Восемнадцать лет назад СКА в Кубке МХЛ показал результат, аналогичный прошедшему сезону в Кубке Гагарина, — полуфинал плей-офф. Одним из творцов того достижения был форвард Евгений Павлов, чье имя сегодня, к сожалению, несколько подзабыто.
Для Михайлова все делал от души
— На закате советского хоккея СКА скатился до уровня первой лиги. Однако в первый же российский сезон произошел значительный скачок вверх — четвертьфинал Кубка МХЛ. Прогресс был связан с приходом в клуб Бориса Михайлова?
— Первый сезон 1992/93 с Борисом Петровичем я не застал, поскольку уехал тогда в США. Могу судить по отзывам ребят. По их словам, у команды появилось небольшое финансирование. Михайлов выполнял все обязательства, которые брал на себя.
— Следующий сезон и вовсе вышел фееричным — полуфинал плей-офф.
— Совершенно верно. Проиграли в полуфинале «Ладе» и, по идее, завоевали бронзу, заняв третье-четвертые места. Но медалей нам не дали, поскольку регулярный чемпионат и плей-офф были разделены («регулярка» — отдельно, Кубок — отдельно. — «Спорт»). Прогресс с Михайловым был очевиден. Это другая школа. Лично для меня он был самой настоящей звездой мирового хоккея. Поэтому, когда я выходил на лед, я не мог плохо играть под его руководством. Все делал для него от души.
— Как же вы смогли пройти и «Магнитку» и «Салават Юлаев», которые тогда только-только набирали свою силу?
— Уфу в четвертьфинале прошли спокойно — 6:4, 4:3. А вот в 1/8-й с «Металлургом» были проблемы. Обе игры выиграли в овертайме — 2:1, 3:2. Прекрасно помню просто сумасшедшую шайбу Василия Каменева, заброшенную с ползоны. Все были довольны. В те годы мы ездили с охраной. Так же как и судьи.
— Почему не прошли «Ладу»?
— Я тогда заболел и в полуфинальных играх уже не участвовал. Трудно ответить на этот вопрос. Наверное, просто выполнили свою задачу, и выше головы прыгнуть уже не получилось.
У нас не было даже машин
— Вы упомянули охрану. Это были лихие 1990-е. Можете вспомнить какой-нибудь курьезный случай?
— Было как-то грустно и смешно одновременно. Вокруг нас ходили люди, и мы всех их видели. Постоянно стояли у наших раздевалок. Вопросы, которые возникали извне, они помогали нам решать. Мы же на этом как-то не заморачивались.
— Не страшно было играть в подобной обстановке?
— Нет. Потому что денег мы практически не получали. Некоторые люди думали, что нам платили баснословные суммы. Так вот, у нас не было даже машин. Вообще ничего не было.
— Получается, что после развала Союза актуальность фразы «В хоккей играют настоящие мужчины» проявилась как никогда. И они ничего не должны были бояться.
— Да, можно и так сказать. Нам действительно нечего было опасаться. Честно скажу, я боялся только за своего отца, который приходил с завода на хоккей. Ведь тогда на производстве люди вообще ничего не получали. А мы — хоть что-то. В подобной обстановке мой батя вполне мог услышать грубые слова в свой адрес.
Появились непонятные агенты, и я улетел в «Бостон»
— Почему в дальнейшем вы не задержались в СКА?
— Ну почему же не задержался? В составе армейцев я дебютировал еще в 1987 году. Это была моя первая игра, с московскими «Крыльями Советов». В школе еще учился. Вторая команда — «Звезда» — тогда базировалась в Оленегорске (город в Мурманской обл. — «Спорт»), и я играл за «молодежку». Затем «Звезда», вскоре переименованная в СКА-2, переехала в Ленинград. К играм за нее меня и начали подключать. Моими партнерами были Борис Боков, Андрей Андреев. Именно они учили меня уму-разуму. Когда СКА очутился в переходном турнире, я стал подключаться к основному составу.
— Как попали в поле зрения заокеанских селекционеров?
— Я должен был оказаться на молодежном чемпионате мира — 1990/91. Тогдашний тренер СКА Геннадий Дмитриевич Цыганков, царствие ему небесное, сообщил мне о вызове в «молодежку». Сказал, что я совершенно точно окажусь там. Хотя бы на просмотре. Но случилась тяжелая травма — перелом ноги. Два с половиной месяца лечился, чемпионат мира прошел мимо меня, потом полтора месяца реабилитации. В 1991 году в Риге были организованы сборы. На них приехала лучшая молодежь со всего Советского Союза. Там нас просматривали энхаэловские скауты.
— Каков был результат?
