Ну как они? — те немногие журналисты, кто оказался вместе со сборной в Барселоне, появляясь на тренировке или в отеле, спрашивают одно и то же. Вопрос, который всегда задают в доме тяжелобольного: а как он?
В понедельник уже начали потихоньку улыбаться, отходить от израильского позора. Еще не все: молчат, глядя куда-то внутрь себя, Березуцкие. Подозрительная тишина рядом с ними — Леша не подкалывает Васю, Вася не подкалывает всех остальных. По-прежнему черное лицо у Габулова. Он, не проспав ни минуты в ночь после матча, окончательно решил, что во всем виноват он один.
— Если бы я два раза выручил, гола нам бы хватило.
— Ты с ума сошел? Причем тут ты? Надо других «благодарить». Есть пара волшебников — у них свои идеи в голове. Что бы тренеры ни сказали, им все по барабану.
— Я все равно во всем виню только себя.
Это не игра на зрителя. Достаточно один раз посмотреть Габулову в глаза, чтобы понять — он вправду решил: проиграли из-за него.
— У меня не было более тяжелого поражения. Только вечером отошел немного, когда сына увидел — через ноутбук общаюсь с семьей, установил микрофон, камеру.
И, что бы ни сказали ему сейчас, ничего не поможет. Нужно время, чтобы стереть боль случившегося.
Корнеев, сидя в холле отеля рядом с подругой и их сыном Джонатаном, расстреливающим на отцовском ноутбуке каких-то монстриков, кричит проходящему вратарю:
— Габул, ты не прав! Категорически! Кто два выхода один на один потащил?
— Потащил, ага. Два раза мячи из сетки.
Корнеев и сам переживает по-черному. Они, три тренера, до сих пор еще живут тем матчем. Разбирают эпизоды — и невольно морщатся от досады. От непонимания — как же можно было сыграть тогда-то именно так, а не иначе. Но это разговоры в своем кругу — не для прессы, не для болельщиков. Резкие слова звучат порой и во время игры, и вне поля.
Разумеется, их заслуживают не все. Вот Зырянов с Торбинским идут в халатах и шлепанцах мимо стойки портье к бане с бассейном, расположенным в соседнем здании. К ним никаких претензий, сделали, что могли.
— Зыря, Торби! — окликает их Корнеев. — Седьмой дан как минимум? Хорошо, что еще светло. В темноте вас встретить — можно инфаркт получить.
Хавы улыбаются, правда, недолго. Как с Андоррой теперь играть? Ведь нужно обязательно выигрывать.
Сборная во время тренировки поделена на две части. Те, кто сыграл все 90 минут, занимаются упражнениями восстановительного плана под присмотром Бородюка. Остальные отрабатывают удары по воротам, что при фланговых подачах, что при «двусторонке» на четверть поля. Пресса недовольно морщится, наблюдая, как игроки мажут мимо створа — в сторону, через проволочную ограду. К концу занятия администраторы недосчитаются четырех мячей. Сразу почему-то вспоминается вчерашний разговор тренеров, их рассказы об индивидуальных ежедневных занятиях после тренировок.
Через час команда возвращается в отель. Отдых, обед — и потом свободное время. Будет экскурсия по Барселоне. Хиддинк, выбираясь из автобуса, настолько ушел в себя, что забыл на соседнем сиденье свои бутсы. Хорошо, что у Гуса есть оруженосец — физиотерапевт Арно Филипс, успевающий контролировать все вокруг себя.
Кажется, что Хиддинк ошеломлен случившимся больше других. Ему, иностранцу, понять российский менталитет, русскую натуру очень сложно. В свое время Бородюк пытался объяснить ему происхождение и значение слов «авоська» и «ничего» — не получилось. Впрочем, повторить сейчас этот урок нашей действительности — и Гус наверняка поймет.
Барселона