Экс-президент «Спартака» Андрей Червиченко был одним из инициаторов создания премьер-лиги. Без участия «Спартака» и, соответственно, его президента реформы были невозможны: клуб тотально доминировал в России и очень неплохо выглядел в Европе.
— Правду говорят, что имя новому образования дал нынешний министр спорта Виталий Мутко?
— По-моему, да. Точно не помню. Зато помню, что я, например, настаивал на формулировке «высшая лига». Мне не по нраву такое откровенное подражательство с британским акцентом. Одно дело — взять в разработку правильные организационные основы, и совсем другое — не суметь вовремя на этом пути остановиться. Высшая, первая, вторая — классификация, на мой взгляд, куда более удобная и понятная нашему человеку. Два-три года народ потом путался еще...
— Так и сейчас продолжаем путаться, разве нет?
— Это иногда самый рациональный путь — грамотно подражать Западу; они там много чего хорошего наизобретали. Но не до такой же степени! Я и до сих пор не понимаю, чем высшая лига хуже, чем премьер. Само слово — русское, оно ясно подчеркивает, что здесь играют клубы высшего на данный момент квалитета. Ну, как вышло, так вышло. Большинство проголосовало за английский вариант.
Личное дело
— Будучи президентом такого неординарного клуба, как «Спартак», быстро почувствовали на практике, что сделан правильный шаг?
— Да, конечно. Очень быстро.
— В чем конкретно это выразилось?
— Мы получили закрытый клуб с открытыми дверями, так бы я сказал. Никаких масонских дел в РФПЛ не было, вся информация числилась по разряду открытой и доступной, на заседания собирались люди хоть и совершенно разные, но говорящие на одном языке. Нас объединяли общие проблемы, мы друг друга в основном понимали. Новички принимались радушно, неудачники провожались с сочувствием. Нормальная рабочая обстановка. Поскольку все были между собой более или менее знакомы, и не только по футбольным делам, но и по жизненным пересечениям, по бизнесу, вопросы решались достаточно оперативно и качественно. В том числе и жесткие, острые вопросы. Иногда и с руганью, конечно, но в итоге наши конфликты всегда шли футболу на пользу, если смотреть на вещи широко. Конфликт — это нормально. Ни у кого не получится результативно отстаивать интересы своего клуба, не встречая ровно никакого противодействия. Футбол — достаточно узкое пространство, столкновения интересов здесь неизбежны по определению. Мы высказывали друг другу то, что есть, никого не стеснялись. Даже, помню, договорились однажды по судейству — то ли год, то ли все два в премьер-лиге на джентльменском уровне существовало табу на работу с судьями. Так и постановили: судьи судят то, что есть, а клубы к ним не обращаются.
— Было такое, помню. Сработало, на ваш взгляд?
— На пару лет хватило.
— Знаю, что вы мне ответите, но, тем не менее, спрошу. Какова ваша роль в становлении РФПЛ? Есть ли она вообще? В общем, Андрей Владимирович, оцените уровень личных заслуг.
— Да тут все просто. Я делал только то, что считал нужным. Могу точно сказать, что никакие специальные темы я там не будировал, лишние вопросы не педалировал, конфликты не провоцировал, слухи не муссировал. Старался держаться в русле чисто рабочих отношений с коллегами и плотно занимался только теми проблемами, которые считал реально насущными, которые могли позитивно повлиять на игру и результат «Спартака». Другое дело, что от позиции «Спартака», на тот момент самой значимой и интересной команды чемпионата, очень многое зависело. Например, такой краеугольный вопрос, как система распределения средств, поступающих в РФПЛ от продажи телевизионных прав. Деньги делились справедливо, между всеми, от первой до последней команды, хотя, по сути, львиную их часть зарабатывал «Спартак» и доставаться она должна была «Спартаку». У нас были все возможности встать в позу и сказать: «Ваши права, точнее, их отсутствие, — ваши проблемы. А мы свои реализуем сами». Однако мы приняли общие условия по распределению финансов. Условия, которые я никак не могу назвать справедливыми.
