Умом, конечно, Россию не понять, это старая сказка. И все-таки удивительно: Гаджи Гаджиев начинает сезон без команды. Не думаю, что такой статус в прямом смысле ущемляет его самолюбие, а вот в том, что мешает жить полнокровной футбольной жизнью — уверен. Эту глубоко психологичную тему поднимать я вроде как не собирался, однако вышло так, что в нашу с Гаджи Муслимовичем неспешную беседу вклинился коллега из конкурирующей организации. И помог, сам того не ведая, получить ответ на незаданный вопрос.
«Так и напиши — заслуженный тренер России, и больше ни слова, — отреагировал на невнятные гуканья в трубке Гаджиев. — Что? Работы у меня всегда хватает! Да какой там консультант? Консультируют первоклассников или пионеров, а в «Рубине» работают люди, которые знают про футбол все и просто иногда задают мне уточняющие вопросы». Вот потому, наверное, «Рубин» и чемпион, что, зная про футбол все, не стесняется задавать вопросы таким людям.
Между прошлым и будущим
— Знаком с таким вашим высказыванием, Гаджи Муслимович: «Нынешнее поколение тренеров лучше, умнее и перспективнее прежних».
— Это не совсем так, на самом деле. Мысль как бы схвачена, но интерпретирована неточно. Я хотел сказать о другом. О том, что возможностей выйти на новый качественный уровень у тренеров сегодня неизмеримо больше, чем прежде. А что касается ума и таланта, тренеры поколения, к которому относятся Лобановский, Базилевич, Бесков и многие другие выдающиеся представители профессии, — они превосходили тех, кто пришел им на смену.
— Чем именно?
— В первую очередь — мерой отпущенного таланта.
— Просто звезды так сложились, что взошло талантливое поколение?
— Звезды тоже, видимо, сыграли свою роль. Но главным образом — отношение к игре в футбол, которое декларировало общество в тот период времени. Это отношение особенно заметно сегодня, на расстоянии, на фоне футбольного безвременья, которое наступило вместе с развалом огромной страны. Так получилось, что многие талантливые ребята, которые могли бы стать хорошими тренерами, ушли из профессии, потому что им нужно было добывать хлеб для своих семей. А прокормиться футболом, поверьте, удается далеко не каждому, кто этого хочет. Даже в благополучные времена. Когда же распался СССР, футбол обнищал вместе со всем обществом, потому что футбол глубоко социален. Помню, например, время, когда Владимир Сальков ездил работать в «Шахтер», — я в курсе, какие там были условия. Сравнить их с тем, что есть в Донецке сегодня, просто невозможно. Это две разные галактики, и оттого пример «Шахтера» очень показателен. Но нужно понимать: это «Шахтер» и это Сальков — клубная величина и величина тренерская.
А из детского футбола, из футбола первой и второй лиги уходили в то время сотни и тысячи никому не известных людей. Их имен мы просто не знаем.
— Принято считать, что переломный период, который пережила Россия, породил потерянное поколение футболистов — а я склонен думать, что и не одно. Значит, и тренерский цех пострадал не меньше…
— Конечно. Кроме всего прочего, были нарушены казавшиеся такими крепкими традиции воспитания, обучения тренеров. Высшая школа тренеров, несмотря на все сложности, продолжала работать все это время, но уровень подготовки выпускников здорово упал, в этом нет сомнений, к сожалению.
— Что-то — это лучше, чем ничего.
— Наверное, вы правы... Но я позволю себе закончить мысль. Вторая часть ответа на вопрос связана с возможностями для получения более глубоких знаний. Имея под рукой современные технические средства, информационную базу, которую предоставляет интернет, намного легче понять и изучить очень многие необходимые в работе вещи. Сегодня информация извлекается из пространства с помощью нескольких движений компьютерной мыши. Я могу взять ее из любых источников, в любом объеме, не выходя из дома. Нет проблем! И это замечательное достижение цивилизации. В наше время тренерам приходилось нужные книги или периодические издания, как это тогда называлось, «доставать», и далеко не всегда это было возможно. Я знаю историю жизни Курбана Бердыева, который тоже когда-то был начинающим тренером. Знаю, как Курбан охотился за еженедельником «Футбол-Хоккей», чтобы, прочитав его, вернуть в киоск: у него не было денег для того, чтобы купить газету. В «Футболе» в советское время не только голы, очки и секунды находили свое место — информация методического характера тоже всегда была, начиная от поурочных планов для школ, продолжая конспектами недельных микроциклов для команд мастеров и заканчивая тренерскими дискуссиями, исполненными как смысла, так и содержания. Мне очень жаль, что сегодня тренерские дискуссии остались в прошлом...
