Это было первое интервью, во время которого нам угрожали, пусть и в шутку.
— Если что-то не то напишете — вот, — Стрелков протянул кулак, знавший немало хоккейных лиц.
Дамы за соседним столиком юмора не поняли, сочувственно взглянув на нас и заигрывающе — на Михаила.
Как и большинство тафгаев, Стрелков — веселый и общительный. Даже на свою хромоту реагирует с юмором: «Сделал в Германии операцию — титановый сустав в ногу установил. Теперь — как Терминатор».
Бывшего тафгая сложно не заметить даже в толпе. Огромные ручищи, прямоугольные плечи, толстая цепочка на шее. Роскошную некогда шевелюру сменила короткая стрижка. Брутальный образ нелогично дополняет лишь какая-то тоска в глазах.
В девяностые Стрелков в прямом смысле бился за питерские СКА и «Ижорец». Количество штрафных минут, набранных им за карьеру (1524), почти в 14 раз превышает количество очков (111).
Он дрался со всеми, кто в том российском хоккее мог называться тафгаем: Андреем Срюбко, Владиславом Бульиным, своим другом Александром Юдиным, не считая просто крупных парней. Взглядом успокаивал масочника «Крыльев Советов» Энвера Лисина.
Михаил больше часа сыпал историями. Тихо обалдевая от некоторых, мы иногда не могли понять: а хоккеист ли перед нами? Но первую историю рассказали сами.
Дымящийся снег
— Идет Михаил Стрелков без шапки. На улице минус тридцать. Ему говорят: «Миша, простудишься». Он отвечает: «Не простужусь. У меня голова закаленная — два раза менингитом болел».
— Байка, — усмехнулся Стрелков. — Правда — другая зимняя история. Новосибирск. Бар. За его пределами огромные сугробы. Я предложил пари. «Спорим, — говорю ребятам, — что нырну с головой в снег и две минуты там просижу?»
— А сколько до этого, пардон, было выпито?
— Нормально, хотя ребята отговаривали: «Ты совсем, что ли?» Но я нырнул.
— И как?
— Ничего не отморозил. Рассказывали, что, когда вылез, снежное дупло минут пять дымилось.
— Спорили-то на что?
— Ни на что.
— А смысл?
— Просто если слово вылетело, за него надо отвечать. Сказал: «Могу» — сделай. Вот и полез. А без шапки я ходить не люблю. Без куртки — еще куда ни шло, но шапку обязательно надену!
— Наврали, в общем, нам…
— На Ждановке, помню, когда дворец только строился, мы играли на улице. Зима холодная выдалась. За время матча пальцы ног и уши отморозил. Столько лет прошло, а до сих пор в мороз прихватывает. Поэтому всегда в шапке хожу.
— А голова от разбитой об нее кружки не болит?
— Ха… Тоже, кстати, в Новосибирске дело было, в 2001 году. Я тогда за «Сибирь» играл в «вышке». Шли финальные матчи за попадание в Суперлигу. Надо было занимать два первых места.
— Вы третьими стали.
— По идее, «Спартак» должны были в финальной серии проходить. Но наверх в итоге пошли они и «Крылья Советов». Я не играл — в состав не попадал. Сижу в баре, пью пиво. Напротив — местные бандиты. «Слышь, ты, — вежливо так обращаются ко мне. — Сидишь тут, пиво хлещешь. Из-за таких, как ты, мы и про…ли Суперлигу».
— Серьезная предъява.
— Мне тоже обидно стало. Хряк пивную кружку об свою голову. «Я бился, — говорю, — за команду в каждом матче. И то, что меня не заявили на матч, не значит, что я не хочу играть».
— Брутально…
— Смотрю, народ притих. Я сходил умылся, причесался. Возвращаюсь — в зале пусто.
Отец поразился моей популярности
— Ваши родители — интеллигентные люди: мама — врач, отец — инженер. Откуда в вас такая лихость?
— Сама откуда-то пришла. Батя хотел, чтобы я спортом занимался. Сначала в греко-римскую борьбу отдал, потом в плавание.
— Что не остались?
— Из борьбы сам ушел, с плавания выгнали. Отец смеялся: «Нигде удержаться не можешь». Он сам борец. Еще боксом занимался. Любил одиночные виды.
— А хоккей?
