Один из тех, кто принес нашей стране (в составе сборной СНГ) последнее на данный момент «золото» Олимпийских игр сейчас возглавляет профсоюз игроков КХЛ. Служба у Андрея Коваленко непростая: даже во время ванкуверской Олимпиады он весь в разъездах.
В Москву «Русский Танк», как прозвали его в НХЛ, сумел вырваться лишь на денек — чтобы посмотреть за игрой старшего сына. А также для беседы с еженедельником «Спорт день за днем».
Лидеров не выбирают
— Из трех сыновей хоккеем занимается только старший?
— Еще средний пробовал, но тренер счел его неперспективным: хуже всех катался, небольшого роста. В итоге он ушел в борьбу. А младшему пока рановато — ему только десять месяцев.
— Пока у хоккеистов Олимпийские Игры и кратковременные сборы, вы не отдыхаете?
— У нас еще не отпуск. Думаю, отдыхать будем летом, вместе со всеми. Сейчас самое главное — это коллективное соглашение, которое нужно подписать на три года. Продумать, просчитать все. Вот и летаю по клубам, опрашиваю ребят, узнаю, какие у них вопросы, на что они просят обратить внимание. 24 февраля у нас внеочередной съезд, где мы должны будем принимать то или иное положение. Естественно, все игроки собраться не смогут, но минимум по два представителя от каждого коллектива ждем.
— С таким графиком посмотреть хотя бы хоккейный турнир Олимпийских игр сможете?
— Не знаю, если честно. Сейчас у меня сплошные поездки: Череповец — Санкт-Петербург — Челябинск — Магнитогорск. Но если при этом будет возможность посмотреть хоккей, конечно, с удовольствием это сделаю.
— Какие у вас ассоциации возникают при упоминании Олимпийских игр?
— Да не знаю. А какие должны быть?
— Вы олимпийский чемпион. Наверное, момент победы.
— Это было давно, 18 лет назад. Если бы это было позавчера — другое дело. А так… Вспоминается многое, конечно. И сама Олимпиада, и городок, в котором жили, и куда кушать ходили, и олимпийская деревня. Думаю, такое запоминается на всю жизнь. Но, знаете, при слове «Олимпиада» хочется, чтобы последнее наше хоккейное «золото» на Играх датировалось не 1992-м, а все-таки более поздним годом. Скажем, 2010-м.
— Наша сборная может это устроить?
— Команда у нас хорошая. Сплав опыта и молодости. Причем, насколько можно судить по откликам ребят, собрался действительно коллектив. Все-таки выигрывает не один-два человека, а команда. Так же хорошо, когда команде есть лидер, который может повести ее за собой. Я надеюсь, что у ребят все получится. Они два года подряд показывали, что им любые преграды по плечу. Осталось только покорить олимпийскую вершину. Естественно, помимо всего прочего: опыта, желания, мастерства — нужно и чуть-чуть везения.
— Кто в российской сборной лидер?
— Их несколько. Не надо смотреть и ждать: «Вот, этот должен сейчас стать лидером». Или назначать его. В таких скоротечных турнирах лидером может быть любой. Кто на себя это бремя возьмет, кто будет за собой тащить коллектив, тот и молодец.
— Алексей Морозов — подходящий капитан для олимпийской сборной?
— Я думаю, он заслужил это право. На протяжении нескольких лет он его доказывает и в российском чемпионате, и на международном уровне. Тем более, как говорится, коней на переправе не меняют. Раз Леха был капитаном, и у сборной все удачно складывалось, зачем перемены?
— Вы в 1992 году в финале выиграли у Канады, а в 1998-м в напряженном матче за «золото» уступили чехам. Какая из этих встреч сильнее отложилась в памяти?
— Думаю, что обе. Может, финал в Нагано запомнился отчетливее просто потому, что это было не так давно: 12 лет назад, а не 18. Но помню и тот, и тот. Помню, как Слава Быков гол забивал в 92-м, помню, как Слава Буцаев тоже отличался. Помню и как в 98-м пропустили, и чехам хватило одного гола.
