Есть даже две высших награды, и обе завоевал 26-летний Алексей Петухов, впервые в карьере. О секретах борьбы, викингах-инопланетянах и последствиях допинг-скандалов он рассказал «Спорту».
— Поздравляю вас с очередной медалью Кубка мира. Начали привыкать к роли лидера?
— Ох, а я-то расстраивался… Действительно, чего переживать из-за третьего места, это же радость! Еще одна медаль, что в этом плохого, верно? Просто обидно, что проиграл тактически.
— Вы ведь были чемпионом мира среди юниоров, а «взрослые» победы пошли только сейчас…
— Верно. Лыжня не давалась, меня убрали из сборной… Саша Легков и Женя Дементьев попросили губернатора Мурманской области мне помочь, я получил 200 тысяч и смог ездить на сборы с командой. Но потом ребята уезжали на Кубок мира, а я оставался один. Ни тренеров, ни смазчиков — какие тут могли быть результаты? Потом стал тренироваться сам в Мурманской области: питание слабенькое, сборов практически нет, но я и в полярную ночь ползал под луной 2–3 тренировки. И постепенно начало что-то получаться, а в итоге — бронза в спринте на чемпионате страны, и я снова в сборной!
— Многие бы на вашем месте точно махнули бы рукой на лыжи.
— Понимаю, но меня удерживала сила воли. Я точно знал, что могу угнаться за всей этой плеядой, с которой тренировался — Саша Легков, Женя Дементьев, Максим Вылегжанин, Коля Панкратов. Я был не слабее их.
Средство против викингов
— Расскажите о своей подготовке в этом сезоне. В ней было что-то новое?
— Для меня вообще все поменялось, как я пришел к Юрию Михайловичу Каминскому. Новинкой стали короткие скоростно-силовые тренировки по 12–15 секунд с отдыхом в 2–3 минуты между упражнениями. Сперва я был убежден, что попросту сачкую — ну чего какой-то ерундой занимаюсь? Но когда это стало приносить плоды, я понял, что именно разумная работа ведет к хорошему результату.
— Слабые стороны еще остались?
— Я бывший дистанционщик, поэтому мой спринтерский минус — медленный старт. Не могу сорваться с места так же, как настоящий спринтер. Но дистанция длится 1,5 км, и на них я «вылезаю» благодаря выносливости. А вот поставь меня на 100 м — проиграю.
— Вы работаете над своим стартом?
— Вы знаете, это природное. Да и выйти первым — не самое важное в гонке, это помогает лишь тактически занять место. Те, кто борется за пьедестал или даже за финал «А», не выдают максимум на старте, иначе проиграли бы.
— Теперь на соревнованиях вы видите своих главных соперников — норвежцев — как никогда близко. Успеваете уловить что-то полезное в их тактике?
— А нужно ли? Знаете, я когда на них по телевизору смотрел, то они были для меня как викинги, как люди с другой планеты. Эти красные комбинезоны, огромные очки… Но теперь я вижу — они такие же люди, и я не то, что не боюсь их, мне теперь даже смешно. Стремление одолеть великанов куда-то делось, осталось только хулиганское желание поиздеваться, обогнать еще один раз. Они же над нами издеваются!
— Какие гонки вам больше по душе — индивидуальные или командные?
— Сложность индивидуальной гонки в том, что ты сам отвечаешь за свой результат — мне это нравится больше. В командной другие трудности: если твой партнер по команде слабее тебя, то приходится выкладываться вдвойне. Хорошо, если сил хватает.
Я не хочу сказать, что Коля Морилов слабее, но сейчас он находится не в самой лучше форме. Он непременно добавит. На Олимпиаде будет спринтерская эстафета, и наверняка тренеры будут планировать поставить на нее Морилова-Петухова или Петухова-Морилова. Хочется побороться за медали.
— Раз вы перечисляете варианты, это значит, что вас не навсегда записали в финишеры?
— В Дюссельдорфе меня поставили на финиш, потому что я спринт хорошо прошел. Так и будут судить по нашим успехам. Вообще спринт-эстафет за сезон проводится очень мало: вот, говорят, в Рыбинске будет одна на Кубке мира, да и на Олимпиаде.
И все. Так что наработок мы сделать не можем. Но вот знаете, я в прошлом году финишировал на олимпийской трассе в Ванкувере. Возможно, был не в лучшей форме, но сперва ушел в отрыв, а потом слил его на спуске. Мы заняли четвертое место. И вот как тут судить о моем месте в олимпийской эстафете, если в Дюссельдорфе я пробежал хорошо, а в Ванкувере не получилось?