— На пресс-конференции, которую устроило на прошлой неделе «Объединение отечественных тренеров», главный тренер ЦСКА Леонид Слуцкий рассказал, что у него есть возможность получать информацию о любой состоявшейся игре в объеме двух тысяч показателей...
— Число показателей, реально полезных для профессионального анализа, безусловно, нужно минимизировать: информативными могут оказаться пять, десять или двадцать из них. Но давайте оценим сам смысл. Просто задумаемся о том, что возможности вчерашнего дня и дня сегодняшнего — они просто несопоставимы. Отсюда и вывод: у тренеров XXI века есть огромные возможности для того, чтобы стать лучше, сильнее, умнее своих предшественников. То есть, если они в этом реально заинтересованы, в конечном итоге превзойти своих учителей.
Орешек знаний
— Многих специалистов из числа тех, кто работает сегодня в премьер-лиге, вы знаете едва ли не с пеленок. Тренерский корпус восприимчив к новым знаниям? Он хочет этого — учиться, впитывать, стремиться к совершенству?
— Думаю, тот период, когда потребность молодых тренеров в знаниях была невысока, — он уже прошел.
— Или проходит?
— Или проходит. В любом случае: говорить всего лишь о том, что в футбольной России просто появились ребята, которые несколько иначе смотрят на жизнь, мало. Правильнее сказать, что условия для развития тренерской индивидуальности стали другими. Мы критически относимся к практике приглашения зарубежных специалистов: я и сам не забываю про ту долю критики, на которую, как мне кажется, имею право. Но при этом совершенно понятно, что на данном этапе сильные тренеры-иностранцы необходимы хотя бы для того, чтобы повысить конкуренцию, чтобы мы могли впитать иные подходы к подготовке, обменяться опытом, наконец. И раньше я был твердо уверен в том, что эту конкуренцию мы выдержим. Теперь понятно, что выдержали: только однажды тренер-иностранец выиграл чемпионат России, несмотря на более внимательное, скажем так, отношение к ним со стороны руководителей клубов.
— То есть условия не должны зависеть от гражданства тренера?
— Конкуренцию действительно можно выдержать только при относительно равных базовых условиях. В противном случае это невозможно, потому что если Адвокату даны одни условия для работы, а Красножану — совсем другие, то Красножан конкурировать с Адвокатом никак не сможет. Сегодня оценка труда зарубежных тренеров, как мне кажется, несколько завышена. Для России это вообще характерно — не только в отношении футбола. И, тем не менее, следует отделить зерна от плевел и признать: появление иностранцев на рынке тренерских услуг сыграло свою позитивную роль. Россияне почувствовали дополнительную ответственность, а вместе с ней — необходимость получения новых знаний для того, чтобы стать в этой жизни успешными.
— В этом смысле Леонид Слуцкий, о котором вы уже упоминали, представляется неким локомотивом...
— В ряду молодых специалистов Леня действительно выделяется. Он наиболее глубоко овладел палитрой теоретических знаний и, что самое важное, находится в постоянном поиске. Тренерские способности Слуцкого проявились достаточно рано. Леню я знаю с тех пор, когда он работал в «Олимпии», а я приезжал в Волгоград с «Анжи». «Олимпия» пригласила меня в школу для публичного обсуждения некоторых специальных вопросов. Конечно же, поехал — не мог не поехать, хотя на следующий день была календарная игра. Потом, помню, Слуцкий привозил свою команду на сборы в Турцию, мы жили в одном отеле, и я имел возможность наблюдать молодого тренера в работе. Уже тогда в наших беседах он искал ответы на небанальные вопросы, и было понятно, что этот парень на уровне второй-первой лиги надолго не задержится.
— Далеко, значит, Леонид Викторович пойдет?
— Во всяком случае, сам подход к работе, глубина понимания того, как нужно выстроить весь процесс, чтобы стать успешным, у Слуцкого на высоком уровне. Хотелось бы, что бы молодых людей с таким восприятием профессии у нас было больше. А больше их станет тогда, когда готовить мы их будем лучше. Для российского футбола проблема подготовки тренеров с системным мышлением чрезвычайно важна. Тренер должен уметь анализировать очень широкий спектр вопросов из разных областей знаний, находя и логически выстраивая реально существующие между ними связи.
— Но мода на учебу и, соответственно, успешность существует?
