Эпоху спортивных телерепортажей в СССР открыл Николай Озеров. Его голос звучал в эфире без малого сорок лет; футболисты и хоккеисты уходили, а он оставался... 11 декабря исполнилось бы 85 лет со дня рождения великого комментатора.
Театр одного актера
Закоулки моего детства озарены мерцанием черно-белого телеэкрана. Я, словно обученный пес, бежал на голос, возвещающий о начале игры:
«Внимание! Наш микрофон установлен в «Лужниках», где сегодня встречаются...»
Это — Озеров. Это — футбол. И — море эмоций.
Его страстные слова летели в костер интереса, не давая ему погаснуть. Пламя тлело, дрожало на ветру, а потом вдруг вспыхивало:
«Шестернев с мячом, идет дальше… Пас налево Воронину, тот отдает Численко… Он обводит защитника, смещается в центр… Удар! Го-о-о-л!»
Озеров — это театр одного актера, спектакль с почти неизменно счастливым финалом. И четвертьфиналом, и полуфиналом. Уверен — хотя подобный факт и не подтвержден, — что большинство матчей сборной СССР, которые комментировал Николай Николаевич, завершились для наших благополучно. Имею в виду и футбол, и хоккей.
Последний, конечно, в большей и в превосходной степени, ибо почти тридцать лет советские победы лились нескончаемой рекой, и о каждой Озеров возвещал с неповторимым пафосом и затаенным, вгоняющим в сладкую дрожь торжеством. Так Левитан читал триумфальные сводки с фронтов Великой Отечественной и сообщения о великих космических победах.
У обоих были, в общем, схожие задачи. Левитан воспевал непоколебимую советскую мощь на военных, трудовых и прочих фронтах, Озеров возвещал о победах спортивных. Когда звучали их голоса, люди бросали дела, приникая к радиоприемникам и телевизорам.
Между прочим, замечательный голос достался Николаю Николаевичу в наследство от отца — тоже Николая Николаевича, народного артиста СССР — блестящего тенора Большого театра.
Синявский Озерова приметил…
В отличие от своего учителя Вадима Синявского, близкого к спорту по роду занятий, но далекого от него в обыденной жизни, Озеров, прежде чем стать комментатором, вдоль и поперек испахал теннисный корт. Самый титулованный теннисист Советского Союза, обладатель более полутора сотен (!) различных титулов за почти 20-летнюю карьеру! Соблазнительно назвать ее профессиональной, но это не соответствует истине: тяжеловатый и даже полноватый, но легкий на подъем, Николай Николаевич служил еще и в театре, да не в каком-нибудь заштатном, а в самом МХАТе! И играл недурно, под аплодисменты — в спектаклях «Домби и сын», «Школа злословия», «Двенадцатая ночь», «Синяя птица». Ролью Хлеба в последней пьесе особенно и запомнился. Казалось, что исполнитель вдруг «отойдет» от текста и начнет рассказывать зрителям свежие футбольные новости…
Синявский, между прочим, Озерова приметил и благословил: послушав его дебютный репортаж в 50-м году с матча ЦДКА — «Динамо», сказал:
«Быть тебе комментатором, Коля»...
Ему посчастливилось поработать на 7 футбольных и 25 хоккейных чемпионатах мира, на 14 Олимпийских играх!
Разве не чудесно — дарить людям праздник?
Он появлялся на стадионе часа за полтора до начала встречи. Узнавал новости, заходил в буфет, потом в раздевалки. Затем поднимался в комментаторскую кабину, устраивался в кресле и ждал команды режиссера.
А хоккей Озеров комментировал, стоя прямо у бортика, чтобы ощутить температуру игры, часто зашкаливающую. За это однажды пострадал: рядом завязалась стычка, и ему досталось клюшкой по голове. Травма оказалась настолько серьезной, что Николая Николаевича на некоторое время заменил младший коллега Евгений Майоров. Потом в эфир вернулся — уже с забинтованной головой — Озеров, и никто из зрителей не узнал, что он «играет» с травмой…
Безусловный идеалист, он свято верил в чистоту спортивных нравов, искренность помыслов. Негодовал, увидев грубость, удар исподтишка. Фраза, ставшая знаменитой: «Такой хоккей нам не нужен!» — могла принадлежать только ему, интеллигенту и эстету. Ну а программой, которой он следовал, были слова из роли в «Синей птице»:
«Разве не чудесно — дарить людям праздник?»