В понедельник начинается чемпионат Европы по шахматам в Дрездене, отбор к Кубку мира. Состав для турнира по швейцарской системе очень сильный – около 60 шахматистов с рейтингом выше 2600, среди них петербургский гроссмейстер Александр Халифман, экс-чемпион мира по шахматам.
Мода на жульничество
– В последнее время наблюдается интерес любителей к шахматам. Во-первых, легко найти противника и сыграть партию блиц по Интернету. Во-вторых, можно онлайн следить за партиями гроссмейстеров. Но слишком много стало скандалов. Например, вы выступали недавно на «Аэрофлот Open», где группа гроссмейстеров обвинила своего коллегу в использовании технических средств…
– Мне кажется, что это все отдает уже паранойей и выглядит абсолютно надуманным: число совпадений его ходов с ходами компьютерной программы, если вдуматься, не такое большое. Вот и начинают говорить: мол, если мы на этих ходах будем включать программу «Фритц», а эти смотреть по программе «Рыбка»…
Хотя теоретически такое жульничество возможно. Но я не думаю, что в случае с гроссмейстером Новиковым это происходило.
– Почему же такое недовольство этот случай вызвал у других гроссмейстеров?
– Мода пошла все объяснять жульничеством. А ведь любой шахматист в любом турнире может прыгнуть выше головы. В «швейцарках» такое бывает сплошь и рядом и было еще до всяких компьютеров. Часто случается, что не самый сильный гроссмейстер в окружении шахматистов гораздо выше его по ранжиру выстреливает со старта. Я в 1990 году выиграл New York Open, хотя тогда в турнире был 30-м по рейтингу. Остается радоваться, что тогда не было компьютеров, а то сейчас меня наверняка обвинили бы.
Это и дело случая, и дело мотивации. Я понимаю, что действительно были случаи, когда 50-летний немецкий любитель, который всю жизнь играл в силу второго разряда, вдруг начинает обыгрывать гроссмейстеров, и тут уже возникают вопросы. Или была история с дисквалификацией индийского шахматиста, у которого в ухе нашли приемное устройство. А когда молодой гроссмейстер с рейтингом 2520 выиграл несколько партий у шахматистов с коэффициентом 2600 и начинается шум «давайте его дисквалифицируем!» – это дурно пахнет. И лучше бы эта тенденция не усиливалась. Ну прыгнул выше головы, сыграл сильнее, чем обычно, – бывает.
– Как же бороться с мошенничеством?
– Здесь, скорее, вопрос к специалистам по передающим системам. Может, возможны прогрессивные глушилки, чтобы никакой чип, где бы он ни находился – в кармане, на ухе, – не смог ничего принять. Я уверен, что если всерьез над этой проблемой поработать, то технари решение найдут. И должны быть жесточайшие санкции для тех, кто попался. И дисквалификация, и серьезный штраф.
Дворец шахмат создать не удалось
– А что можно сделать для повышения интереса к шахматам?
– Вот мы хотели сделать Дворец шахмат, где можно и занятия для детей проводить, и услышать комментарии гроссмейстера во время турнира, в фойе устроить сеанс одновременной игры, в кафе выпить кофе и следить за трансляцией по Интернету, обсудить позицию со своими друзьями. Некое подобие клуба. Да и мини-гостиницу можно иметь при Дворце, где и участников принимать. В Ереване, в Минске есть Дворцы шахмат, а в Петербурге, таком шахматном городе, ничего нет. Чигорин, Ботвинник, Спасский, Корчной – это Петербург.
– Почему не получилось?
