Имя Геннадия Шаткова известно, пожалуй, всем любителям бокса. Те, кто хотя бы мало-мальски знает историю этого вида спорта, вспомнят, что он — один из первых советских олимпийских чемпионов. Тем же, кто интересуется боксом профессиональным, Шатков наверняка знаком как человек, встречавшийся на ринге с Мохаммедом Али, одним из величайших чемпионов мира.
Шатков — один из создателей отечественной школы бокса, законодатель моды того времени. Его называли гроссмейстером ринга, образцом боксера-интеллектуала. Ну а послеспортивная жизнь Геннадия Шаткова — настоящий подвиг человека, мужественно сражавшегося с тяжелейшей болезнью.
Интеллектуал с нокаутирующим ударом
Геннадий Николаевич Шатков родился в интеллигентной семье: мать — врач, отец — доцент строительного института. Он хорошо учился в школе, много читал, мечтал стать дипломатом. Боксом этот прилежный мальчик занялся, чтобы… научиться владеть собой. Ведь именно бокс считал лучшим для этого средством один из его любимых писателей — Джек Лондон. Геннадию повезло с первым тренером — в секции бокса Ленинградского дворца пионеров работал Иван Осипов — участник Великой Отечественной войны, настоящий педагог, воспитывавший из мальчишек «мужчин не по паспорту, а по факту», как он любил говорить.
Шатков оказался способным учеником: он быстро выработал свою манеру боксирования: на ринге работал «вторым номером», умышленно уступал инициативу, усыплял бдительность соперника обманчивой медлительностью, а затем, выбрав момент, взрывался сногсшибательной атакой. В отличие от многих боксеров, пытавшихся выступать в схожем стиле, Шатков обладал мощным ударом. Чилиец Тапиа, проигравший ленинградцу в финале Игр в Мельбурне, сказал, что такой удар не видишь, но ощущаешь.
Шатков никогда не стремился подавить противника, нокаутировать его. Он вел тонкую изящную игру и всегда брал в ней верх, находил ходы, ставившие в тупик. Если же соперник лез на рожон, зарывался, то Шатков ставил его на место своим тяжелым и метким ударом.
Вообще бокс, бесспорно, один из самых суровых, можно даже сказать, жестоких видов спорта. Хотя руки бьющих защищают перчатки (а с недавних пор боксеры-любители выступают в защитных шлемах) и арбитры строго следят за соблюдением правил и при первых же признаках травмы останавливают бой, тем, кто выходит на ринг (или «в ринг», как говорят сами боксеры), бывает очень и очень больно. Что же касается нокаутов, то хотя в любительском боксе их всячески стараются избегать, то они все же случаются. И боксеру, перенесшему, точнее — пережившему нокаут, не позавидуешь — ведь он испытывает сильнейшее потрясение. И в буквальном смысле — сотрясение мозга, и в переносном — психологическое, моральное.
Так вот Геннадий Шатков был настоящим джентльменом, он всегда щадил противников, считая их собратьями, товарищами по спорту. Бил в неполную силу, а если же все-таки сбивал с ног, то всегда первым устремлялся на помощь к упавшему, помогал ему дойти до угла ринга. Щадил не только физическое состояние противника, но и его гордость и честь.
Триумф в Мельбурне
На Олимпиаду 1956 года Шатков ехал одним из фаворитов, он уже становился чемпионом Европы и Советского Союза, заработал репутацию бойца мощного и умного, мастерски умеющего и защищаться, и атаковать.
Однако путь к золотой медали получился тяжелым. Уже после приезда в Австралию на тренировке советских боксеров, решивших для «разгрузки» сыграть в баскетбол, Шатков столкнулся с тяжеловесом Львом Мухиным и рассек себе бровь. Пришлось с особой тщательностью обороняться, стараясь вовсе не пропускать ударов, и это удалось. В полуфинальном же бою против аргентинца Салазара советский боксер получил другую опаснейшую травму — выбил палец правой, ударной руки.
С такими повреждениями вести бой все равно что танцевать на краю пропасти: один неверный шаг — и гибель. А соперник — мощный, техничный, уверенный в себе — знает о твоих проблемах. Но Шатков вышел на финальный бой и выиграл его.
Чилиец Роман Тапиа попытался с ударом гонга смять нашего бойца. Он обрушился на ленинградца как тропический ураган. Шатков с поразительным хладнокровием выстоял под яростным натиском южноамериканца, а затем сделал свой выпад — неотразимый и сокрушительный. Тапиа оказался в нокауте, его долго пришлось приводить в чувство.
Вот что написал об этом бое во французской газете «Экип» авторитет тех лет в области бокса Жан Морен: «Шатков из тех сосредоточенных бойцов, которые не растрачивают зря своих ударов, а рассчитывают и сообщают им беспощадную мощь. Одним ударом он достиг того, что другие достигают пятьюдесятью».
Он никогда не сдавался
Шатков после победы на Олимпиаде задумывался об уходе из бокса. Он был настоящим спортсменом-любителем, для него бокс не был смыслом жизни. Геннадий получил хорошее образование, готовился к научной работе. Но в то же время он не мог уйти, чувствуя ответственность за товарищей, за сборную СССР. Именно в интересах команды Шатков был вынужден согласиться перед Олимпиадой 1960 года перейти в полутяжелую весовую категорию. Он с трудом смог набрать необходимые килограммы, пил графинами воду, но еле-еле уложился в лимит.
В Риме взошла звезда Кассиуса Клея (через несколько лет чернокожий гений ринга принял ислам и сменил имя на Мохаммед Али), величайшего боксера ХХ века. В четвертьфинале с ним пересеклись пути Геннадия Шаткова. Противник был выше ростом на 15 сантиметров, тяжелее, мощнее, наконец, на десять лет моложе, однако Шатков продержался все три раунда, проиграв лишь по очкам. Так он с честью закончил карьеру в боксе.
После ухода из спорта все вроде бы складывалось у олимпийского чемпиона успешно. В 32 года Шаткова, доцента кафедры «Теория и история государства», пригласили на пост проректора Ленинградского университета по работе с иностранными студентами. Он все силы отдавал работе, не щадил себя, и судьба нанесла Геннадию Николаевичу жестокий удар — в 1969 году он перенес стволовой инсульт. Вердикт врачей был страшен: двигаться будет, говорить — нет. Но Шатков сумел победить болезнь, заново научиться ходить и говорить. Он вернулся к работе, написал десятки статей и несколько книг. Полностью восстановиться после стволового инсульта в истории медицины до него сумел только французский ученый Луи Пастер.
В 1988-м Шатков с интервалом в три дня перенес еще два инсульта, и вновь ему удалось победить недуг. До последних дней своей жизни он работал, вел занятия, консультировал студентов и аспирантов.
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга