(Фото: РИА «Новости»)
Ему повезло с учителями. Начинал у знаковой фигуры советского/украинского футбола — легендарного Евгения Лемешко, из вратарей в тренеры переходил под руководством Павла Садырина. Киевское «Динамо» он менял на тюменский «Дин-Газ», а первый трофей выиграл, когда в это не верили даже партнеры. Под чутким руководством Кутепова юный Игорь Акинфеев делал первые шаги в футболе. Об этом, а также о смешных и трагических историях мы вспоминали в Харькове, в уютном кабинете на стадионе «Металлист», где располагается Академия клуба, которую Кутепов и возглавляет. А еще Игорь Николаевич работает с вратарями в молодежной сборной Украины. И уже на следующей неделе пожалует в Петербург на Кубок Содружества.
Садырин и Перхун
— В 2001-м, к слову, уроженец Харькова Евгений Гинер для футбола был человеком неизвестным. Когда он пришел в ЦСКА, что-то в нем выдавало человека, способного сделать самый успешный клуб в стране на ближайшее десятилетие?
— Да. Серьезный подход Евгений Леннорович обозначил сразу. Мы до этого знакомы не были, но сразу было заметно, как он любит футбол. Быстро во все вникал, матчи с тренировками дубля и школы посещал постоянно. А уж о финансовых и бытовых проблемах после его прихода никто не вспоминал. Для всех было очевидно: они всегда получат свое полностью и в срок.
— Вы ведь повесили бутсы на гвоздь, когда в ЦСКА начиналась эпоха Гинера.
— Да, но у меня переход получился плавным. В 2000-м еще выходил на поле, а в 2001-м, когда в клуб пришел Гинер, Садырин меня сделал тренером вратарей.
— Чем запомнился Садырин?
— Павел Федорович был человеком с большой буквы. Всегда прост в общении, даже когда высказывал недовольство, палку никогда не перегибал.
— О его тяжелой болезни в команде узнали задолго до последнего матча Садырина?
— Нет! Федорович настолько мужественно держался, что подробностей вообще никто не знал. Несмотря на то что я был его помощником и общались мы более тесно, чем раньше. Видно было, что он болен. Но что именно происходило с тренером, даже не предполагал.
— Какой разговор с ним запомнился?
— Примерно за два месяца до того, как Павел Федорович перестал работать, Садырин вызвал меня, говорит: «Есть возможность взять Мандрыкина, что думаешь?»
— Идею поддержали?
— Наоборот. У нас тогда и так было два отличных вратаря — Серега Перхун, ныне покойный, и Андрюха Новосадов. Я и сказал, что если возьмем еще одного, кто-то один из трех играть вообще не будет. К тому же за Мандрыкина тогда большие деньги просили. Я был против.
— Трагедия с Перхуном Садырина подкосила?
— Даже не знаю… Скорее — да. Федорович был человеком очень чутким, сильно за других переживал. Тем более Сережка не только как вратарь в ЦСКА отлично вписался, и по человеческим качествам был супер. Мы ведь в то межсезонье много вратарей просматривали — из сборной Ганы парень приезжал, болгарин с нами тренировался, но к ним как-то душа не лежала. А вот появился Перхун — и сразу к себе расположил. Хотя пришел в ЦСКА растренированным.
— Что заставило в него поверить?
— Надо было видеть, как он пахал! А еще уверенность. Сергей мне сразу сказал: «Вот увидите, я в сборной Украины буду играть». И не случись с ним несчастье, думаю, Шовковскому было бы тяжело место в сборной за собой сохранить. По крайней мере на такой большой срок. Хотя и перед Сашей надо снять шляпу.
— Фатальным стало отсутствие квалифицированной помощи сразу после столкновения с Будуном Будуновым в матче с «Анжи»?
— Тогда все факторы как-то воедино сплелись. В Дагестане в те дни проходил какой-то праздник, пришлось долго ждать «скорую». В больнице, по-моему, какого-то оборудования не оказалось. Впрочем, всех нюансов мы так и не узнали. Можно только предполагать, что, случись это в другом городе, возможно, помогли бы быстрее. А Серегу вынуждены были транспортировать в Москву.
— После матча был в сознании?