— Да. Но, как всегда, хотелось бы большего: и от начинающих тренеров, и от тех, кто их готовит. Ведь состав лекторов во многом определяет уровень получаемых знаний и задает шкалу требований. И если 50 процентов из одного потока будущих тренеров, по мнению Никиты Симоняна, председателя экзаменационной комиссии на курсах лицензирования, не могут ответить на основополагающие вопросы подготовки и игры, это напрямую связано не только с уровнем слушателей курсов...
О мере таланта
— С Омари Тетрадзе и с Андреем Гордеевым вы плотно общались еще в те времена, когда они и заканчивать не думали, а сегодня парни уже в премьер-лиге работают. В связи с этим вопрос, Гаджи Муслимович: когда становится очевидным, кому из футболистов дано стать тренером, а кому нет?
— Варианты могут быть самые разные. Если такого рода понимание приходит на ранней стадии развития личности, значит, мы имеем дело с весьма существенным критерием, и имя ему — талант. Раннее проявление тренерских способностей — верный признак того, что человеку, как говорится, дано свыше.
— Курбан Бердыев был совершенно уникальным футболистом. Ответственно заявляю: футбольная Алма-Ата его просто боготворила, народ ходил в равных долях на «Кайрат» и «на Бердыева». А через много лет, общаясь с кайратовцами той поры, я вдруг узнал, что всем им уже тогда было ясно, что Бердыев станет серьезным тренером.
— Именно это и есть проявление таланта. Сегодня мы можем наблюдать его цветение. Ни у кого, кто видел на поле 16‑летнего Пеле, не было сомнений в его гениальности. То же самое относится к Марадоне, к Месси. Точно так же порой случается и в нашей профессии.
— А вам не кажется, что, когда к нам стали зачастили Петржела, Адвокат, Хиддинк и прочие, наши тренеры вдруг поняли, что они знают о футболе меньше, чем их зарубежные коллеги?
— Знаете, некоторые люди из числа тех, что приезжали в Россию, имели два класса футбольного образования, и никак не больше. Задайте себе вопрос: что знает о новых футбольных технологиях Юрген Ребер? Ответа вы не найдете. И, думаю, не найдете вы его всего лишь потому, что Ребер элементарно безграмотен. Нет, проблема в другом, мне кажется, — не в багаже специальных знаний, которыми якобы владели перечисленные вами тренеры. Суммируя доступную мне информацию, никак не готов сказать, что зарубежные тренеры знают и умеют больше, что качество их работы выше. Может быть, дело в том, что многие из них — просто одаренные люди, которые активно ищут применение своим талантам. В истории советского футбола особняком стоит фигура Виктора Александровича Маслова. Хорошо известно, что он, мягко говоря, не отличался тягой к теоретическим знаниям, он строил свои команды на интуиции, на природном понимании футбола. А добился очень многого. Маслов — это был самый настоящий самородок.
— Что для вас в таком случае первично: талант или знания?
— Безусловно, если встанет такой выбор, отдам предпочтение человеку одаренному, но не имеющему специального образования, а не тому, у кого есть диплом, зато не наблюдается искры. То же самое касается и опыта. Для профессии тренера опыт — вещь в высшей степени важная, поскольку сама суть нашей работы подразумевает цикличность проблем, которые нужно решать из года в год. Значит, на основе имеющегося опыта есть возможность найти оптимальные пути их решения. Но коль скоро мы говорим о мере таланта, давайте понимать: если тренер действительно талантлив, он предпримет такие шаги, которые позволят ему не спотыкаться на одной и той же проблеме дважды. Вот что такое талант. Одна из его граней, точнее.
Газзаев до, Газзаев после
— Талантливый тренер, насколько я понимаю, должен быть также самокритичным и самообучаемым.
— В этом смысле очень хороший пример являет собой Валерий Газзаев времен работы в ЦСКА. Газзаев до прихода Жорже — на мой взгляд, один тренер; после возвращения — совершенно другой. Почему? Потому что тренер смог перестроиться и многое, наверное, переоценить, дал себе труд задуматься над глубинными вещами. Между двумя профессиональными сущностями этого специалиста предпочтение я, безусловно, отдаю тому, который пришел после Жорже. Тому, который блистательно выиграл Кубок УЕФА. Валере хватило мудрости и воли допущенные ошибки, во-первых, наедине с собой признать, во-вторых, проанализировать их, а в-третьих — исправить. Так что негативный, на первый взгляд, опыт сыграл в судьбе тренера позитивную роль. Конкретный пример Валерия Газзаева, безусловно, имеет прямое отношение к понятию тренерского таланта.
