«Всем было тяжело, но мы сыграли за Маминова», – я читаю таким роскошным ранним субботним утром слова полузащитника Игнатьева и в сотый раз за последние дни удивленно пожимаю плечами, вспоминая недавний разговор.
Ольга Красножан (представляете, жену Юрия Анатольевича тоже зовут Ольга!) со всей своей эмоциональностью спрашивает:
– Я не понимаю, почему игроки за него не заступились? Почему все промолчали?
Слова Леандро, потрясенного, как и вся Кабардино-Балкария, отставкой своего бывшего тренера: «В Нальчике вся команда поддержала бы Красножана», – еще не прозвучали в прессе. Но подобный вопрос задавали и многие другие: почему все молчат?
Молчит Красножан. Молчат игроки. Молчит Смородская.
Кто-то говорит: молчание – знак согласия. Или соглашения. Финансовые аргументы могут перевесить многие иные. Но разве бывает так, чтобы контракт (при подписании или при разрыве) запрещал человеку комментировать хоть что-то?
Кто-то уверен: одним тошно, а другим стыдно. Те, кто имеет возможность наблюдать президента «Локомотива» в последние дни, говорят о подавленном виде Ольги Юрьевны. Еще бы – она человек гордый и авторитарный, а вся история отставки выставляет первую леди железнодорожного клуба в странном свете. Особенно после тотального молчания и отсутствия внятно произнесенной причины увольнения так удачно стартовавшего тренера.
«За упущения, допущенные в работе»…
Я даже не успеваю задать вопрос, как он сам затрагивает эту тему.
– Мне ведь так никто ничего не сказал. Я просил: расскажите, чтобы в следующей команде мне избежать этих упущений.
– Не сказали?
– Нет.
Очки у Юрия Анатольевича – супермодные. С зеркальным напылением, не пропускающим твой взгляд внутрь. Столько было шуток на эту тему – в конце прошлого года, когда он впервые появился в них у бровки поля, еще работая в Нальчике. Мало кто знал тогда, что это не забота об имидже, а медицинская необходимость, возникшая после прохождения лечения глаз в одной из столичных клиник.
Он и тогда не был человеком публичным – настолько, чтобы спокойно рассказывать об изменениях во внешности, например. Всегда предпочитал молчать и думать, а не говорить – и остался таким, перебравшись в Москву.
Ему ничего не сказали – о том «упущении», о причинах стремительной отставки. Равно как ничего не сказали команде, только запретив игрокам после встречи с президентом на базе в Баковке давать какие-то комментарии в прессе. В СМИ было сообщено о том, что футболистам «Локомотива» все объяснили – но это оказалось только уловкой, вброшенной, чтобы снять напряжение. Хоть на немного.
Пустота, одевшаяся в бесцветные казенные фразы.
Можно было бы сказать, прямо как в тридцать седьмом или сорок шестом, когда пошла травля Ахматовой и Зощенко, – но это будет сильным преувеличением. К счастью, никто Красножана не арестовал и до запрета на профессию дело не дошло.
Хотя от ощущения, что он исчез, никуда не деться. Словно все мы оказались в романе Булгакова.
Был тренер – и нет его.
Ненормально. Парадоксально. Безумно…
У Юрия Анатольевича телефон звонит каждые пять минут. Есть менее важные темы, которые он тихо обсуждает за столом. И есть те, что важнее. Тогда Красножан встает и исчезает на время.
– Нам, кажется, вся республика позвонила, – говорит Ольга. – Столько слов поддержки, столько тепла.
Когда ее супруг возвращается, я говорю ему именно об этом. Как все выступили в поддержку тренера. Ну, точнее, почти все. Кроме… его бывших игроков.
– Столько добрых слов, – улыбается он. – Так бывает… сами знаете где. Когда о человеке говорят либо ничего, либо только хорошее.
Самое поразительное, что Красножан шутит подобным образом без какого-либо надрыва. Словно у него гора с плеч упала. Так бывает, когда человек отпустил еще недавно тревожащую его ситуацию – и ему стало удивительно легко и спокойно.
Но уже следующий вопрос заставляет понять, что он ситуацию, возможно, и отпустил, а вот ситуация его – нет.
– А что говорят? – спрашивает Юрий Анатольевич. – Какие версии обсуждаются?
И видно, что его тревожит не «Что говорят», а все-таки «Почему?». Известно, какой он самоед и философ. Таким людям не найти покоя, пока они не найдут ответа на сидящий внутри них занозой вопрос. И его не беспокоит, кто что думает о молчании уволенного тренера, потому что для него самого это сейчас вторично.
Примерно так же мучился уволенный в разгар сезона из «Москвы» Петраков – со схожими тенистыми формулировками: «Его взгляды на развитие клуба расходятся с нашей стратегией развития». Разве что Валерий Юрьевич, в отличие от Юрия Анатольевича, сомнений, протестов и вопросов внутри себя держать не стал. Но ведь люди тем и хороши, что все разные.
Я зову Красножана в телеэфир, чтобы все увидели его именно таким – удивленным. Он думает, сомневается и отказывается. Объясняя, что еще не время.
Мне кажется, причина отказа та же: он еще не разобрался. Не понял. Не хочет строить догадки – он иного плана человек.
И я не знаю, поймет ли когда-нибудь. Поймем ли все мы. Узнаем ли?
Не случайно ведь изменился вектор вопросов. В первые часы, как только стало известно о вероятности отставки, обсуждалось, насколько может быть поставлен под подозрение последний матч Красножана в «Локомотиве». Сейчас же спорят о другом – кто вбросил эту информацию? Кто стоял за такой вызывающей версией увольнения тренера?
Красножана, похоже, собирались убрать еще до игры с «Анжи». И точно таким же оставался бы озвученный общественности повод. Просто, думается, кто-то сыграл на опережение – по своим причинам. Намеренно сместив точку отсчета. Отсюда и весь абсурд происходящего.
Найти этого третьего – не Красножана и не «Локомотив» – интересное дело. Тем более что в клубе наверняка этим уже занимаются…
– Какие планы на ближайшие дни?
Мы же ведь не только об увольнении говорили.
– Наверное, надо в отпуск съездить.
Я спросил у Ольги Красножан, насколько ей знакомо такое слово – «отпуск»?
И она начала рассказывать про селекционные сборы, которые Юрий Анатольевич проводил со «Спартаком» из Нальчика, когда все другие футбольные люди отдыхали. И про Израиль, куда их силой отправила в том году на несколько дней Аня, старшая дочка. И про то, куда им бы хотелось съездить теперь. Но сначала домой, в Нальчик, на несколько дней – показаться родным, показать им, что нет никакой трагедии, что все нормально.
– А то моя мама позвонит Юриной, встретятся, обнимутся – и плачут. И папу успокоить, он зятя обожает…
«Было тяжело, но мы сыграли за Маминова». Скорее всего, Игнатьев сказал исключительно о первом тайме игры с «Томью». Однако фраза окончательно отрезала Красножана от «Локомотива».
Из которого он ушел победителем, даже проиграв свой последний матч.
«Теперь ни один нормальный тренер к нам не пойдет», – сказал после отставки Красножана один из игроков «Локо».
Да нет, конечно. Пойдут. Клуб-то какой! Лакомый кусочек для любого тренера.
А вот он, интересно, вернется? Если через какое-то время извинятся и попросят не держать зла?
Сейчас спрашивать бесполезно. Понятно, каким будет ответ.
Ведь до сих пор никто ему не ответил на такой простой вопрос: «За что?»
Опубликовано в еженедельнике «Спорт день за днем» №22 (15-21 июня 2011 года).