Спартаковская молодежь, доросшая, по мнению Гуса Хиддинка, нынешней осенью до уровня первой сборной – хотя бы с точки зрения ближайших перспектив – придумала нашему герою прозвище, меткое до невозможности. «Воробей, – крикнули как-то за сочинским завтраком, – захвати мне хурму». Обернулись посмотреть – кто идет за хурмой – немногие. То ли зная, то ли предугадывая. Впрочем, догадаться было несложно.
Сватали в Лондон, оказался в «Спартаке»
Воробей – слово-то какое. Удивительно точно подходящее к сегодняшнему Быстрову. Худощавому, ершистому, стремительному, чуть-чуть сутулящемуся, дерзкому. Воробей – единственная уличная птица, которую можно сегодня увидеть в любом российском городе, в любом его дворе. Футбол Быстрова – взрывной, немножко сумбурный, чью глубину и потенциал невозможно сейчас оценить – точно возвращение в прежние, советские времена. Когда такие же мальчишки с прической «под машинку» гоняли мяч на каждом пустыре, вырастая при удачном стечении обстоятельств до элитного дивизиона и даже до сборной.
В главную команду страны его пригласил еще Георгий Ярцев, и он даже сумел сыграть на Евро-2004. Тем летом Быстрову было всего 20… В современном европейском футболе опять входили в моду игроки-вингеры, атакующие края, отнести которых к крайним полузащитникам было крайне сложно (те, кто потом ковал первые победы для нового «Челси»: Роббен, Дафф), и взлет тогда еще зенитовца казался неминуемым. Тем более что футбольные люди, общающиеся в той или иной степени с Романом Абрамовичем, доверительно шептали: Быстров может в скором времени перебраться в Лондон. Но он оказался в «Спартаке» – и стал едва ли не единственным игроком красно-белых, который заметно прогрессировал при Александре Старкове.
Перед Хиддинком можно оробеть
Но в сборной он с ходу закрепиться не сумел. Юрий Семин смотрел на него исключительно как на игрока «молодежки», но перевод во вторую по значимости национальную команду вышел в итоге Быстрову боком. Андрею Чернышову, практиковавшему чрезмерно мягкий стиль общения с подопечными, не хватило опыта, чтобы понять – сборная перестает быть управляемой. В итоге это привело к печальному матчу с датчанами в Брондбю, где Владимир, третирующий персонал постоянными претензиями на сборе («Где икра?», «Почему яблоки красные, а не зеленые?», «Почему макароны, а не картошка?», «Нужны перчатки другого цвета»…), стал одним из тех, кто сорвался – вплоть до истерики.
Дисквалификацию он перенес внешне спокойно. Может, потому что повзрослел, хотя в играх чемпионата Владимир продолжал тратить эмоции на споры с судьями, соперниками. Чувствовалось, что ему нужен человек с авторитетом, рядом с которым Быстров научится, захочет контролировать себя, осознанно отойдет на второй план, – признавая превосходство другого. Как произошло это в его дружбе с Андреем Аршавиным, человеком совершенно иной глубины. Что ж, Хиддинк оказался заведомо выигрышным вариантом.
Работая под началом голландца, Быстров вел себя как футболист, который хочет чему-то научиться, кому важно доказать маститому тренеру свою профпригодность на уровне игрока сборной. А Гус, поначалу тщательно присматривающийся к спартаковцу, проверяя его – как любого нового для себя человека, – стал потихонечку не доверять Владимиру, нет – проверять его в боевых условиях. Что с Эстонией, что с Македонией голландец выпустил хавбека в стартовом составе – и остался доволен его игрой.
В последнем матче сборной в уходящем году мы увидели нового Быстрова: умеющего терпеть, отрабатывающего в обороне. Хиддинк часто выходил к бровке сам либо отправлял туда своих помощников – чтобы передать какие-то указания игрокам, а порой даже прикрикнуть на них. Но к Владимиру у голландца не было ни единой претензии.
Вполне возможно, он нашел своего тренера. Именно такого, какой был ему нужен: жесткого, но не придирчивого, перед кем он – с его воробьиным характером – мог при случае и оробеть.
Но ведь и Хиддинк, пытающийся сейчас лепить новую сборную России, нашел своего игрока – на правый край атаки. Там Быстрову конкуренции просто нет.