— Приветствовал как игру. Не более. Однажды пришел на матчи и поразился моей популярности. За питерские команды я не много выступал. Чаще по Высшей лиге колесил. Писали о нас тогда мало. А тут отец своими глазами увидел, что такое тафгаи и как их любит публика.
— Откуда, кстати, в системе советского хоккея, из которой вы вышли, понятие «тафгай»?
— Его и не было. Имелся термин «жесткая игра», «жесткие хоккеисты», но тафгай… Игроков такого амплуа и в России нет. Один клуб пытался привить на них моду — не прижилось.
— Тем не менее за дебютный чемпионат в СКА-2 вы в 17 лет 142 минуты штрафа набрали. Это на 11 минут меньше, чем Артюхин за прошлый сезон в ЦСКА. Но Евгению 32…
— Я чаще «двушки» за грязную игру хватал. Дрался редко. Моя первая драка вообще не в России случилась.
— Неужели в лютых Штатах?
— Именно. Когда мне было 16 лет, полетели туда на турнир. Чего-то не поделил с местным игроком — и понеслось. Хотя в детском хоккее Северной Америки это не принято. Там до определенного возраста даже не толкаются.
Общество любит сильного: избил кого-то — ты на высоте, избили тебя — сам виноват
— В дилемме «бить или не бить» всегда выбирали первое?
— Была раньше поговорка: «Сначала бей — потом разбирайся. А будешь разбираться — можешь не успеть ударить». Общество любит сильного. Избил кого-то — ты на высоте. Тебя избили — сам виноват. От людей глупо ждать снисхождения.
— Городские джунгли. Выживает сильнейший.
— За годы хоккейной карьеры я получил меньше травм, чем на улице. И они, кстати, были гораздо серьезнее игровых.
— Где находили?
— Я в Невском районе жил — Веселый Поселок, Володарский мост… Горячая точка Петербурга. Просто так вечером не пройти. Куда ни сунешься — нарвешься на проблему. Причем получить по морде было меньшим из зол.
— Поножовщина?
— И ножом тыкали, и стреляли. Сотрясения тяжелые ловил. В основном — в период отпусков: времени свободного много, и проводишь его не там, где надо.
— Сами часто инициировали?
— Я далеко не святой. Только с возрастом понял: на что-то нужно закрывать глаза. Иначе борешься с ветряными мельницами: всю жизнь будешь порядок наводить, но едва ли наведешь.
— Если бы молодость знала…
— Сил тогда с избытком имелось. Думал: чего молчать? Характер у меня вспыльчивый.
— В девяностые в бандиты звали?
— Звали. Мужики тогда все как один стремились в бандиты, бабы — в проститутки. Самые элитные прослойки общества тех лет. Я учился и тренировался. Бандитом не позволил стать дефицит времени.
— Глядишь, сейчас были бы чиновником…
— Хоккей на самом деле меня от многих бед того времени уберег. Вокруг — полная безнадега. Никто не знал, что будет завтра. А уж тем более глупо загадывать свой жизненный путь. Были, конечно, знакомые, которые зарабатывали не самые честные деньги. Иногда звали на «стрелки» за сто долларов в массовке постоять.
— Соглашались?
— Несколько раз. В спорте не много платили. Почему бы не получить сто баксов перед тренировкой?
— Стрелков на «стрелке» — звучит!
— Никаких криминальных деяний. Просто стоял в толпе. Стоял и думал, что хочу играть лучше и лучше. Хотя бы для того, чтобы никогда здесь больше не стоять. Но одно дело хотеть, другое — мочь.
150-килограммовый Терминатор
— За рулем часто вскипаете?
— В Москве пару раз было. Без жуткого побоища, так, небольшой кипеш. К тому же я сейчас инвалид. Как бы самому не накостыляли. Прежде чем пускать в ход кулаки, теперь нужно все взвесить. Раньше был запасной вариант — убежать. Сейчас — нереально.
— Операцию сделали в марте, а до сих пор хромаете…
— Сам не знаю почему. То ли мышечная память, то ли потому, что нога долго болела и я так ходил. Сейчас ничего не болит, но хожу перекашиваясь. Мне еще вторую ногу должны оперировать. Может, тогда и походка нормализуется.
— В аэропорту звените?
— У меня справка есть, что я… немного Терминатор. В России не спрашивают, за границей обязательно нужно показать.