— Он сразу после травмы был в сознании! Я стоял за воротами, едва они столкнулись, выбежал на поле. А Перхун мне говорит: «Николаич, я буду дальше играть». Но врач посмотрел и сразу сказал: «Меняем!» Когда матч закончился, Серегу уже увезли в больницу. А что там и как… В подробностях так и не узнали.
— В команде верили, что Перхун выкарабкается?
— Конечно! На футболе уже сконцентрироваться не получалось. Каждую тренировку с волнением ждали оптимистических новостей.
— Кто сообщил трагическую новость?
— Уже не помню. В памяти больше отложилось, каким ударом эта трагедия стала для всех.
Как Акинфеев строил старших
— По поводу Мандрыкина вас не послушали. Что ему помешало заиграть в ЦСКА так же ярко, как и в «Алании»?
— Сам узнал, что такое переход на более высокий уровень, когда из «Металлиста» перешел в киевское «Динамо». Выше задачи, жестче конкуренция. Такой скачок требует очень серьезной психологической перестройки. Одно дело, когда ты борешься за выживание или претендуешь на место в середине таблицы, и другое, когда в каждой игре от тебя ждут победы. Веня — хороший вратарь, но после «Алании» ему было тяжело. В том числе и потому, что у него хромала техника. Мандрыкин мог вытащить «мертвый» мяч, а элементарный мог от себя отпустить. С фиксацией мяча у него были проблемы.
— Куда уходят корни подобных проблем?
— В юношеские годы. Это не вина, а беда Вени. Не дали ему достаточной базовой техники в школе. То же самое касается, кстати, и вратаря сборной Украины и «Шахтера» Андрея Пятова. Порой он играет блестяще — выручает в безнадежных ситуациях. А потом простой удар — и он мяч поймать не может. Как в недавнем матче с «Байером». Это ведь как в математике. Если ребенок цифры четко по порядку не выучит, а сразу перейдет на сложение и вычитание, возникнет непонимание.
— Кого считаете эталоном вратарской техники?
— Я ведь с Игорем Акинфеевым работал. Он здесь феноменален. Несмотря на то что рост по современным меркам у него не вратарский. Но у него настолько мощные ноги и он так здорово ими работает, что часто неберущиеся с виду мячи из углов вытаскивает. Это, кстати, тоже к вопросу о росте вратаря. Если ноги плохо работают, какого бы роста ты ни был, этим преимуществом не воспользуешься.
— В Акинфееве тогда просматривался будущий вратарь ЦСКА и сборной на годы?
— Однозначно! Кроме вратарских качеств у Игоря уже в юные годы присутствовала мощная харизма. И в школе ЦСКА, и в юношеской сборной России он играл за команды на год старше. В возрасте 15–16 лет это ведь заметная разница — Акинфеев по сравнению с партнерами был маленький, щупленький. Но строил и гонял по штрафной площадке старших ребят! В дубль пришел еще тоже практически ребенком, но как вышел на поле, сразу стало заметно — вратарь, про которого говорят: половина команды.
— Говорят, тем кто рано начинает, сложно рассчитывать на очень долгую карьеру. В случае с Акинфеевым это актуально?
— Только не с ним! Характера Игоря хватит на двоих. О его мастерстве все знают. Опыт с годами только богаче становится. А желания играть и выигрывать у него точно меньше не станет. Уверен, у Акинфеева впереди еще много лет большой карьеры.
«Девятка» за победу в Кубке
— Для ЦСКА на стыке веков был раздражитель, сопоставимый со «Спартаком»?
— А то! И с «Торпедо», и с «Динамо», и с «Зенитом» игры всегда получались принципиальные. Конкуренция тогда была очень приличная, со всеми этими командами приходилось тяжело.
— Вернемся к вам. Победа в Кубке СССР с «Металлистом» 25 лет назад по масштабу с каким нынешним достижением сравнима?
— Нынешним… Скажу так: выиграть Кубок СССР было так же сложно, как и чемпионат. Конкуренция высочайшая, желающих забрать себе хрустальный трофей полно. Сравнивать все-таки не возьмусь. Тот Кубок сам по себе был для «Металлиста» выдающимся успехом.