— У вас есть опыт и победы и поражения в решающем матче. Можете дать совет, как выходить на финал Олимпийских игр?
— Надо выходить на такие матчи, как на обычные. Без нервов, без тряски. Да, это очень важная игра, но незачем себя накручивать, создавать нервозность, которая может все испортить. Я не думаю, что нашим ребятам это грозит, потому что почти все они поиграли и на чемпионатах мира, и на Олимпийских играх. Тот же Леха Морозов выступал еще в Нагано. У всех уже огромный опыт за плечами, все сами знают, как готовиться.
— Согласны, что в финале встретятся Россия и Канада?
— Я бы не загадывал так, потому что я вижу и другие неплохие команды, которые могут побиться. Естественно, канадцам дома кровь из носу надо доказывать, что они лучшие. Нашим тоже надо удержать титул сильнейших на планете после двух чемпионатов мира. Но и у шведов неплохая команда, нельзя списывать со счетов и финнов, и американцев. Поэтому, думаю, сюрпризы наверняка будут. Дай бог, чтобы не у нашей сборной.
Лучшая сборная — побеждающая
— Вы участвовали в печальном питерском чемпионате мира. Можно сравнить давление, которое оказывалась на ту нашу сборную, как на хозяина и несомненного фаворита турнира, с тем, что сейчас оказывается на Канаду.
— Вы знаете, «давление» — это все детские сказки для неопытных спортсменов. Если ты впервые вышел на ответственный матч — тогда да, оно есть. А какое может быть давление на опытного игрока, не первый раз участвующего в таких битвах? Да, свои стены помогают. Гонят вперед. И где-то даже можно потерять голову. Но если у тебя уже есть солидный опыт, ты будешь спокойно играть, делать свою работу так, как тебя учили.
— Какая команда сильнее: чемпионская сборная СНГ 1992 года или нынешняя сборная России?
— Я не могу сравнить. Потому что в той команде я был внутри коллектива, а о нынешней могу судить только со стороны. Я вижу ее только по телевизору, изредка живьем: на Ходынке, например. Поэтому не могу сравнить ни микроклимат в команде, ни игроков.
— А какая сборная в истории нашего хоккея была сильнейшей? Игорь Ларионов, например, считает, что та, которая сенсационно уступила в финале Олимпийских игра в Лэйк-Плэйсиде в 1980 году.
— Не знаю. Считаю, что сильнейшая сборная та, которая постоянно побеждает. Значит, надо смотреть на 60–70-е годы, когда наши выиграли подряд девять чемпионатов и четыре Олимпиады. Все определяется результатом. Игроки приходят и уходят, а результат остается на века.
— Вы сказали, что это не слишком значимо, но все-таки ожидания непременной победы могут помешать. Чего стоит только критика, обрушиваемая на спортсменов в случае неудачи.
— Критику надо тоже воспринимать умеючи. Что, мало нас ругали в 2000 году после питерского чемпионата мира? И ничего, все живы. Это спорт: сегодня ты на вершине, а завтра можешь проиграть. Может быть, ты сделал все для победы, но не получилось. Конечно, нельзя судить по одному турниру, делать человека изгнанником. Как порой бывает в футболе. Знаменитый футболист, которого носят на руках, не забивает пенальти в ответственном матче и сразу становится изгоем. Это неправильно.
— После победного чемпионата мира 1993 года, в котором Вячеслав Быков участвовал в качестве игрока, Россия не могла взять мировое золото пятнадцать лет, пока тот же Быков не вернулся в команду уже тренером. Сейчас история может повториться уже на уровне Олимпийских игр. Вы, выступая с ним в одной команде, не замечали за Вячеславом Аркадьевичем тренерских задатков?