— Из-за проблем с ногами в 32 года карьеру завершили?
— Да. Не будь этих болей, поиграл бы в «Витязе» еще. Но кататься нормально уже не мог. Правая нога с 27 лет болела, но терпимо. Как выяснилось, шло постепенное разрушение сустава. Когда левую прострелило, понял: надо что-то решать.
— Разрушение от веса шло?
— Врачи говорят, такое заболевание и у легковесов случается. С детства идет подвывих сустава. Постепенно из-за неравномерных нагрузок они неправильно развиваются. О себе дают знать обычно годам к шестидесяти. Мне спорт ускорил процесс — в тридцать прихватило.
— С тех пор на коньках не стояли?
— Болезненные ощущения не позволяют. С ними никакого удовольствия. Только в тренажерный зал ходил и велосипед крутил…
— …плавно переходя из спортивной жизни в обычную?
— Этот «плавный переход» мне стоил 35 кг.
— В какую сторону?
— Месяца за полтора так расперло, что с тех пор вешу под 150.
— Мы на 35 кг больше. Вдвоем.
— Завершение карьеры стало стрессом для организма. Причем больше психологическим. С восьми лет каждый день тренировался, а тут встаешь — и никуда идти не надо. Тренажерка и бассейн замещали былую нагрузку.
— А сейчас?
— Перестроился. Спорту стал меньше внимания уделять. Но это не очень хорошо. Профессиональный спортсмен без физических упражнений сажает сердце. Если после операции все будет нормально, тьфу-тьфу, вернусь в тренажерку. Легковесы даже в хоккей возвращаются.
— Вы планируете?
— Планы, может, были, но врач предупредил: «С таким весом лучше не рисковать. Вылетит, на хрен, и что тогда?»
Нет — алкоголю, курению, женщинам!
— После завершения карьеры чем занимались?
— Отдыхал. Поскольку деньги имелись, не видел смысла делать то, что не доставляло удовольствия. А после стольких лет в хоккее удовольствие мог приносить только спорт.
— Безделье надоедает со временем…
— Мне повезло. У бывшей жены в Москве имелся бизнес — аудиторская компания. Она бухгалтер по образованию. Мечтала добиться чего-то в этой сфере. Фирма процветала. Первые пять лет я жил лучше, чем во время игровой карьеры.
— Финансово?
— Да. Свободного времени тоже в разы стало больше. За год три-четыре раза ездил на море, по две-три недели барахтался. Деньги имелись. Они, правда, больше от жены шли.
— Ваша бизнес-роль в чем заключалась?
— А не было никакой роли. Работать особо нужды не возникало. Если кому-то из знакомых требовался аудит — помогал. Начиналось все хорошо, но завершилось печально. Впрочем, это уже другая история…
— Не будем углубляться.
— Пережив болезненный период адаптации, я старался заменить хоккей чем-то другим. Это необязательно алкоголь, курение и женщины.
— Что же тогда остается?..
— Карты, например, шахматы, боулинг. Если касаться физического состояния — зал, бассейн, баня. После них чувствую себя как после ледовой тренировки.
Тренерская работа — как мультик про охотника и собачку
— Сейчас в детской школе работаете?
— Да, в Колпино — спортивным директором. Недавно, кстати, подписали контракт со СКА. Армейцы будут помогать школе, за что получат право первыми подписывать профессиональные контракты с нашими воспитанниками.
— Распространенная в последние годы практика.
— У нас в Колпино нет ни взрослой, ни молодежной команды. Закончив спортшколу и не найдя себе места в МХЛ, 17-летние пацаны вешают коньки на гвоздь.
— И таких немало.
— Пачки! Народ просто выбрасывают на улицу — иди куда хочешь. А ведь кто-то из них мог со временем чего-то добиться, если бы с ним продолжили работу. Эту тенденцию надо менять. И соглашение со СКА, надеюсь, нам в этом поможет.
— Вячеславу Быкову, кстати, когда-то тоже рекомендовали завязать с хоккеем.
— Нынешнего возрастного потолка в 16 лет недостаточно, чтобы понять, выйдет из парня толк или нет. Нужно еще два-три годика. Я бы с удовольствием пошел тренировать детей. Образование соответствующее имеется — закончил московскую Академию физкультуры и спорта.
— Нога не позволяет?..