— Кстати о Ванкувере. Вы уже заработали туда путевку. Часто о нем думаете?
— Ну как же о нем не думать! Вся подготовка строится вокруг него. Я вот расстроился, что третье место в Давосе занял, а мне говорят: «Леш, когда ты станешь олимпийским чемпионом, ты поймешь, что вот эти дистанции — это как первенство района». Я не держу Олимпиаду в голове каждую секунду, скорее, запер в некий потайной чулан своих мыслей. Но в Ванкувере, конечно, будет непросто избавиться от волнения. Тут уже победит тот, кто крепче, кто лучше настроился.
— В сборной не работают психологи?
— Вообще летом мы разговаривали об этом с министром спорта Виталием Мутко, и нам их обещали. Но вот уже декабрь, а результата все нет. У нас есть выходы на знакомых специалистов, но это не то, что нам, как команде, предложили, это обычные психологи, которые работают с обычными людьми, и мы можем к ним ходить в свое личное время. Но времени-то у нас как раз и нет, мы в Москву редко приезжаем, «забегать» вот так к психологу — это совсем не метод. Это же олимпийский год, от нас требуют результата, но как-то же надо о нас заботиться. Нам задают вопросы, почему мы на равных не боремся с норвегами. Но поставьте их в русские условия — да не будет у них такого результата! Мы не можем побеждать только на силе воли.
Эритропоэтин в чашке кофе
— После всех этих допинг-скандалов нервы наверняка пошаливают.
Я никогда не думал, что эта проблема меня затронет. Все это удручает, и неприятны взгляды других спортсменов в сторону всей российской команды. Я же не принимал допинг, почему я должен отвечать? Понимаю, СМИ, особенно иностранным, мало дела до того, что эти истории касаются не всех команд в сборной, не всех тренеров. Но мы работаем честно: и без запрещенных препаратов есть напитки, витамины, на которых можно бороться с норвежцами.
— Слышала, что Юрий Каминский потребовал от спортсменов записывать в дневники все принимаемые вещества, а от врачей — демонстрировать все, что они собираются колоть. Это так?
— Да, это правда. Мы сами стараемся посмотреть, что нам дают, почитать этикетку — следим, чтобы не обманули.
— Вы так в этом разбираетесь, что сумеете отличить набор витаминов от запрещенных препаратов?
— Думаю, вы тоже разберетесь, если вам вместо аскорбиновый кислоты начнут колоть полиоксидоний от простуды. А что касается дневников, то я знаю, что люди ведут, но я не особо записываю — не потому, что что-то скрываю, просто не хочу «забивать» всем подряд свой дневник тренировок. Но хорошо, что вы спросили, наверное, я исправлюсь и заведу отдельную тетрадочку для этого.
— Да уж лучше перестраховаться, ведь если что, вы сможете предъявить полный список принимаемых препаратов. Чтобы хоть что-то было в вашу защиту.
— Знаете, я читал о тех спортсменах, которые уже по завершении карьеры признавались в употреблении допинга. Но в зените славы их не поймали. Мне они понятны больше, чем те, которых поймали, а они не признаются. Это же трусость: ты набирал медали на допинге, так отвечай за свое воровство. И я думаю, что у нас в стране те, кто дисквалифицируется за допинг, никогда не признаются в его употреблении. Они будут подавать апелляции и заявлять о своей невиновности. Я этого не понимаю. Я слышу, что говорю несколько высокомерно, и может быть, скоро меня, чистого, вдруг обвинят в употреблении допинга, и я буду этим просто ошарашен. Но пока этого не случилось, я не верю, что на этом попадается тот, кто пьет только кофейные напитки. Такого не может быть.
— Многие болельщики разочаровались и в лыжах, и в биатлоне после этих скандалов. Чем вы можете их подбодрить?
— Прежде всего, я их понимаю. Если бы со стороны норвежцев несколько человек сняли за допинг, конечно, я бы думал, что они все поголовно на нем бегают. Но я в нашей команде уверен, и я вижу, что на нас сейчас соперники смотрят, как на хороших конкурентов. Болейте за нас. Пусть у нас анализ на допинг берут хоть каждый день! Ничего они там не найдут, я вам гарантирую.