Это была какая-то странная тишина.
После поражений обычно молчат иначе. Голландия, Румыния, Англия, Испания — при всей схожести результата с теми матчами игра с Аргентиной выпала из этого ряда, оказалась обособленной.
Коридор, по которому игроки проходят на «Локомотиве» с поля в раздевалку, после финального свистка мигом оказывается заполнен теми, кто там должен быть, кто там может быть и кто попал туда бог знает каким чудесным образом. Вопреки обыкновению возле двери с табличкой «Россия» ни намека на суету.
Зашли внутрь игроки. Остались снаружи два-три человека из РФС. С удивительной легкостью контролировала эмоции переводчица, дебютирующая на таком событии: на лице ни волнения, ни сомнений.
Вот, собственно говоря, и все. Была тишина — без шума из раздевалки, без криков в коридоре. Аргентинцы, невозмутимо прошествовав в сторону своей комнаты, красок происходившему действу не добавили.
И было очень любопытно: куда запропастились тренеры? Сразу вспомнился вопрос с предматчевой пресс-конференции Хиддинка: собирается ли он поднять с Марадоной за встречу хотя бы чашечку капучино? Теоретически такая возможность имелась — но свернуть куда-то в сторону с пути от поля они не могли, а представить, как футбольные легенды запросто чокаются пластиковыми стаканчиками с кофе на лестнице на виду у десятков любопытствующих глаз, никак не удавалось.
Однако вскоре послышался узнаваемый баритон Гуса, хрипотца которого усиливалась из-за звуков голландской речи. Хиддинк нависал над судейской бригадой, очевидно, предъявляя претензии почти что соотечественникам. Бельгийцы слушали тренера на ходу, и пусть Гус перекрывал своим крупным телом дорогу — потихоньку, по шажочку протискивались к раздевалке.
Шума было много, а реакции никакой. Вежливые улыбки. Кивки головой. Слова прощанья.
Дверь в судейскую закрылась. Хиддинк остался один.
В буквальном смысле — застыв на секунду-другую посреди коридора.
Пауза, впрочем, была недолгой. Тренер прошел к команде в раздевалку, откуда навстречу ему вылетел массажист Михаил Насибов с традиционным набором футболок в руках — на обмен с аргентинцами.
С другой стороны коридора тем временем росла толпа. Марадона, прикрываемый плечистым охранником, должен был выбраться наружу, где его ждали пресс-конференция (в тот момент возможная только теоретически — а вдруг опять не захочет?), просьбы о фото и автографах (так им и не услышанные, хотя один наш известный и немолодой футбольный историк бежал за Диего метров сто, не меньше, неведомым образом прорвавшись через кордоны охранников), поздравления с победой (принятые благосклонно).
Пресс-конференция все-таки состоялась. Выделенные для общения десять минут (первоначально аргентинцы пытались настоять на пяти) строго контролировались пресс-атташе по наручным часам. Ответив на вопросы, Марадона отправился в обратный путь, погрузившись в раздумья — настолько глубокие, что он невозмутимо прошел мимо Хиддинка, уже раскрывшего объятья коллеги. Гусу пришлось даже кричать легенде в спину, и не раз — чтобы тот мог услышать, кто его зовет.
Тренеры обнялись. Похлопали друг друга по спинам. Что-то сказали испанской скороговоркой.
И разошлись — один в раздевалку, другой на пресс-конференцию.
Там Хиддинку предстояло ответить на вопросы. Те самые, что он должен был задавать сам себе во время этой игры. Комментарий к матчу Гус выдал такой затяжной и детальный, что у журналистов новых вопросов практически не появилось.
А вот у Хиддинка они наверняка имелись. Один из них прозвучал в телефонной трубке где-то минут через двадцать пять после пресс-конференции.
— Как Германия в Азербайджане сыграла?
Немцы выиграли. Мы проиграли. Обидно, пусть это и товарищеский матч. Ничья-то была вполне вероятна.
Ничего. Злее будем.