— Ноги. Детям нужно показывать задумки на льду. Это со взрослыми можно ограничиться рисунком — все поймут.
— Школу тафгаев открыть не думали?
— Такому проекту необходим спрос. В нынешнем хоккее его нет. Школы тафгаев, кстати, нет и в Америке. Там разделение простое: если парень не умеет играть, но имеет габариты, его удел — бить лица. И никакой спецподготовки.
— Как же груши, ударная техника?
— Люди этого амплуа сами себя готовят. Объяснить нюансы можно, но человек не особо поймет. Можно что-то показать, но, чтобы реально научиться, нужно драться. Лучшее упражнение, как говорят боксеры, бой с тенью. А в секциях надо учить в нормальный хоккей играть, а не в «бей-беги».
— Со взрослыми пытались работать?
— Чтобы войти в эту структуру, нужно, например, кататься вечерами с командами, где есть влиятельные люди. У меня таких знакомств нет. Считаю, каждый тренер должен начинать с детей. Не факт, что хороший игрок станет хорошим тренером и наоборот. Здесь — как в мультике про охотника и собачку. Смотрели?
— Сразу не вспомним…
— Обоим постоянно снилось, как они охотятся. Решили перенести на явь. Пошли в лес и чуть не утонули.
— «Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!»
— В тренерском деле то же самое. Может казаться, что ты хочешь и умеешь, а поработает человек пару лет и скажет: «Ой, ребята, нет — умываю руки».
Пять тысяч долларов и драка с Юдиным
— Была у вас драка, о которой потом жалели?
— В Нижнем Новгороде «Витязь» как-то серьезно проигрывал. Руководство отдало распоряжение: «Чтобы не уступать безвольно, иди побей кого-нибудь». А в «Торпедо» — сплошь играющие ребята.
— Солдаты приказы командира не обсуждают.
— И я пошел бить. Один упал, второй, третий. Вышла не драка, а избиение. Мутузил людей, а самому неприятно. Будто детей обижаешь. Несколько дней это чувство не отпускало.
— Часто получали подобные приказы?
— Частенько. Люди, с кем можно на равных подраться, в то время пересчитывались по пальцам одной руки. Саша Юдин, Андрей Срюбко…
— Срюбко — бывший защитник «Сокола», ХК МВД и сборной Украины.
— Он в Америке немало лет провел. Опыта в кулачном деле поднабрался.
— Еще Козырев имелся.
— С Андреем я почти не пересекался. Он в Суперлиге играл, я по «вышке». Зато в «Витязе» одноклубниками стали. Драться он не любил — парень добрый.
— Но дрался.
— Та же история про солдата и командира. Ему говорили: дерись! Он шел, дрался. Хотя натура к тому не расположена. Поэтому тафгаем его не считаю.
— С Юдиным вы однажды подрались на тренировке «Витязя». Что не поделили?
— Там другая история была. И не на тренировке, а на запасном катке. Его пригласили в Подольск, и руководство решило организовать между нами бой.
— Со ставками?
— Да. Сколько ставили и на кого — не знаю. Заявили нас за дворовые команды. Зрителей не было, только узкий круг людей. Нас часто сравнивали. Задавались вопросом: кто главный тафгай страны — Стрелков или Юдин? Писали, что мы чуть ли не враги.
— Глупости?
— Конечно. Мы как общались с Саней нормально, так и продолжаем. Но тогда решили расставить точки над i. Тем более за этот бой обещали по пять тысяч долларов каждому.
— Сейчас наверняка многие задались вопросом: и кто кого?..
— Не то чтобы победила дружба… Просто никто никого не завалил. Нанесли ряд ударов. Оба завалились, потом еще раз схватились. Шурик с фингалом ушел. Разок неудачно пропустил. А так без особых жертв.
— Даже странно для тяжеловесов.
— Нормально. Когда встречаются подготовленные люди, риск того, что они покалечат друг друга, — минимален. Кто не хочет драться — просто хватается за рукава. Мы получили свои деньги, после чего пошли пить в ближайший бар.
— Мило.
— Иногда вспоминаем ту историю. Саша — позитивный человек, любит посмеяться. Но был и такой волнительный момент в наших взаимоотношениях.
По величине контрактов тафгаи в НХЛ на последнем месте. По здоровью, думаю, тоже
— Молодого динамовца Андрея Назарова не проверяли на прочность?
