Стоит ли напоминать о заслугах и титулах Яшина? Все знают, что он признан лучшим вратарем ХХ века, его именем назван приз, который вручают голкиперам на чемпионатах мира. Он до сих пор остается единственным стражем ворот, которого удостоили «Золотого мяча».
Казалось бы, трудно найти более благополучного спортсмена в истории СССР. Получается прямо-таки плакатный портрет образцового героя. Однако это далеко не так. Как великий Яшин жил после того, как закончил играть? Был ли он востребован в нашем футболе, не чувствовал ли себя забытым?
Мне довелось в свое время беседовать с Валентиной Тимофеевной Яшиной, вдовой Льва Ивановича. Из ее откровенного рассказа пришлось сделать грустный вывод: Яшину не раз бывало очень больно.
Знамя, которое в угол поставили
Как относились к Яшину в его родном московском «Динамо»? Мнение Валентины Яшиной: «Когда Льва называли «знаменем Динамо», он шутил: «Знамя, которое свернули и в уголок поставили». Начальникам рядом с ним было неуютно. Например, когда делегация общества «Динамо» выезжала за границу, то все сразу обращали внимание на Льва: «Яшин, Яшин!», начинали вокруг него крутиться, просить автографы, а тот же Богданов — председатель Центрального совета «Динамо», генерал, человек далекий от спорта, обижался. Завидовал популярности Льва, старался реже брать его в поездки».
Вдруг откажут?
Великий спортсмен был удивительно скромным человеком. Как говорила его жена, даже застенчивым: «Пойти куда-то к начальству, чего-то попросить никогда не решался. Для других мог, когда его просили похлопотать. А так все робел: «А вдруг это нельзя? А вдруг мне откажут?» К его 60-летию, в 1989-м, организовали юбилейные матчи, пригласили многих знаменитостей — Франца Беккенбауэра, Бобби Чарльтона, Эйсебио. Зачастили к нам журналисты, иностранные делегации, телевидение. А жили мы все вместе — с детьми и внуками — в одной квартире, трехкомнатной, в центре Москвы, но тесновато. И кто-то посоветовал: надо попросить квартиру. Такой момент — юбилей, не должны отказать. Лев долго отнекивался, не хотел идти, но в итоге квартиру дали. Правда, на окраине, на 14-м этаже, лифт иногда ломается, а он с одной ногой, могли бы чиновники подумать об этом. В ту квартиру уехала дочь с семьей, а мы остались в старой квартире, хотя прописались в новой. И Лев все переживал, волновался из-за этого — вдруг придет с какой-нибудь проверкой милиция, а мы не прописаны. Он был очень законопослушным человеком, старой школы. Я его успокаивала: «Ну, кто тебя будет выселять, кто тебя — Льва Яшина — тронет?»
Телеграмма от королевы
В 1984-м с Яшиным случилась беда — он потерял ногу. «Как-то все неожиданно получилось. Он поехал с командой ветеранов в Венгрию, в городок километрах в трехстах от Будапешта. Играл, потом был банкет, Лев чувствовал себя нормально, даже танцевал. А когда садились в автобус, отнялась нога. Он думал, что это инсульт, а оказалось, что сосуды закупорились. Приехали в Будапешт, только там он пожаловался. Кто знает, насколько сказалось это опоздание с обращением к врачам? В Москве, когда взялись за операцию, выход был один — ампутация.
Когда об этом несчастье сообщили, вся страна всколыхнулась: «Он всегда получал много писем, причем писали просто: «Москва. Яшину», и доходило. А тогда пошла лавина писем, телеграмм со словами сочувствия, предложениями помочь. Самые разные люди писали: и королева Голландии предлагала ему приехать на курорт, и простые наши люди. Одна семья из Краснодарского края посылки присылала — с медом, вареньем, даже картошкой. В Москве на одном из заводов, зная, как он любит рыбачить, сделали специальные санки, чтобы он мог зимой самостоятельно на лед выезжать».
Как я торчал?
Порой супруге великого вратаря становилось жалко мужа до слез: «На тренировке Льву непрерывно били с нескольких метров, а потом вся команда пробивала пенальти, а он все время принимал мяч на живот. Мне казалось, что это очень больно, он вида не подавал, говорил: «Чего ты беспокоишься, у меня хороший брюшной пресс, его пулей не пробьешь, мне совсем не больно». Я думаю, потом это все же сказалось, он же умер от рака брюшины.
Тогда у футболистов было модно говорить «торчал» — жаргон такой был. Он спрашивал после матча: «Ну, как я торчал?» Как-то черт дернул меня сказать: «Хорошо торчал, только ноги кривые». Он: «А что, заметно?», я: «Конечно, заметно». А ноги у него и правда были кривые, не колесом, конечно, но не очень ровные. И вот он этого долго не мог забыть, спрашивал: «Ну, как ноги? Я все время двигался, старался в воротах на месте не стоять, было заметно?» Я думаю: «Ну, идиотка, зачем я ему про ноги ляпнула, он теперь больше думает о них, а не об игре».