— Вряд ли перерождение Газзаева касалось применяемых методик. Скорее, наверное, психологии, умения внести коррективы в свой подход к формированию климата и выстроить внутрикомандные отношения заново?
— Это касалось всех аспектов. И, насколько я понимаю, в тот период времени, когда Газзаева сменил Жорже, отношения в команде были совершенно нормальными.
— А в принципе, Гаджи Муслимович, вы согласны с мнением Германа Ткаченко, который уверяет, что богатейший ресурс российской тренерской школы заключается в умении — или, точнее, в неумении — правильно выстраивать отношения в коллективе?
— Могу подтвердить, что административно-командные методы, доставшиеся современному футболу от советского, кое-где до сих пор живы. Если посмотреть в корень вопроса, это, конечно, тормозит развитие игры. Но нужно понимать и вот какой аспект: роль, которую играют в жизни команд руководители клубов, часто недооценивается. На самом деле очень многое в плане коллективных взаимоотношений зависит от президента или генерального директора. И если он, президент, является выходцем из той самой командно-административной системы, примерно того же он требует и от тренера. Новейшей истории известны президенты, которые после проигранных матчей желали надеть на команду сапоги и заставить ее бежать 20-километровый кросс.
— Такой шеф не позволит тренеру быть демократом…
— Да, что-то вроде этого. Знаю, о чем говорю, потому что работал с разными людьми.
— Но вы-то от этого не менялись.
— Я — нет. Но тренеров, которые готовы отстаивать свою позицию и делать это при необходимости публично, в России не так много.
Свой-чужой
— Когда дискутировался вопрос о назначении главным тренером сборной России Гуса Хиддинка, вы были за. Сейчас, когда проблема снова стала актуальной, отдаете свой голос отечественному специалисту. Что за это время изменилось? С чем связана принципиальная смена позиции?
— Все достаточно просто. Сегодня я выступаю за российских специалистов по той причине, что они у нас есть, — люди, которые могут справиться с этой работой. При этом хотел бы лишний раз подчеркнуть свое отношение к Гусу. Это, безусловно, талантливый тренер, человек, который за достаточно короткий срок сумел немало сделать для футбола России. Сказанное касается не только результата на Евро-2008, который, кстати говоря, мог и должен был дать более существенный толчок развитию футбола. Не дал, к огромному сожалению, и это не вина Гуса. Серьезная заслуга Хиддинка заключается еще и в формировании нового отношения к национальной сборной. Мне вообще кажется, что в сложившейся ситуации пролонгация договора с Гусом была бы более логичным шагом, чем приглашение другого иностранного специалиста. Конечно, у руководства федерации есть свое мнение по этой проблеме, и футбольная власть будет опираться на него. Тренировать нашу сборную может и иностранный тренер — криминала здесь, конечно же, никакого. Голосуя за отечественного специалиста, я отнюдь не считаю приглашение иностранца абсурдом. Это нормальное решение, основанное на мнении, которое не совпадает с моим, только и всего. Важнее, на мой взгляд, другое: ясное понимание, какие шаги нужно предпринять для того, чтобы в будущем такого вопроса не возникало: кто способен сработать на уровне Гуса? Важнее выстроить всю систему подготовки квалифицированных футболистов. Важнее сообщить чемпионату России качество, сравнимое с качеством чемпионатов ведущих европейских стран. Важнее возродить оставленную где-то на обочине дороги научно-методическую систему, наконец…
Все эти вещи в долгосрочной перспективе стократ важнее любой конкретной фамилии, мелькающей сегодня в контексте поиска нового тренера для сборной.
— Любой иностранец, разумеется, поставит во главу угла результат. Трудно представить, чтобы Адвокат, Капелло или Моуринью, если им вдруг будет оказана такая честь, предметно размышляли о проблемах детско-юношеского футбола России...
— Знаете, в этом отношении мне близка мысль, которую высказал недавно Леонид Слуцкий. Он сказал примерно следующее: давайте определимся, чего мы хотим. Чего конкретно мы хотим в 2012 году? В 2014-м? В 2016-м? Дальше? И давайте понимать, что принципиально важно не только определить пути развития российского футбола, но и детально просчитать шаги. То есть уйти от общего к частному. И если признано, что, допустим, перед Диком Адвокатом будет поставлена задача занять третье место на Европе в 2012 году, следует конкретно определиться с кругом его прав и обязанностей. Но ни в коем случае перед ним не должна стоять задача написать программу развития российского футбола! Хотя бы потому, что он этого сделать не сможет. Плотно заниматься командой и высказывать точку зрения на то, как должен быть организован институт сборных вообще, — да, безусловно. Потому что не учитывать мнение квалифицированного специалиста, возглавляющего национальную сборную, кто бы он ни был — свой или иностранец, — в корне неправильно. Но доминировать в этих вопросах главный тренер сборной никак не должен, потому что у нас есть РФС, а у РФС — спортивный директор.