— К сожалению, нет. Когда я добрался до первой команды СКА, он уже в НХЛ выступал.
— О своем дебюте в тамошнем тафгайском цеху Назаров говорил: «Я приехал из Советского Союза и, к сожалению, неплохо играл в хоккей. А нужно было исключительно кулаками работать».
— Правильно говорит. Для российского хоккеиста функции полицейского — новая глава карьеры. Андрей даже не в АХЛ попал, где бойцы послабее, а сразу в главную лигу! Прыжок на две ступеньки. Я до сих пор не пойму, почему «Сан-Хосе» требовал от него драк. Ясно, что парень здоровый, но он же был хорошим форвардом.
— Может, сам захотел. Назаров — дерзкий.
— Возможно. Однако, на мой взгляд, НХЛ его загубила как нападающего.
— Зато вошел в историю как первый и пока последний российский тафгай НХЛ.
— Сомнительное достижение. Лучше, как говорится, быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.
— То есть?
— По величине контрактов тафгаи в НХЛ на последнем месте. По здоровью, думаю, тоже. А какой смысл лезть туда, где хуже?
— Вариантов много. Испытать себя, например.
— Не думаю, что Андрей получал удовольствие от драк. Я смотрел его бои. Даже я от них удовольствия не получал. Он, конечно, молодец в любом случае — не сломался, выполнял то, что требовали. Хотя представляю, какой уровень бойцов в НХЛ, и понимаю, насколько ему было тяжело.
Проиграли 0:5, народ кричал: «Лучший матч сезона!»
— Вы тоже в Северной Америке выступали: в лиге Восточного побережья и Западной хоккейной лиге.
— Совершенно случайно попал туда на стыке веков. Владелец клуба «Газпром», с которым я давно дружу, поехал по своим делам в США, а я с ним за компанию. Чтобы зря время не терять, прихватил форму.
— Вы в тот момент за «Ижорец» выступали.
— Команду как раз финансировать перестали, а мой друг помог деньгами, добавив к названию «Ижорец» буквы МКМ.
— Было дело.
— Так вот. Приехал в Штаты. Нашел лед. Час — семь долларов. Катался с детьми. А на соседней площадке ребята посерьезнее. Каждый день «двусторонку» гоняли. Как-то подходят: «Ты нормально двигаешься, давай с нами».
— Отказываться не стали?
— Ясное дело, согласился. Провел две игры, и один парень мне предлагает: «Хочешь попробовать себя в Америке?» «Не против», — отвечаю. Парень оказался начинающим агентом.
— Интересное словосочетание.
— Начинающий агент на самом деле это как начинающий хоккеист: хочет сделать все, но не может ничего.
— Больше, правда, импотента напоминает, ну да ладно…
— Он организовал мне просмотр в «Джонстауне». Это лига Восточного побережья. Приезжаю: народу — как в муравейнике.
— Конкуренция.
— Как на хоккеиста на меня даже не смотрели. Сразу сказали: «Будешь драться». При том что там и без меня имелось два тафгая.
— Команда точно «Джонстаун» называлась? Не «Витязь» (Чехов)?
— В хоккей там почти не играют. В основном — бьются. Составы — соответствующие. В «Джонстауне» я пробыл недолго. Через восемь матчей меня продали в «Пенсаколу». Потом вообще в «Александрию» уехал.
— В Египет?
— Почти. В Западную хоккейную лигу. В том первенстве, кстати, Паша Евстигнеев выступал и Андрей Шурупов — ребята из СКА. Я, конечно, не самый смирный человек на льду, но от тамошнего хоккея обалдевал.
— Что так?
— Не покидало ощущение, что судей на льду вообще нет. Чтобы они свистнули, нужно было, наверное, убить человека. Друг друга долбят клюшками — он молчит. Подрался — отсидел пять минут, вышел — опять драка. И только с третьего раза, когда от тебя ничего не осталось, удаляют до конца.
— Видимо, специальная лига для хоккеистов с переизбытком здоровья.
— Настоящий Дикий Запад! Летом главное развлечение родео, зимой — хоккей. Как-то раз проиграли 0:5, но было пятнадцать драк.
— Ого!