— Тогда никто, наверное, о тренерской карьере не думал. И Слава в 1992 году был полон сил играть. Но можно вернуться к разговору о том, что в каждой команде должен быть лидер. В Альбервиле такими лидерами были как раз Быков и Андрей Хомутов. Они помогали ребятам словом и делом на тренировке, и в игре всех за собой тащили.
— Им, уже побеждавшим на Олимпиадах, «смотрели в рот»?
— Всегда чувствуется опыт ветеранов, видно их отношение к тренировкам, к турниру. Смотришь на них, как на старших товарищей: опытных, матерых. И стараешься все повторять за ними, потому что они знают, как выигрывать.
— Можно определить, за счет чего наша сборная победила в Альбервиле?
— Команда была молодая, перспективная: человек десять были не старше 22 лет. Плюс сплав с опытом, плюс грамотное руководство. Когда ты становишься чемпионом все это, как в мозаике, складывается воедино. Нужна и молодежь со своим рвением и опытные рассудительные хоккеисты. Тренерский штаб, вратарская линия, защита, нападение — все складывается в одну большую картину. И получается золотая медаль.
Не хватило только прощального матча
— Спортсмену достаточно одной только победы на Олимпийских играх, чтобы считать свою карьеру успешной?
— Каждый спортсмен ставит для себя какие-то цели в жизни. Я сначала хотел попасть в команду мастеров. Потом — в сборную. Потом — выиграть что-то. Хоккей такая игра, что твоя карьера может длиться пять лет, а может и двадцать. И каждый для себя сам решает. Если после крупной победы ты удовлетворен и считаешь карьеру сложившийся, значит, тебе этого достаточно. Но я могу сказать: когда ты впервые завоевываешь «золото», чувствуешь этот адреналин, эту атмосферу, тебе хочется ощутить это все снова.
— Вы своей карьерой довольны?
— Мне достаточно. Я много выигрывал, много проигрывал. Если посчитать, начиная с 1989 года, был чемпионом СССР в составе того легендарного ЦСКА. Потом у меня были Игры доброй воли, Кубки Канады, Кубок Вызова, Олимпиады. Прошел много турниров, от каждого что-то оставалось: медаль, горький опыт или разочарование. И это все мое. Я своей карьерой доволен. Единственное, чего мне всегда хотелось, — это провести прощальный матч, но, к сожалению, так и не удалось его организовать, некогда было.
— Значит, еще не поздно вернуться на лед.
— Хотите сказать, что пора? Нет, ребята меня выбрали в профсоюз. И если я здесь работаю, значит, я здесь буду до упора, до конца.
— Можете найти себе преемника, а сами обратно — играть.
— Нет, лучше сын меня заменит на льду.
— Вы-то в приличной форме.
— Естественно, сейчас она уже не та, что во времена, когда я был профессионалом. Но для ветерана вполне нормальная форма. По два раза в неделю у нас тренировки, катаемся, еще один раз в неделю играю в мини-футбол. Получается три тренировки за семь дней — неплохо. Пропускаю их, только когда нахожусь в поездке.
— Не тянет вернуться?
— Я это легко пережил, потому что не успел закончить карьеру — еще были предложения — когда ребята предложили мне возглавить профсоюз. Тем более что эта работа неразрывно связана с хоккеем. Да и ребята все рядом. Просто теперь я занимаюсь другими вопросами. После этого, как и положено хоккеисту, летом я отдохнул, а в августе записался в команду ветеранов, у которой есть постоянные тренировки и игры. Так что ото льда далеко не отошел.
— Почему так резко прекратили карьеру? Не чувствовали былой мотивации?
— Я готовил себя к тому, что все равно когда-то закончу с хоккеем, и относился к этому нормально. Просто когда в 2008 году встал вопрос о том, как быть дальше: возглавить профсоюз или продолжить играть — подумал, что в спорте я уже много поиграл, многого достиг, и сделал свой выбор. Может, еще и здоровье пожалел. Тем более что в последние годы карьеры я, в принципе, тем же и занимался, только на «местном» уровне, внутри команды. Постоянно ходил общаться с руководством, старался что-то сделать для ребят. Теперь получается, что просто за мной не 25 человек в одном клубе, а больше тысячи по всей России.