— Фаворитом перед финалом было «Торпедо»?
— Однозначно. Состав у «Торпедо» был сильный и опытный, несколько «сборников». Нам, кстати, наобещали золотых гор за победу потому, что она казалась нереальной.
— А подробнее?
— «Металлист» в советское время курировали городские и областные власти, средства на клуб выделялись из каких-то фондов. Перед вылетом в Москву сказали, что, если вернемся с трофеем, каждому дадут возможность купить новую машину.
— Слово сдержали?
— Нет, многих обманули. Леониду Иосифовичу Буряку обещали новую «Волгу» — ему позволили купить автомобиль. Я тоже обзавелся новой «девяткой». Для 1988-го это была крутая машина, хотя покупал все равно за свои деньги. А вот большинство ребят обещанного не увидели.
— Сами футболисты в победу верили?
— (Улыбается.) Пожалуй, нет. Даже среди болельщиков по Харькову ходили разговоры, что едем на «Динамо» в качестве массовки для чужого праздника. А наше состояние перед финалом вот почему запомнилось. В конце 1980-х ведь кооператоры вовсю становились на ноги, привлекали людей необычными побрякушками. Кто-то из ребят купил приборчик, на котором надо было выбирать цвет, который тебе в конкретный момент по душе. По дороге в Москву только мы с Игорем Якубовским (капитаном того «Металлиста». — «Спорт День за Днем») выбрали фиолетовый, что означало бодрое настроение. Почти у всех остальных настроение оказалось упадническим. (Смеется.)
— Великий Евгений Лемешко какими словами на установке зацепил?
— Раз не отложилось, значит, наверное, ничего этакого не сказал. Все и так понятно — нас настраивать нужды не было. Хотя, думаю, какие-то слова Филипыч все равно нашел. Ведь выходили мы на поле… не то чтобы с неуверенностью, но с ощущением, что мы «Металлист», а они «Торпедо». Элита.
— Когда из ворот поверили в победу?
— Только с финальным свистком. Даже когда Саша Баранов забил второй мяч, мысли были не о близком триумфе, а об игре. В ней ведь часто все меняется очень быстро. Ты можешь долго переигрывать соперника, вести два мяча, потом пропустить, тут же еще раз — и все на поле переворачивается.
Лемешко и сбитая корона
— Как в Харькове встречали героев?
— Радость чувствовалась — болельщики приехали поздравлять, люди в городе были довольны. Но с тем, как сейчас празднуют победы, не сравнить. Когда «Металлист» выиграл бронзовые медали, устроили организованное шествие болельщиков, фейерверк и концерт на площади. А тогда… Поехали в Дом культуры, там Александр Розенбаум дал концерт. Он как раз в Харькове гастролировал.
— Буряк был в команде на особом положении?
— Нет. Уважением пользовался огромным. А как иначе — один из величайших советских футболистов. Цену Леонид Иосифович себе знал, дистанцию держал. Но работал всегда наравне со всеми, никаких поблажек себе не просил. А его подсказки на поле были бесценны!
— Ткаченко, поработавший не так давно в Петербурге, тогда еще был помощником Лемешко. Видели в Леониде Ивановиче известного и неординарного в будущем тренера?
— Ткаченко всегда таким был. Еще и когда сам играл. Техническими изысками не обладал, но отличался надежностью, работоспособностью и дисциплиной. За свою самоотдачу стал любимчиком болельщиков. Эти качества сохранил и когда на тренерскую скамейку пересел.
— Переход от роли ассистента в главные у него получился гладким?
— Иванычу в этом смысле повезло. Как и мне, кстати, когда я заканчивал. Большая удача, если после завершения карьеры тебя оставляют в первой команде. Ткаченко сперва играл под руководством Лемешко, а потом получил возможность рядом с мэтром тренерского мастерства набираться. Не так давно мы встречались на сборах, когда он еще «Петротрест» возглавлял. По тому, как его команда работала и играла, я заметил, что Леонид Иванович очень многое взял у Лемешко.
— Однажды я стал свидетелем, как Ткаченко после товарищеского матча распекал футболистов в раздевалке до такой степени, что туда даже его помощники заходить не решались.