Так что, думаю, наш основной вклад — не мой личный, а «Спартака» — состоял в такой, знаете, правильной с точки зрения человеческих понятий, достаточно взвешенной позиции по многим непростым вопросам. Мы никогда не тянули одеяло на себя, хотя могли это сделать.
— Вам в этом смысле себя не в чем упрекнуть?
— В деньгах потерял, а по-мужски все сделал правильно.
Крест во вред
— Политические амбиции у вас лично были?
— Что вы имеете в виду?
— Всего-навсего желание возглавить лигу. Ротация-то в прежние времена была дай бог — чуть ли не по два раза в год люди менялись…
— По два раза в год они не менялись, конечно, но ротация действительно была та еще. Кто должен стать первым президентом РФПЛ, изначально было понятно, потому что основной поток организационной энергии исходил от Виталия Леонтьевича. А затем все поехало как бы своим ходом. Короткий период Филатова, Женя Гинер, милицейский десант в лице Заварзина, Воронцов…
— Так ваша фамилия могла быть в этом ряду?
— Да, честно говоря, я никогда в этом смысле острого желания не испытывал и никому его не высказывал. Из тех, о ком мы говорили, практически все своего назначения хотели, и даже очень. Многие — ну совсем хотели, ну так, что хотеть сильнее просто невозможно. У меня же и в «Спартаке» забот всегда хватало, и помимо «Спартака» дел было невпроворот. Так что отвлекаться на вещи, которые, как мне казалось, никаких дивидендов, кроме идиотских вопросов, принести не могут, я считал нерациональным.
— Какие вопросы вы называете идиотскими?
— Вы не хуже меня знаете, что «Спартак» всегда на виду, всегда в перекрестии оптического прицела. Нам и так без конца пихали, что мы тот ресурс используем, этот задействовали… А если бы я еще во главе лиги встал — ну началось бы! Думаю, каждому руководителю клуба, который посидел в президентском кресле, пришлось вынести этот крест. Это совместительство только мешало, на мой взгляд. Мешало, прежде всего, клубу, шло ему во вред, по большому счету. По крайней мере, не помогало — это точно, потому что любое решение, которое хоть каким-то боком благоволило президентскому клубу, обязательно громко аукалось. Начинались разговоры, шушуканья, сплетни — судьи куплены, вопросы решены, чемпионат расписан.
— Ситуация, когда лигой руководит нейтральный человек, — оптимум?
— Идеальный вариант. Да я и тогда, в спартаковские времена, регулярно удивлялся, почему это у президента лиги обязательно должна быть клубная принадлежность. У окружающих всегда возникнут мысли не очень хорошие, да и в самом деле рычагов влияние под рукой достаточно. Всегда можно правильному судье назначение пролоббировать, грамотно матч перенести, через КДК какой-то вопрос протянуть, здесь ослабить вожжи, там их натянуть. Административный ресурс в нашей стране пока никто не отменял, а возможности им пользоваться у президента РФПЛ возникают по определению. И все это понимают. Все видят, что год назад, когда ты был рядовым членом лиги, у тебя этот вопрос не получился, а тут, гляди-ка, — все вдруг срослось, да в два раза лучше. Дураков-то нет в футболе, народ у нас прекрасно соображает.
— Среди людей, которые руководили лигой в течение всех этих лет, кто самый достойный, с вашей точки зрения?
— Знаете, ничего не могу сказать по этому поводу. Заварзин какие-то непонятные вопросы пытался решать, а с остальными, по-моему, достаточно спокойно все было. Их президентские сроки, можно сказать, отмечены печатью делового сотрудничества. Но я никогда не лез в эту кухню и никому не начислял персональные очки. Наверное, лучшим был тот, кто принес российскому футболу больше денег, сумел привлечь сильных спонсоров, успешно поговорил с телевидением, удачно продал коммерческие права, правильно распределил финансы. Но я не владею этой информацией, поэтому от оценок воздержусь. Пусть лучшим будет Виталий Леонтьевич Мутко, зачинатель всей этой истории, первооткрыватель, идеолог. Да, наверное, он.