— А... где же Крамник? — Он улетел. Но обещал вернуться. Он вернется обязательно. Милый! Милый!..
В диалоге Малыша с фрекен Бок я не изменил ни слова, позволив себе лишь немного поиграть с фамилией главного героя. В том, что мы имеем дело с чем-то героическим, сомневаться не приходится. Время для глубокого анализа наступит позже. А пока хочется хлопать в ладоши, скакать на одной ножке, как Малыш, и повторять одно и то же: «Крамник вернулся! Крамник вернулся!»
Строчит пулеметчик
Интрига перед десятой партией казалась предельно ясной. Кто станет чемпионом – вопроса не было. Все спрашивали: когда? Будет ли Топалов стремиться к третьей победе кряду или же, спокойно сделав ничью черным цветом, момент для решающего удара перенесет на следующую партию? То, что у Крамника может быть свое мнение на этот счет, никому не приходило в голову. После двух тяжелейших поражений все поставили на нем крест.
Владимир начал партию ходом ферзевой пешки. Удивительно, но факт: главное шахматное оружие всех времен и народов – 1.е2-е4 – так пока ни разу и не «выстрелило». Скоро на доске возникла табия Каталонского начала. Первым в сторону от основных теоретических магистралей свернул Топалов.
Болгарин вновь, как и в предыдущих партиях, применил простую, но очень действенную тактику. Он делал свои ходы мгновенно, что называется, молниеносно. «Строчит как пулемет», – такую не слишком политкорректную формулировку Крамник «выдавал в эфир» буквально в каждом разговоре с журналистами. И на вопрос, чего же хочет достичь Топалов своей «пулеметной» игрой, отвечал, пожимая плечами: «Вывести из равновесия, это же очевидно. Гандикап, который он получает во времени – полчаса, час, – не столь важен. Профессиональному шахматисту все равно, остается ли у него на часах пять минут или «вагон времени». Главное, чтобы ходы делались правильные. А вот невозможность встать из-за стола, походить, размяться, конечно, очень угнетает».
Крамник вновь обратил внимание на нюанс, о котором я упоминал в одном из предыдущих репортажей: ультимативном требовании болгарской делегации убрать трансляцию партии из комнат отдыха. «Если бы в моей комнате отдыха стоял монитор, не стану скрывать – большую часть времени я бы проводил там, а не на сцене. Там я один! И мог бы обдумывать ходы, не ощущая на себе взгляд Топалова».
К той же теме относится и мой вопрос, заданный на пресс-конференции:
– Владимир, я заметил, что нередко на игровой столик вы ставите не один, а сразу два стакана с какой-то жидкостью. Даже подумал: может, там, как в сказке, «живая» и «мертвая» вода?
– Ну, вода там одна и та же – самая обычная, минеральная.
– Тогда почему два стакана?
– А про запас, – моментально отреагировал Крамник. В глазах его заплясали веселые огоньки.
Топалов тоже человек
Шутки шутками, а борьба в 10-й партии приближалась к своему апогею. Тактика «пулеметной» игры на сей раз себя не оправдывала. Нет, говорить о том, что Крамник добился по дебюту какого-то осязаемого преимущества, означает погрешить против истины. Перевеса не было. Но и четкого равенства тоже не было!
Позиция относилась к разряду тех, в которых каждый из соперников, на первый взгляд, имел несколько равноправных возможностей. Определить, какой ход сильнее, а какой слабее, было трудно без тщательного обдумывания. Крамник задумывался – а Топалов нет. Болгарин рисковал. Психологически он, безусловно, оказывал немалое давление на соперника. Но качество ходов страдало. С каждым ходом становилось все очевиднее: болгарин посредственно играет эту партию. У Крамника появился шанс.
Развязка наступила на 24-м ходу. Крамник, как говорят шахматисты, «угадал». Он сделал ход, возможно, не самый сильный, но крайне неприятный для данного конкретного противника. Владимир отправил свою ладью на седьмой ряд. Никаких угроз на самом деле она там не создавала. Это была типичная провокация, как если бы Крамник поднес кукиш к самому носу Топалова и водил бы этим кукишем туда-сюда.
Объективно болгарин должен был в ответ провести несложную разменную операцию. Все это понимали, и Топалов понимал. Но он страсть как не хотел меняться! Перспектива еще несколько часов провести в защите без малейших шансов на перехват инициативы его не прельщала. Чуть ли не в первый раз за партию он задумался. Он искал другой путь. А его не было.
Тогда Топалов его придумал. Он сделал ход – активный и невероятно слабый для шахматиста его уровня, – после которого у всех в пресс-центре пооткрывались рты. Журналисты вообще склонны к экзальтации, чаще всего мнимой. «Ошибка года!» «Ошибка века!» «Харакири!» Но в данном случае все эпитеты были к месту.
Крамник медлил с ответом. Казалось, он не верил своим глазам.
«Смотрю – и так могу выиграть, и так, – потом признавался россиянин. – Думаю, в чем ловушка-то?»
А никакой ловушки не было. Топалов элементарно обдернулся. Он, оказывается, тоже не железный, у него тоже есть нервы. Короче говоря, Топалов тоже человек.
Ностальгия по настоящему
Никто в это не верил, но это случилось. Счет в матче сравнялся, 5:5. Теперь соперники отправляются отдыхать, а после выходного дня будут сыграны две заключительные партии матча. Если и в них равновесие не нарушится, для выявления победителя запланирован тай-брейк: несколько партий с укороченным контролем времени. Дойдет ли дело до тай-брейка? А если дойдет, то кто в нем победит? Эксперты, еще совсем недавно столь уверенные в своих оценках, предпочитают отмалчиваться.
На пресс-конференции я спросил у Крамника, слышал ли он сегодня аплодисменты в свой адрес. Владимир кивнул и захотел развить эту тему. Он увлекся воспоминаниями о немецких турнирах, где солидная публика при любом исходе партии считает своим долгом поблагодарить игроков. И о турнирах югославских с их непревзойденной атмосферой: зал на несколько тысяч мест, всегда аншлаг; прекрасно разбирающиеся в шахматах болельщики, которые могут устроить овацию, а могут и освистать, это уж смотря какое качество игры…
Крамник говорил долго, с видимым удовольствием. Ностальгировал ли он? Пожалуй. Но ностальгия его была обращена не только на то, что было, но и на то, чего не было и быть не могло. Попробовал бы Данаилов поднять «туалетную тему» в югославских турнирах той поры! В лучшем случае горячие сербские парни намяли бы ему бока, в худшем… В худшем Топалову пришлось бы подыскивать себе другого менеджера.