Непростой характер
— Получалось так, что во всех командах, где вы играли, вам удавалось быстро завоевывать авторитет среди партнеров. В чем секрет?
— Секрет один: будь проще, и к тебе люди потянутся. Помню историю ребят из Ярославля. Когда они узнали, что к ним едет Коваленко, олимпийский чемпион, девять лет отыгравший в НХЛ, они даже не знали, как со мной общаться, как вообще с такими людьми разговаривают, как играют вместе в хоккей. А уже через несколько недель они поняли, что я такой же человек, как они. Простой парень, работяга, который самостоятельно поднялся с низов. Поэтому меня очень легко приняли в коллектив. Со многими мы до сих пор остаемся друзьями. Еще могу сказать, что лидерские качества проверяются не только тогда, когда ты много говоришь в раздевалке, но еще и когда делаешь свое дело на площадке. Если ты в 36 лет пластаешься под шайбы, то почему бы не спросить у 19–20-летних пацанов: «Я же ложусь, мне это надо, почему же вам это не надо в начале карьеры?»
— В качестве главы профсоюза вам нужен авторитет перед игроками. Но теперь нужна и дипломатия, где принцип «Будь проще» не всегда срабатывает. Надо хитрить.
— Хитрить мы не любим и не умеем. Мы не ходим в обход, а выбираем линию, и гнем ее до конца. Выбираем вопрос и стараемся всеми путями, правдами и неправдами решить его в пользу игроков.
— Вам нравится прозвище «Русский танк»?
— Я как-то к своим прозвищам спокойно отношусь. Назвали и ладно.
— Просто из ваших слов получается, что оно описывает не только вашу манеру игры, но и манеру ведения переговоров.
— У каждого человека есть какой-то принципы в жизни. Я считаю, что если ты поставил себе цель, надо идти к ней до конца. Если у тебя есть свое мнение, его нужно отстаивать перед всеми людьми: авторитетными и не очень. И ты не можешь его поменять, поговорив с кем-то и сразу переметнувшись, мол, передумал. Я так считаю. Поэтому так и работаю. Есть цель — потихонечку к ней иду. Что-то, может, пока не получается, но и тяжело рассчитывать на все и сразу за один-два года.
— Случалось, что вам не хватало гибкости?
— Конечно. И когда был хоккеистом, и после этого. И думал потом, что да, если бы помягче себя повел, если бы по-другому что-то сказал, то, наверное, все было бы хорошо. С другой стороны, не могу я так, я говорю правду, как она есть.
— В первую очередь это сказывалось на отношениях с тренерами?
— С тренерами, с руководством — со всеми.
— Какие случались последствия?
— Ну… Не знаю, менял команды, переезжал из одного клуба в другой. Но сейчас со всеми нормально общаюсь, при встрече здороваюсь. Я человек незлопамятный.
— Как вам с вашей прямолинейности работалось с Виктором Тихоновым в Альбервиле?
— С моим непростым характером, с моей прямотой высказывания мыслей всегда возникают трения, со всеми. И с Виктором Васильевичем были какие-то мелкие конфликты. Но с ним было бесполезно спорить или ругаться. Это же Виктор Васильевич. А я простой хоккеист. Поэтому приходилось где-то помалкивать. А когда что-то высказывал, сразу возникали конфликтные ситуации. Но в целом, что в Альбервиле, что в Нагано в нашей команде не было никаких конфликтов. В этом заслуга всех: и тренеров, и самих игроков. Тренеры понимают, что это плод их работы. Хоккеисты же понимают, что это шанс, которого может больше и не быть. В таких ситуациях не до разборок. У нас была единая цель, на эти две недели мы становились одной большой семьей, чуть ли не братьями. Так что плевать на все остальное, переговорить можно и потом.
