День за Днем»). И чемпионкой Европы я не стала. Везде была близко, но, к сожалению, не сложилось.
– Есть виды спорта, в которых мировые рекорды обновляются достаточно регулярно. Но есть мировые рекорды, в том числе в легкой атлетике, которые держатся уже очень давно. Почему так происходит? Ведь всё улучшается: медицина, спортивный инвентарь, экипировка.
– Мне трудно сравнивать. Я не знаю, как тренируются сейчас. Но по рассказам тренеров, некоторые хотят легкими усилиями добиться очень высоких результатов. Потом сейчас поменялась система участия в соревнованиях. У нас были один раз зимние соревнования и в основном летний сезон. Сейчас много соревнований: летний и зимний чемпионаты мира, в помещении и на открытом воздухе, этапы «Бриллиантовой лиги». Они в течение всего года выступают, а держать форму целый год – это очень сложно. В олимпийский год мы целенаправленно готовились к Олимпийским играм и к соревнованиям перед ними, когда в основном и устанавливались мировые рекорды. Сейчас такой растянутый календарь, и они выступают на многих турнирах. Удержать пик спортивной формы просто невозможно. Насчет покрытий и инвентаря, не думаю, что так уж далеко все ушло…
– Но вот Усэйн Болт, завершивший карьеру всего четыре года назад, заявил, что если бы он выступал в новейшей шиповке, в которой бегают сейчас, обновил бы свой мировой рекорд.
– Что тогда говорить нам, олимпийцам 70-80-х годов? (смеется) Но это, конечно, удивительно, прошло совсем немного времени, а все так поменялось.
– Вы сказали, что пик спортивной формы удержать невозможно. Но современные болельщики считают, что пик должен быть всегда, и критикуют спортсменов, когда начинается неизбежный спад. Как вы к этому относитесь?
– С одной стороны, каждый спортсмен знает, как он готов, если плохо, наверное, не надо выступать, пока ты не будешь на том уровне, когда тебя не станут закидывать помидорами и освистывать. С другой стороны, каждый смотрит по-своему. Выступая на соревнованиях, ты приобретаешь опыт, оцениваешь своих основных соперников, как они готовы, видишь, чего тебе не хватает. Это тоже очень важно. В этот момент я не думаю о болельщиках. Моя задача – выполнить поставленную цель, а как я к этому буду идти – мое дело.
– На Олимпиаде в Токио двое наших легкоатлетов получили травмы: Клишина и Шубенков, на них обрушилось много критики. Это все-таки стечение обстоятельств или они были не совсем готовы?
– По поводу Клишиной не знаю. Что касается Шубенкова, я ему очень сочувствую. У него была до этого травма, он не до конца ее залечил. Олимпиада подходит, ты либо пан, либо пропал. Получилось, что пропал. Кому-то везет, кому-то – нет. Хотелось бы верить, что у него еще будет шанс выступить на Олимпийских играх. Он очень талантливый спортсмен.
– Каково вам было смотреть, как на Олимпиаде от России выступают всего десять легкоатлетов?
– Очень обидно. Мне вообще за страну обидно. Я считаю, что в этом, в частности, виновато наше руководство. Нельзя было с самого начала, когда стали зажимать наших спортсменов, притом только наших, давать слабину. Наше руководство не боролось. Ах, не вы, так другие, не другие, так третьи, потому что народу много. Довели до того, что нас начали зажимать по полной программе. Денег на суды не давали. Я считаю, такого не должно быть. Пока ты выступаешь, показываешь результаты, ты хороший – все для тебя. Как только что-то случается, пусть и не по твоей вине, ты плохой и тебя отовсюду гонят метлой.
– Что нужно сделать, чтобы исправить эту ситуацию?
– Бороться в каждом конкретном случае. Принимать более жесткие решения. Когда наши ничего не делают или делают не до конца, я этого не понимаю. Если уж вы решили выплатить весь штраф, закончите это.
– Думаете, к Олимпиаде в Париже не удастся увеличить квоту наших легкоатлетов?
– Я надеюсь, что все-таки нашу команду пустят. Но вообще к России во всех сферах сейчас такое отношение.
– Вы видите среди руководства ВФЛА людей, способных исправить ситуацию?
– Понимаете, в международных организациях мало наших представителей. За нас некому голосовать. Не знаю, доведут ли до конца ситуацию с художественной гимнастикой. Если не доведут, все так и продолжится.
– Вы вообще верите во весь этот список Родченкова, что допинг действительно был?
– Родченкова я не понимаю и в какой-то мере осуждаю. Хотя с его сестрой, Мариной Родченковой, мы вместе тренировались. Она была в сборной команде Советского Союза. Бегала 1500 метров, мы были подружками. Она мне недавно звонила.
– Как она относится к действиям своего брата?
– Мы с ней об этом не разговаривали. Я думаю, Родченков это делает, чтобы сейчас жить там, быть востребованным. Подбрасывает какие-то факты. Были они или не были – вопрос сложный.
– Из-за всей этой ситуации в легкой атлетике начался спад. Но сейчас проходит много беговых марафонов. Вы чувствуете, что, по крайней мере, бег пользуется популярностью?
– Пользуется. Во всяком случае, марафоны и пробеги. Но когда проходит зимний чемпионат города, в рамках этого соревнования в беге на 1500 метров мы учреждаем приз имени Николая Малышева, у нас на длинные дистанции может иногда выйти максимум пять человек. И это первенство города. В наше время такого не было. Было несколько забегов, колоссальная конкуренция.