– Началось с того, что Сергей Гаврилович Сердюков, который тогда был президентом Санкт-петербургской шахматной федерации, открыто объявил, что мы поддерживаем школу Халифмана. Обещал поддержать, сделать ремонт…
И я побывал на приеме у тогда еще председателя правительства Владимира Владимировича Путина. Он спросил, какие у меня проблемы. Я рассказал про свою школу, которой активно занимался, сказал, что хочу и дальше ею заниматься, потому что считаю, что это важно для петербургских шахмат. И тогда было распоряжение от Путина – решить этот вопрос. Выделили здание на Фонтанке, 90 – бывший дворец обер-прокурора Глебова, реквизированный за взятки при Екатерине Второй. С правом аренды на пять лет. Почти 3 тысячи метров – для школы, конечно, многовато, вот мы и хотели создать Дворец шахмат. Естественно, нужны были серьезные вложения, но нам казалось, что все будет хорошо. Но за это время Сергей Гаврилович к шахматам охладел. И стало тяжело платить за аренду, искать спонсоров, инвесторов, партнеров. Вложения требовались приличные, а при аренде на пять лет никто, конечно, инвестировать не решался. Мы ходили в КУГИ: вот планы ремонта, вот обеспечение финансирования – давайте продлевать аренду! Нам отвечали: а что вы суетитесь? Ведь сейчас договор действует, а когда он закончится, вы его и продлите. А пока начинайте ремонтировать… И вот эти годы прошли, и мы остались ни с чем.
Я борюсь за свою школу до последнего
– А так все начиналось… К нам приезжала даже группа американских детей из штата Мэн. Они прилетели в Петербург заниматься шахматами. Ведь мы привлекали лучших тренеров города. А нам было стыдно за полуразрушенные туалеты. Театр все же начинается с вешалки.
Вот была в Петербурге школа чемпиона мира. А сейчас ее просто не будет. И хочу, чтобы петербуржцы знали: это случится не потому, что мне надоело или я решил заняться другими делами. Мы, как могли в заданных условиях, учитывая аварийность, существовали. К примеру, открывали филиалы в школах. Для меня важно, чтобы школа работала. Я не вижу привязки к зданию на Фонтанке, 90, хотя у нас уже сейчас есть партнеры, которые готовы вкладывать деньги в школу именно по этому адресу. У нас уже есть подписанные предварительные соглашения – но в случае продления аренды. Но, подозреваю, нам предложат три комнатки за Кольцевой дорогой. Конечно, формально есть законные основания, чтобы не продлевать срок аренды. Но встает вопрос о том, что городу просто не нужна школа чемпиона мира.
Существует же в Америке теннисная школа Боллитьери. У нас в городе есть все возможности, чтобы сделать такую шахматную школу: и город прекрасный, и шахматные традиции, и тренерские кадры.
В Питере растущий интерес к шахматам, два текущих чемпиона страны (а всего пять), и при этом ситуация такова, что шахматы никому не нужны.
У меня были предложения об открытии школы в других странах. Но я считал это неправильным – здесь моя страна, здесь мой город. Но сейчас выясняется, что это никому не нужно. И если школа Халифмана исчезнет, а появится в Риге или в Берлине, я хочу, чтобы питерская публика знала, что я не поехал за длинным рублем. Я борюсь и держусь до последнего. Если не получится – не поминайте лихом.
– Вы изучали опыт шахматных школ в других странах? Можете привести примеры того, как это организовано в мире?
– Это сложно. Наш общественный строй и организацию экономики трудно с чем-то сравнивать. Артур Юсупов открыл школу в Германии одновременно со мной. Знаете, какой средний возраст учеников? 60 лет! Это любители-пенсионеры, у которых есть средства, много свободного времени и недостаток общения. Они всегда любили шахматы и в старости наконец решили научиться в них правильно играть.
– И последний вопрос: как сейчас обстоят дела со школой Александра Халифмана?
– Я знаю, что вице-премьер Правительства России, президент Федерации шахмат России Александр Жуков встречался с губернатором Санкт-Петербурга Валентиной Матвиенко по нашему вопросу, и та обещала помочь школе. Как и когда придет эта помощь и будет ли она своевременна – все это в большом тумане.