— Правда, что Кари Хейккиля в «Локомотиве» назначал тренировки на 7 утра?
— Было такое, когда мы поехали на турнир в Уфу. У нас были дневные игры. И обычно в таких случаях раскаток и тренировок никто не проводит. А он поднимал нас в полседьмого и устраивал занятие.
— Вы тогда выражали недовольство за себя или доносили мнение партнеров?
— Ребята всегда говорили мне, а я уже шел и передавал. Многие не могли сказать это ни тренеру, ни руководству. А мне, как обычно, терять было нечего.
— Получается, что вы подставлялись.
— Я об этом и думал, честно.
Очень русский
— Вы сказали, что довольны своей карьерой. Девятилетним периодом в НХЛ тоже?
— Если сейчас разбирать: где не повезло, где что — это надо многое вспоминать. Это самокопание, просто будешь себя добивать. Какой смысл? Я доволен тем, как сложилась моя карьера. Могла быть и лучше, а могла быть и хуже. Но меня все устраивает. Девять лет отыграл в НХЛ, и ни разу меня там в фарм-клуб не отправляли. И в сборной поиграл на крупнейших турнирах. Нормальная, обыкновенная спортивная карьера.
— Чем были вызваны ваши игровые перепады в НХЛ?
— Сейчас уже и не вспомнишь. Девять лет прошло, как я оттуда вернулся.
— Считалось, что вы «слишком русский» для НХЛ.
— Было такое. Быт устраивал во всем, но, может быть, моей русской душе чего-то не хватало. Поэтому меня всегда тянуло в Россию.
— Даже в помешанном на хоккее Монреале вы не раз напоминали, что ваш любимый хоккеист — Борис Михайлов.
— А как я могу сказать, что у меня кумир какой-то канадец, если я вырос в России и рос на советских хоккеистах? И независимо от того, что я играл в Монреале, Квебеке или Эдмонтоне для меня Михайлов гораздо в больше степени великий человек, чем, например, Бобби Орр.
— Было что-то в североамериканском менталитете, чего вы так и не смогли понять?
— Не знаю даже, это надо сидеть вспоминать все отношения. Не хочется, если честно.
— А какие персонажи запомнились?
— Когда я играл в «Эдмонтоне», Глен Саттер специально не стал меня выпускать в плей-офф. Потому что организовывался один новый клуб — «Нэшвилл» — и туда могли бесплатно забрать незащищенных игроков. Вот он и не хотел, чтобы люди увидели, как я могу играть. Продержал на лавке, приговаривая, что этот парень «мертвый». В принципе, его план сработал. Потому что на следующий год я начал играть и за 25 игр забил 14 голов. После чего он меня обменял.
Могу вспомнить еще один забавный случай. Когда я проводил последний сезон в «Бостоне», ко мне постоянно подходил наш вратарь и говорил: «Андрей, ты якобы девять лет играешь в НХЛ, но по-английски говоришь плохо». Я ответил: «Может, я и неважно говорю по-английски, но я его знаю. А еще я очень хорошо знаю русский. А ты знаешь только английский. Подумай, вдруг ты в Россию приедешь играть». «Да что ты, никогда в жизни», — ответил он. И случилось! Через пять лет он приехал в Омск. Я там как раз сезон-2004/05 проводил там. И когда он начал со мной по-английски говорить, ответил: «Знаешь, дорогой, мы в России находимся. И я-то русский знаю. А ты почему не учишь? Иди учи». Он в итоге буквально через две недели уехал, даже ни одного матча не сыграл.
— По возвращении в Россию «дышалось легче»?
— Конечно! Я здесь на крыльях летал первое время от того, что я наконец-то дома, что здесь все мое родное. Родители недалеко, друзья — тоже, брат рядом. Это было серьезным стимулом.
— Зато жена осталась за океаном.
— Первые полгода я здесь жил без семьи, потому что супруга была беременна, и рожала в Торонто. Но я тут не был один: то родители приезжали в гости, то брат. Так что не скучал.