– Перед Олимпиадой в Токио появилось новость, что, согласно данным ВЦИОМ, 97% россиян не смогли назвать ни одного российского олимпийца. Как вы относитесь к тому, что олимпийскую чемпионку Марию Ласицкене знают в России меньше, чем, например, запасного игрока «Зенита» или «Спартака»?
– Плохо отношусь. Мы говорим журналистам: «Вы освещаете футболистов: он сегодня чихнул, это уже во всех СМИ, а о том, что кто-то стал олимпийским чемпионом, вы молчите». А они говорят: «Футболисты платят, а легкая атлетика и другие виды спорта не платят, поэтому у вас и нет такой рекламы». Точно так же, как на нас, всех спортсменов, обижаются победители международных олимпиад по физике, математике. Мы их тоже не знаем. Вот спросите меня, я не назову ни одной фамилии. Они тоже считают, что их никто не знает, а вот спортсменов все превозносят. Так что подобное есть везде, таков мир. Но это очень плохо, что деньги у нас решают сейчас все.
– Олимпийские виды спорта действительно не так популярны, как футбол. Но все-таки сейчас олимпийские чемпионы, тем более многократные, как вы, становятся известными. Их узнают на улице, приглашают на различные шоу. А вы чувствовали себя известной? Как это проявлялось?
– Чувствовала, по крайней мере, у себя в городе. Я иду или еду в метро, все смотрят, обращают внимание. Подходили, говорили, какая я молодец. Вывешивали же фотографии у дворца пионеров. Но так было, пока я выступала. Лет через пять, наверное, уже значительно меньше узнавали. Но когда мы приезжаем в другие города, мое поколение и чуть младше говорит: «А мы вас помним». Более молодые уже как-то меньше.
– Сейчас олимпийские медалисты получают от государства деньги и машины. Вы выиграли три золота Олимпиады. Как наградили вас?
– В Монреале я получила по пятьсот долларов за каждую медаль. Это считалось много, тем более у меня была целая тысяча долларов. Когда мы приехали в Советский Союз, мне тоже дали какие-то деньги. Честно говоря, я не помню сколько, но немало, потому что я смогла купить «Волгу». В советское время машины бесплатно не давали, но предоставляли возможность купить. Тогда же невозможно было купить «Волгу», да и «Жигули» тоже. Но вот мы с тренером купили.
– Жилье не предлагали?
– Жилье нам бесплатно давали. В 72-м году я получила комнату в коммуналке. Из коммуналки я уехала на Олимпийские игры, а вернулась уже в однокомнатную квартиру. Потом я получила двухкомнатную, а уже после всех побед мне дали трехкомнатную.
– Сейчас в спорте активно обсуждается тема трансгендеров и спортсменов с нарушением полового развития, придумываются условия, при которых они могут выступать либо среди женщин, либо среди мужчин. Как вы относитесь к этому явлению?
– Очень плохо. И то, что сейчас в Штатах не он, не она, а оно, и уже в школе начинают менять пол – это катастрофа. К чему катится мир, я не понимаю.
– Но если такие люди хотят соревноваться? Не скажешь же им нет, обвинят в дискриминации и в каком-то смысле будут правы.
– Можно сделать для них отдельную Олимпиаду, пусть соревнуются. Я категорически против их участия в обычных соревнованиях, пусть это даже дискриминация. Но разве то, когда люди с подобными особенностями, например, Кастер Семеня, соревнуются с женщинами – это не дискриминация? То же самое касается спортсменов с терапевтическими исключениями. Таких не мало, их больше двух тысяч. Соревнуйтесь на Паралимпийских играх. Вы же больные.
– Давайте проведем небольшой блиц. Любимый театр?
– Я люблю Мариинский.
– Опера или балет?
– Балет. Классический, старые постановки. Например, посмотреть современную «Золошку» мне совершенно не доставило удовольствия.
– Любимое блюдо?
– Я не какой-то гурман. Из первого люблю борщ, из второго… Рыбу люблю! В любом виде, кроме котлет.
– Какие соревнования запомнились больше всего?
– Когда я установила мировой рекорд в беге на 1500 метров в Швейцарии. Когда бежала, я слышала что диктор что что-то говорит, но не понимала ни слова. Потом трибуны начали стучать. Там было что-то такое металлическое, и они стучали ногами, руками. Чем ближе к финишу, тем активнее они стучали. И еще запомнился наш стадион в Подольске, где я установила первый мировой рекорд.
– Ваш последний мировой рекорд вы установили здесь, на «Петровском».
– Да. Я очень любила «Петровский».
– Что больше всего запомнилось из иностранных поездок?
– В Англии Музей мадам Тюссо произвел впечатление. Я очень любила ездить в Японию, там проводилась марафон Экидэн. Нас возили в Диснайленд. Это просто потрясающе! Когда я приехала домой, у меня уже дочка была, мы пошли в Луна-парк вместе с моей подругой и ее сыном. Пришли мы в этот Луна-парк, я посмотрела, и у меня непроизвольно текут слезы. Дети радуются, а я стою и реву. Отвернулась, чтобы они не видели. Думаю: «Боже мой, какой примитив. Какой кошмар». Также как после поездки в Китай я пообещала себе больше никогда не ходить в наш зоопарк.
– Самый счастливый момент в жизни?
– Когда родилась дочка. Это несравнимо ни с чем. Медали – это просто награда, а ребенок – это продолжение тебя. Ты же не живешь медалями. Но, конечно, для олимпийцев самый волнующий момент – когда стоишь на пьедестале почета и играет гимн. Поэтому мне жаль спортсменов, выступающих сейчас без гимна, они еще и сами себе медали надевают.