— Народ не расходился. Аплодировали, кричали: «Лучшая игра сезона!» То, что вдули, никого не волновало. Со временем стал забывать, зачем у меня в руках клюшка. По шайбе бил реже, чем по морде.
Магнитик из США
— Тоска по хоккею вернула в Россию?
— Скорее стечение обстоятельств. Приехал после сезона, а когда собрался назад, обнаружилась проблема с визой. Там я, оказывается, целый год по туристической отыграл. Думали, наверное, до конца сезона не доживу. Назад, в общем, меня не пустили.
— Пачку долларов хоть с собой привезли?
— Какое там… 550 баксов в неделю минус налоги. На руки в месяц выходило около двух тысяч, из них часть шла на жилье и питание. Возвращался домой в основном с сувенирами.
— Негусто.
— В «Кристалле», с которым затем подписал контракт, тоже кисло — пятнадцать тысяч рублей в месяц. Там, правда, ни клюшек, ни формы. Все за свой счет.
— Лед имелся — и то благо.
— Что было — то было. Помню, кстати, во время новогодних каникул Рафаил Ишматов позвал меня помочь СКА. Им предстояли товарищеские матчи со сборной Канады, где выступали серьезные ребята…
— …с одним из которых вы сцепились.
— Натан Ремпил, кажется, звали.
— Между прочим, гражданин Великобритании!
— А на физиономии не написано. Этот гражданин Великобритании кому-то из наших ребят лицо разбил. Я вступился. Тем более ничего не терял: дисквалификаций эта игра не предусматривала. Со спокойной душой показал людям шоу.
Конфетка Ильича
— Зато в «Ладе» у Петра Воробьева вы показывали примерную дисциплинированность — ноль штрафных минут за сезон. Вы ли это были?
— Я. Только нужно учесть, сколько я там сыграл.
— Пять матчей.
— Полторы минуты в общей сложности. Но я вам так скажу: «Лада» — кульминация моей хоккейной карьеры.
— Полторы минуты — это кульминация?..
— Очень жалел, что не попал к Петру Ильичу в молодости. Из г...на, простите, конфетку сделает. Для молодежи очень грамотные, целенаправленные тренировки проводил. Возрастной хоккеист такие не выдержит.
— Сезон-2005/06 из-за финансовых проблем «Лада» вообще масочниками доигрывала.
— Меня потому и вытащили из Барнаула. Пацанов в каждом матче отбивали на котлеты. А на серьезных хоккеистов денег не имелось. Мне Петр Ильич звонит: «Сколько, — спрашивает, — в “Моторе“ получаешь?» — «Пять тысяч долларов». — «Хочешь восемь?» — «Конечно», — отвечаю. «Тогда приезжай».
— И как нагрузки мэтра?
— Очень непросто. Против двадцатилетних выдрессированных Воробьевым пацанов уже не тянул — был тяжеловат. Моя задача состояла в другом. Если вода начинала закипать, я просто выходил на площадку и пугал народ.
— Пугались?
— Вполне. Понимали, что лучше играть без тычков. Потыкаться можно в другом месте через пару дней. Даже Риду Симпсону — помните такого?..
— …предшественник Веро и Перро в «Витязе»…
— Хотел головушку открутить. У меня было четкое задание: выходишь — сразу Симпсона выносишь. Чтобы он никого не калечил. Получашь обоюдку, и ребята спокойно играют.
— Почему не вынесли?
— Позвонило руководство «Витязя». Сказали: «Не трогайте старика, он нормально сыграет». Это был предпоследний матч «регулярки». «Лада» гарантировала себе место в плей-офф. Петр Ильич обнял меня: «Спасибо, дружище, задание отменяется». Меня даже переодевать не стали.
— Обидно, наверное?..
— Немного. В тот момент, думаю, Рида подсломал бы. Он вяленький уже был, под сорок. Воробьеву люди из руководства часто предъявляли: «Зачем Стрелкова взял?» Петр Ильич не терялся: «Человек свою функцию выполняет!»
— Это ведь при вас двадцатилетний Алексей Емелин чуть не снес в плей-офф голову Евгению Варламову из «Магнитки»?
— При мне. Емелин — жесткий парень, любит сыграть в тело. Боролся на пятачке с Эдуардом Кудерметовым. Тот, видимо, повреждение Лехе нанес. Он упал. А Варламов как раз из офсайда бросил и попал в лежащего Алексея.