— Приятно, что Владимир Вуйтек один из причин двух подряд чемпионств «Локомотива» называет вас?
— Я никогда своей роли не преувеличивал. Просто делал свое дело, как считал нужным. Надо — выкладывался на площадке, надо — разговаривал в раздевалке с ребятами. Когда-то получалось лучше, когда-то — хуже. Но поверьте, ни один игрок не может тащить команду в течение сезона. Можно блеснуть в отдельной игре, забить десять голов и принести победу. Но, чтобы на протяжении всего чемпионата идти в лидерах, заслуги одного хоккеиста мало. Владимир, может быть, немного лукавил. Потому что у нас была очень хорошая, сильная команда: сплоченный коллектив, грамотное руководство и тренерский состав. Все это, как я и говорил, складывается в мозаику и приносит результат.
Только вперед!
— Вы выигрывали «золото» в СССР с ЦСКА и в России с «Локомотивом». Нижегородское «Торпедо» — ваша родная команда. Сейчас за кого больше переживаете?
— За всех (улыбается). Когда меня спрашивают, за кого я болею, отвечаю, что за красивый хоккей. Это уже политика (смеется). Да и как я могу выбрать кого-то? Для меня все команды равны. У меня есть хорошие друзья и в Питере, и в Череповце, и в «Спартаке», и в ЦСКА… Поддерживаю с ребятами дружеские, не рабочие, отношения. Естественно, переживаю за друзей. Но хоккейная жизнь такая, что сегодня ты в ЦСКА, а завтра, например, в Нижнем Новгороде.
— В профсоюзе вы всего второй год, а уже успели хлебнуть проблем: кризис, редрафт, «Лада»…
— Что же поделать. Раз полез, значит, нельзя при первых трудностях все с себя скинуть и сказать: нет, ребята, разбирайтесь сами. Наоборот, раз появились проблемы, будем их решать. По мере сил и возможностей. Но никогда не оставим дело на полпути. Это мой принцип.
— В ситуации с «Ладой» просвет возможен?
— Возможен.
— Лаконично.
— Вы спросили — я ответил.
— У вас есть план, как можно сохранить команду?
— Сохранением команды пусть занимается руководство клуба. Моя задача — сохранить игроков. Чтобы ребята играли, продолжали свои карьеры и не были обижены. Я, конечно, вижу пути решения проблем команды, но пока не хочется о них все говорить. А то найдется самый умный — такое уже было по другому вопросу — растрезвонить эти идеи повсюду: мол, вот сколько я всего придумал, пока профсоюз бездельничает.
— Помните название своей ДЮСШ?
— Шутите? Конечно, помню. Я же там на коньки встал. ДЮСШ «Романтик», город Балаково Саратовской области, первый тренер Владимир Ильич Кулаков. За Олимпиаду-92 ему присвоили звание заслуженного тренера России.
— А вы сами романтик?
— Не знаю. Это, скорее, вопрос не ко мне, а к супруге.
— Зато про оптимизм наверняка сможете ответить самостоятельно?
— Я оптимист. Однозначно!
— Значит, верите в победу российской сборной в Ванкувере?
— Если не верить, то можно и хоккей не смотреть, и вообще не ездить туда. Всегда надо верить в самое лучшее. И прикладывать для достижения этого максимум усилий. Я думаю, что наша поддержка, даже это интервью, могут ребятам помочь. Они же читают и видят, что за них переживают не только их близкие и родные, а вся страна, вся России. Поэтому, думаю, наша поддержка им тоже пригодится.
— Какое напутствие сборной может дать олимпийский чемпион-92?
— Самое главное — играть, ничего не бояться, идти вперед, не оглядываться назад. А мы их всегда будем поддерживать.
Опубликовано в еженедельнике «Спорт день за днем» №6 (17-23 февраля 2010 года).
Использование материалов еженедельника без разрешения редакции запрещено.