— Вы говорите, есть в России люди, готовые к работе со сборной. А где они были раньше, четыре года назад?
— На мой взгляд, кандидатов тогда было двое — Валерий Газзаев и Юрий Семин. А особенность ситуации заключалась в том, что оба только-только отработали в сборной.
— Ну да, и не сказать, что успешно.
— Семин отработал нормально: семь игр без поражений.
— Но результата не дал.
— Во многом потому, что пришел в команду уже по ходу отборочного цикла.
— Хорошо, но сам-то Юрий Павлович своей работой был разочарован…
— Это другой вопрос. И я поставил бы его так: то, в чем разочаровался Семин, удалось исправить Хиддинку. Наверное, в силу того, что Гус — иностранец. Или потому, что он никак не зависел от федерации в финансовом плане. Словом, мы должны извлечь уроки из тех проблем, которые возникали у Гуса и которые он достаточно успешно решал.
— Хиддинк, безусловно, сумел себя у нас поставить. Скажем, минимизировал свое пребывание на территории России. Не утруждался изучением русского языка…
— Мне очень понравилась фраза Игоря Акинфеева, который сказал так: «Я хотел бы, приезжая в сборную, слышать русскую речь». Игорь абсолютно, стопроцентно прав. Президент федерации спортивных журналистов Николай Долгополов рассказал недавно интересную и крайне поучительную историю. На каком языке разговаривает Капелло в Англии? На английском, конечно, кто бы сомневался! Так вот, у Долгополова была беседа с представителем английской футбольной федерации, и он говорил, что перед подписанием контракта Капелло ужасно нервничал. Он с большой тревогой думал о том, на каком английском он будет общаться с командой. Но контракт был подписан. А когда 21 день спустя этот самый чиновник оказался в расположении сборной, он был просто поражен: тренер в языковом отношении оказался в полном порядке. «Откуда что взялось, Фабио?» — спросил чиновник. — «Ну как же? Я занимался языком по пять часов ежедневно».
— Здорово, конечно, но выучить русский раз эдак в десять сложнее, чем примитивный английский, испанский, итальянский…
— Важен принцип. Важна постановка вопроса. Любой игрок, выезжающий за границу, одним из условий контракта получает необходимость осваивать язык страны пребывания. Такие же условия прописаны в контракте любого тренера, который приезжает в развитую футбольную страну. В общем, я солидарен с Игорем Акинфеевым: тренер сборной должен говорить с игроками российской сборной на русском языке.
Плоды ушедших революций
— Накануне чемпионатов мира и Европы принято терзать специалистов вопросом: ожидаете ли вы тактических революций или хотя бы относительных новинок? В последнее время, впрочем, вопрос теряет актуальность, потому что выжать что-то новое из современного футбола нереально. Ваше мнение?
— Все самые главные революции уже, слава богу, случились, и теперь мы пожинаем их плоды. А футбол тем временем движется по эволюционному пути. Футбол, с моей точки зрения, становится игрой все более сложной, поскольку все более сложными, многогранными, универсальными становятся способы взаимодействия игроков на поле. В этом смысле, полагаю, у футбола нет предела для совершенства, ему есть куда развиваться. С течением времени все большее количество исполнителей будет овладевать сложными техническими приемами — как индивидуального, так и коллективного характера. Эта тенденция и сегодня явственно просматривается: то, что прежде можно было наблюдать в исполнении одного мастера, сегодня становится нормой для многих.
— Не могу не спросить, Гаджи Муслимович: вы себя действующим тренером считаете?
— Действующим, конечно.
— Значит, поступит предложение — будете его предметно рассматривать?
— Предложения поступают, иногда неожиданные.
— У вас сегодня для всех один ответ?
— Понимаете ли, все зависит от того, кто, куда и зачем тебя приглашает. Все без исключения предложения надо рассматривать в позитивном ключе, к любому из них относиться с уважением, не забывая сказать «спасибо». Но для того, чтобы реализовать потенциал, тренеру нужны определенные условия, и речь в данном случае совсем не об уровне личного контракта.
— Я к тому, что есть, похоже, все шансы увидеть вас во главе команды премьер-лиги. Если вам этого хочется, конечно...
— У меня есть опыт, здоровье и представление о том, что нужно делать. А сложится все именно так, как сложится.