— Как мне сказали позже, поначалу меня отобрала «Филадельфия». Однако чуть позже сообщили о том, что я задрафтован «Бостоном». Это уже был июнь 1992 года. На меня вышли какие-то агенты, про которых я ничего не понимал. Дали бумаги, которые я подписал, и тут же улетел в США. Оказался в лагере «Бостона», потом уехал в его фарм-клуб. Моя рабочая виза действовала всего полгода. Поэтому оставшуюся часть сезона просто доигрывал, катаясь по Америке. Вернулся домой, и Борис Петрович пригласил меня обратно в СКА. Отыграв два года, перешел в «Северсталь».
— В США не задержались из-за закончившейся визы?
— Просто нужно было иметь агента. А его как такового у меня не было. Я был тогда фактически еще молодой пацан, юридически неграмотный. В конце концов решил вернуться домой.
Со стройки вернулся в хоккей
— Резво начав, ко второй половине 1990-х СКА постепенно начал угасать. В чем причина?
— Начал сказываться недостаток финансирования. Опытные игроки поехали в восточные команды. Там платили деньги. У нас же была молодежь — Владимир Алексушин, Константин Перегудов, Сергей Тертышный из Челябинска, Евгений Филинов. Ветераны ушли, и СКА трудно стало бороться с Востоком.
— В Череповце тогда хорошо платили?
— Да. Денег было больше раза в 3–4. Кроме того, в дальнейшем я уже, видимо, не подходил СКА. Поначалу поехал в Ярославль, где оттрубил три месяца. Но в один прекрасный момент туда приехал руководитель «Северстали» Владимир Голев, который меня увидел и пригласил в команду. Вместе со мной в Череповце также были Василий Каменев и Дмитрий Кукушкин. Питерцы начали уезжать туда, а оттуда в город на Неве приехали Алексей Кознев, Олег Болтунов.
— Блеснув в начале своей карьеры, вы в дальнейшем так и не раскрылись. Потом и вовсе незаметно ушли. Почему?
— Постоянно преследовали травмы. Сначала нога, потом крестообразные связки. Не складывалось как-то. Возможно, перестал бороться.
— Сразу же стали тренером в ДЮСШ «Спартак»?
— Нет, поначалу работал на стройке. Потом меня вернули в хоккей. Работал с питерским «Спартаком» 1991 года рождения, после того как Дмитрий Гунченко уехал в Австралию. Из той команды уже на слуху Юрий Скворцов и Алексей Кручинин. Потом ушел в мужской хоккей, начал общаться с другими людьми. В итоге тренерская карьера от меня ушла.
Не хочется даже никого тренировать. Ведь приедут мастера под большие зарплаты
— Не обидно, что молодежь вас практически не помнит?
— Самое главное, что меня помнят старые болельщики. На протяжении двух лет проводил так называемые подкатки, сборы вместе с Евгением Филиновым, который сейчас работает в СКА-1946. Сейчас дети уже определились в хоккее и все умеют. Им уже ничего не расскажешь и не покажешь. Некоторые родители понимают эту проблему. Тем не менее многие сейчас едут за границу, думая, что там намного лучше проводить сборы, чем здесь. Меняется поколение тренеров, которые, так и не поиграв, закончив институт и научившись хорошо кататься, не понимают, что такое хоккей. А научить кататься можно даже медведя в цирке. Поэтому… Может быть, мое время еще придет.
— Результаты СКА вызывают противоречивые чувства. С одной стороны, шаг за шагом, сезон за сезоном армейцы движутся вверх. С другой стороны, какой ценой это происходит? Это провал или успех?
— В последнее время я перестал следить за СКА, поскольку там нет местных воспитанников. А что касается иногородних ребят, то они приезжают зарабатывать. Большие мастера, никто не спорит. Но все равно они не показывают тот результат, который мы худо-бедно демонстрировали практически без денег. Посмотрите, сколько питерских воспитанников разъехалось по всей России, — Рычагов, Солодухин, Щербина. Очень жалко. Даже не хочется никого тренировать. А смысл? Приедут мастера под большие зарплаты. Покажут результат — хорошо. Нет — развернутся и уедут. То же самое происходит и в «Зените». Смотришь на молодежь…
— …а они — в «Крыльях Советов», в «Амкаре»…
— Да.
— Но все-таки в питерском хоккее, в отличие от футбола, пирамида есть — СКА, ХК ВМФ, СКА-1946, «Серебряные Львы».
— В этой ситуации картина, конечно, радужная. Потому что пришел Газпром. Если бы его не было, ничего бы в Питере не получилось. Люди пришли с деньгами и хотят выстроить систему. Проблема в том, что они рассчитывают на сиюминутный результат. И это объяснимо, поскольку деньги только сейчас работают. Может быть, через десять лет этих людей не будет. А маленькие пацаны, которые на данный момент готовятся, покажут отличный результат. Тем не менее сейчас все стало намного лучше.