— Но тут же поехал извиняться.
— Емелин же решил, что едут его добивать. Вскочил и зарядил на опережение.
— И уже Варламов прилег.
— Мало кто знает, что у Евгения зеркальная болезнь. Такая у боксеров обычно встречается. Голова не держит удара. Другой, может, и не поморщился бы, а Варламов потерял сознание. Емелин — дерзкий парень, но не идиот, чтобы сносить голову человеку. Зато расписали тогда эту историю…
Солнце и русская поэзия
— Правда, что ваш дедушка — главный оформитель Невского проспекта?
— Так и есть. До войны не было фотографий. Все афиши рисовались красками от руки. Родственники рассказывали, что дедушка отвечал за территорию Невского. Не только рисовал, но и одобрял нарисованное другими. Дизайн, как бы сказали сейчас, Невского был на нем.
— Предрасположенность к искусству унаследовали?
— В детстве рисовал. Но в школе ИЗО, куда меня отдали, не сошелся с учительницей понятиями.
— Это как?
— Изобразил солнце зимой, ей не понравилось. Говорит: «Где ты видел такое?»
— Даже Пушкин видел: «Мороз и солнце — день чудесный».
— Вот и я, будучи солидарным с Александром Сергеевичем, сказал: «Иди ты!» Хотя, может, солнце не столь ярким нужно было рисовать…
— Автор имеет право на собственную интерпретацию. И вообще преподавателям ИЗО нужно помнить уроки истории и осторожнее критиковать учеников.
— Я люблю рисовать. Когда нечего делать дома, могу зайчика набросать или собачку. Близкие считают — неплохо получается. Задатки, может, есть, но их надо развивать. Иных талантов не имею. Медведь на ухо наступил, память плохая…
— Вы сентиментальный человек?
— Интересный вопрос… В детстве плакал, когда смотрел «Белый Бим Черное ухо», «Приключения четырех друзей».
— Вы не одиноки в этом.
— Я много времени проводил в деревне с бабушкой. Вокруг — природа, животные, насекомые. Я был жалостлив к ним. Когда мальчишки ловили тритонов и скидывали с крыш домов, меня такая досада брала.
— Странные мальчишки, если честно.
— Они веселились, глядя, как те разбиваются, а я пытался объяснить им, почему так делать не стоит. Во взрослой жизни сострадание к окружающим пришлось чуть-чуть в себе задушить…
Большие люди всегда добрее
— Бывало, что мутузишь человека, а так жалко?
— Когда выступал за «Химик», в Воскресенск приехал питерский «Спартак». Там Сергей Ильюшенко играл, мой друг и одногодка. Нашему руководству не понравилось, что он действует слишком дерзко. Я говорю Сереге: «Не перестанешь — мне велят тебя побить».
— Не прислушался?..
— Рассмеялся в ответ: «Да ладно тебе…» А мне не до смеха. Из-за спины слышу: «Все, надоел он — иди морду набей». «Е-мое, — думаю, — что делать?»
— Вас оправдывала поговорка: «Друзей на льду нет».
— Это понятно, но все равно жалко. Выбегаю на лед. «Серега, — говорю, — сейчас я снимаю перчатки, бью тебя два раза сильно в шлем, и ты падаешь».
— Усек?
— Если бы… Он, дурачок, даже не понял суть. Я ему раз в шлем, два… Он стоит. Я, не рассчитав тональности, как заору: «Падай, придурок!»
— Неловкий момент…
— Не то слово! В Воскресенске дворец маленький. Оно прямо эхом по трибунам разнеслось. Надо мной после игры вся команда хохотала: «Ну ты, Стрелков, и клоун». Сделай, называется, человеку хорошее…
— В чем, кстати, парадокс: тафгаи в жизни зачастую открытые, веселые, разговорчивые и незлобные?
— Большие люди обычно всегда добрее. Им, наверное, в детстве меньше доставалось, и г…на оттого в них меньше. А слабых отпинают, и они ненавидят весь мир.
— Интриги всякие плетут, на дорогах подрезают…
— Не знают, куда выплеснуть накопленную агрессию. В нашем цеху проще. Тебе надавали по голове, ты думаешь: как хорошо! Ты надавал по голове: отлично! Людям нужно быть добрее друг к другу. Это я вам как тафгай говорю!