— Узнаю. Школа Филипыча. (Улыбается.) Если он был зол, дорога в раздевалку давалась со страхом. Но его гнев был всегда по делу. Сейчас встречаемся с ребятами — Якубовским, Русланом Колоколовым, Олегом Деревинским, Сашей Ивановым. Сколько ни обсуждали работу с Лемешко, всегда признавали: недовольство он всегда высказывал по делу.
— Вы под горячую руку попадали?
— А как же! Скрывать не имеет смысла. У меня был период, когда я надел себе на голову корону. Меня тогда в молодежную сборную Союза начали вызывать. Филипыч эту корону сбивал столь бесцеремонно, что я слезами умывался. Потом понял, что эти методы были для моей же пользы. Кто знает: может, я и не поиграл бы столько на высоком уровне, если бы Филипыч меня не дрючил? Причем на самом-то деле он был добрый и очень интересный человек. Шутку в серьезную тему и наоборот превращал виртуозно.
Что такое киевское «Динамо»
— Сколько платили в «Металлисте» 1980-х?
— Копейки. Даже точную сумму не вспомню. Когда в Киев перешел, зарабатывал в несколько раз больше. Но это пришло не сразу. Мой приход в «Динамо» совпал с отъездом Лобановского. Но приглашал меня именно Валерий Васильевич. Великий тренер сказал: «Станешь первым вратарем — будешь столько-то получать. А пока поменьше». Из «Динамо» Витя Чанов уехал в Израиль, и мне предстояло конкурировать с Сашей Жидковым.
— Чем «Динамо» поразило после «Металлиста»?
— Уровнем организации и высочайшими нагрузками. В Киеве все было отлажено как часы — ни одна мелочь из виду не упускалась. Вернее, мелочей там вообще не было. А тренировки такие тяжелые, что я их до конца выдержать не мог. Ноги судорогами сводило. Впрочем, старшие ребята успокаивали. Володя Бессонов говорил, что нас нагружают меньше, чем их поколение. А их — меньше, чем в 1970-е. Но интенсивность была сумасшедшая. Сама тренировка длилась не больше часа, перед ней все проговаривалось до мелочей. А начали работать — и почти без пауз. Когда в ворота на ударную серию вставал, она уже казалась отдыхом.
— Отношения в «Динамо» отличались от тех, к которым привыкли?
— Да, в этом смысле «Динамо» было командой специфической. Причем так еще с 1970-х повелось. Набор игроков был великолепный, на поле они были единым ансамблем. А за его пределами могли порой даже не здороваться. У нас до такого не доходило — общались вполне доброжелательно. Но по большому счету каждый был сам по себе.
Правда и слухи
— В 1991-м понимали, что играете в последнем союзном турнире?
— Нет, футболисты вообще не в курсе были. По ходу чемпионата думали, что все продолжится, как и раньше. Какие-то сомнения и разговоры пошли ближе к концу, но даже после завершения чемпионата думали, что все сохранится.
— Матчи с ЦСКА в том сезоне запомнились?
— Дома, если не ошибаюсь, вничью сыграли. А как в Москве — даже не помню. (Во втором круге чемпионата СССР 1991 года ЦСКА и «Динамо» (Киев) закончили матч нулевой ничьей. — «Спорт День за Днем».) А почему, кстати, спрашиваете?
— Потом эти матчи слухами обросли.
— Слухи всегда ходят. (Улыбается.) У меня подробности этих матчей вообще не отложились. Скажу за себя — я выходил играть.
— Неужели не было матчей, про которые потом узнавали, что можно было и не стараться?
— Куда же без них... 1987 год. В предпоследнем туре принимаем «Арарат». Нам очки уже не нужны, а вот соперникам требовалась победа. Несколько моментов они у моих ворот не использовали, в итоге мы 1:0 выигрываем. Уже потом выяснилось, что все должно было быть наоборот. Но что-то не получилось. (Смеется.)
— Косые взгляды на себе ловили?
— Еще как. Армяне наседали, но забить мне никак не могли. В какой-то момент кто-то из них не выдерживает: «В чем дело-то?!» Отвечаю ему: «Не знаю, в чем дело. Я вышел в футбол играть».
Харьков — Санкт-Петербург